настоящая ловушка. Город стоит на слиянии двух рек: Потомака и Шенандоа. Существует только один мост — через Потомак. Если этот мост будет от нас отрезан, мы окажемся в западне.
— Ты забываешь Канзас, — отвечал Браун, — там нас тоже было немного, но мы справились с тремя сотнями негодяев. Поверь, как только мы возьмем Ферри, к нам придут со всех плантаций негры, сотни рабов, которые мечтают о свободе.
Ватсон покачал головой:
— Боюсь, что пока негры хорошенько не узнают, кто мы такие, что мы делаем и зачем, они не придут. Мы все это время учились стрелять и мало заботились о том, чтобы сообщить им о наших планах. Здешние негры не знают нас.
— Чепуха все это! Я не для того приехал из Индианы, чтобы торчать перед котлом овсянки, — сказал Кук. — Действуйте, капитан, не слушайте его, мы все пойдем за вами!
У себя на родине, в Индиане, Кук считался искусным садовником, но теперь, глядя на его военную выправку, никто бы не подумал, что он некогда подрезал розы и прививал яблони.
— Я буду делать то, во что я верю, — твердо сказал Браун. — Тебе меня не переубедить. Я бросил свой очаг и стал солдатом, потому что не могу терпеть рабство в своей стране. Короче, Ватсон, идешь ты или остаешься? Выбирай, здесь каждый свободен.
Ватсон слабо усмехнулся.
— Иду, отец. Иду потому, что, даже если мы погибнем, это тоже принесет пользу. Платой за свободу всегда была чья-нибудь жизнь. Пусть это будет наша жизнь. Я не боюсь.
Лицо капитана разгладилось. Он приказал Стевенсу прочесть вслух конституцию Временного правительства Соединенных штатов. В сосредоточенном молчании слушали брауновцы полные значения слова о равенстве людей всех цветов кожи и о полной отмене рабства. Подняв правые руки, они торжественно присягнули этому символу новой революции.
К ночи пошел дождь. Мелкая водяная пыль носилась в воздухе. Горы были закрыты пеленой тумана. Ветер трепал на деревьях последние мокрые листья.
Потомак вздулся, острые, бестолковые волны ходили по реке. Привязанная у берега лодка беспрестанно кланялась воде.
«Наполеон» насилу вывел из конюшни пару мулов: животные упирались, им не хотелось выходить из теплого стойла. Ноги их сейчас же начали разъезжаться в жидкой размазне, покрывавшей дорогу.
По двору фермы скользили, качаясь в невидимых руках, фонари. Это люди Брауна готовились в поход. В плетеный возок под брезент складывались мотыли, ломы, пики Блэйра, большие лопаты, связки железных прутьев. Ружей и револьверов было не так много, и до взятия арсенала приходилось дорожить всем, что могло служить оружием. Люди работали быстро и молча, не обращая внимания на дождь. Капитан торопил их: надо было попасть в город до рассвета. Браун накинул плащ, и теперь из-под капюшона виднелись только его глаза, холодные и решительные. Подозвав к себе Оуэна, он отдавал ему последние распоряжения. Оуэн с двумя товарищами оставался на ферме. При первых слухах о взятии города сюда должны явиться негры. Их надо будет вооружить оставленными специально для этого винтовками, составить из них отряд и повести к Ферри. Все это должен был сделать Оуэн.
— Пчелы роями слетятся сюда, — сказал ему отец, и Оуэн понял, что под «пчелами» следует понимать невольников.
Каги доложил, что все готово. Энни с фонарем в руках стояла у порога и смотрела на отца. Ветер раздувал ее светлые волосы, дождь мочил лицо — она не замечала. Отец поцеловал ее в мокрую щеку:
— Ты собралась?
Энни молча кивнула. Сейчас же вслед за уходом людей она и Марта отправлялись в Чемберсбург, а оттуда с первым же поездом — домой, в Северную Эльбу. Так приказал Браун, и не в обычаях семьи было возражать.
— Передашь матери, что все идет хорошо, — сказал, обнимая ее в последний раз, Браун. В последний раз промелькнули перед Энни вздрагивающая белая борода и лицо, освещенное внутренним огнем. Долго еще стояла девушка у порога, тщетно вглядываясь в темноту и ловя звук удалявшихся шагов.
От Кеннеди-Фарм до Харперс-Ферри считалось пять миль.
Капитана Брауна, как самого старшего, усадили в возок. Рядом с ним, под брезентом, дребезжало при каждом толчке разнообразное оружие, собранное бойцами. Дождь не прекращался. Мулы поминутно оступались: ноги их то скользили по мокрым камням, то вязли в грязи. «Наполеон» вел их на поводу. Слева от дороги подымались Мэрилендские горы, поросшие у подножия колючей ежевикой и шиповником. Кусты цеплялись за платья путников, как будто хотели удержать их от дальнейшего пути. Справа глухо бурлил Потомак.
Оливер попробовал было какой-то шуткой разрядить напряжение, но его никто не поддержал. Люди молча шлепали по лужам. Перед глазами Оливера покачивалась на возке прямая спина отца. Так, в молчании, маленькая группа дошла до поворота дороги. Отсюда был виден мост через Потомак и на другом берегу крыши Харперс-Ферри. Городок спал, утопая во тьме, только где-то на берегу, верно у станции, вспыхивал и потухал огонек.
Джон Браун слез с возка.
— Солдаты свободы, — сказал он торжественно, — мы идем сражаться за самое честное и правое дело, которое только существует на земле. Быть может, за это дело нам придется отдать нашу жизнь. Я не хочу никого неволить. Кто колеблется, может уйти. Время еще не потеряно.
Он обвел глазами людей. Никто не пошевелился.
— Хорошо, — сказал он просто, — тогда займите ваши места, друзья. И да поможет нам справедливость!
Он приказал вынуть ружья. Из-под плащей показались дула винтовок. Люди пристегнули патронташи. Кук и Лири перерезали в нескольких местах телеграфные провода. Люди даже не нуждались в команде, все делалось быстро и бесшумно, каждый знал свое место и обязанности.
B тени моста с трудом можно было различить фигуру часового, медленно прогуливавшегося взад и вперед. Каги и Стевенс одновременно очутились возле него.
— Ни с места! Вы арестованы! — они поднесли фонарь к самому его лицу. Молодой парень в форменной каскетке растерянно глядел на обступивших его людей. Много ночей дежурил он на мосту, тщетно ожидая происшествий. В этих краях не случалось ничего необычного, разве что напьется мельник с Большой запруды или рябой бакалейщик поссорится с женой.
Часовой неуверенно улыбнулся.
— Джентльмены, конечно, шутят… — Ружейные дула убедили его, что здесь дело не шуточное, но он все еще никак не мог прийти в себя. Среди подошедших он узнал Кука — сторожа при шлюзе и старого джентльмена по имени Смит.
— Захватите его, — сказал тот, которого он считал Смитом, — а то он подымет весь город. Каги, вы, Лири, и Копленд останетесь здесь и будете охранять мост. Без моего приказа никого не пропускать.
— Слушаю, капитан, — Каги выступил из темноты, — будет сделано, капитан.
Отряд быстро перешел мост, миновал станцию, железнодорожную гостиницу и приблизился к арсеналу. Часовой арсенала услыхал стук колес и вышел из караулки посмотреть, кто едет так поздно.
Уж не вздумал ли начальник проверять посты? Но сквозь «глазок», проделанный в двери, он увидел совершенно неизвестных ему людей в плащах с капюшонами. В следующий момент несколько человек вошли в караулку.
— Открывай ворота!
Часовой вспомнил устав: за выдачу ключа — военный суд. Кто-то схватил его за шиворот, кто-то направил на него винтовку.
— Бросьте, ребята, — сказал молодой голос, — у нас нет времени возиться с ключами. Справимся и
