— Добре, — пообещал рабочий.
Прощаясь с товарищами около Большого костела, Ярослав предупредил, что сегодня вечером он занят и к рабочим в бараки пойти не сможет. Тарас не настаивал, потому что понимал: задержать Ярослава может только важное дело.
Время приближалось к семи. Ожидая своего гостя, Ярослав зажег лампу с широким зеленым абажуром, вставил ее в бронзовую подставку на письменном столе и вошел к матери.
Анна, как просил Ярослав, с утра не вставала и чувствовала себя гораздо лучше.
— Звонят, сынок. Наверно, твой гость.
— Пунктуален! — взглянув на часы, сказал Ярослав и поспешил в переднюю. Не спросив как обычно: «Кто там?», отворил дверь.
— Можно?
— Прошу, прошу.
— Я не один. Со мной ваш сосед.
— Пожалуйста, прошу.
В переднюю вошли Гай и белокурый, ясноглазый Гнат Мартынчук, которого светлая борода делала намного старше.
— Давайте шляпу, плащ, — ухаживал за Гаем Ярослав.
— Познакомьтесь, друже Ярослав, каменщик Гнат, один из наших лучших товарищей. Казначей рабочей кассы. — Затем представил студента: — Ярослав Калиновский, студент.
Каменщик и студент пожали друг другу руки.
— Прошу, — Ярослав провел гостей в свою комнату.
— Видите, как оно иногда бывает. Живете в одном доме, соседи, а до сих пор не поинтересовались друг другом. Ай, Гнат, Гнат! — усаживаясь на диване, пожурил Гай. — Про нашего молодого друга-студента распространяли самые нелепые слухи, а ты слушал, развесив уши, вместо того, чтобы дать отповедь.
— Был такой грех, — набивая табаком трубку, подтвердил Мартынчук. — Будто мою Катрю не знаете! Она первая и подхватила брехню аптекарши, мол новая соседка и ее сынок-студент — хитрые ростовщики. Теперь Катре самой совестно.
Ярослав вспомнил вчерашнее настроение матери и понял, что означали ее скупые слова: «Была одна неприятность».
Его мысли прервал Гай.
— Легковерны, как дети. Какой-нибудь злой язык ляпнет нелепость, а другие повторяют. Что и говорить, немало неприятностей причинили здесь вашей маме.
В соседней комнате Анна невольно прислушивалась к разговору. «Так вот кто помог изменить отношение соседей ко мне!» Чем больше она вслушивалась в голос нового друга Ярослава, тем меньше доходил до ее сознания смысл его слов. Анна была поглощена чисто звуковым восприятием голоса: тембр, интонация, мягкость, теплота, проникновенность…
«Боже, какой знакомый голос!..» Сердце у нее колотилось. Необъяснимая тревога охватила ее.
Голос умолк. Теперь говорил сын… А этот немного простуженный — каменщика. Но третий… Вот он опять заговорил.
Теперь Анне показалось, что удары собственного сердца мешают ей слушать. Вдруг она вся встрепенулась: его голос!
Анна вскочила с постели, готовая броситься в соседнюю комнату, дрожащей рукой ухватилась за стол, чтобы не упасть. Обессиленная, села на кровать.
«Я больна… опять брежу…» — прошептала лихорадочно.
В соседней комнате продолжался тихий разговор.
— Мама сейчас больна.
— Тогда я вас попрошу, друже Ярослав, как только она почувствует себя лучше, познакомьте меня с ней.
— Мама будет рада с вами познакомиться, — уверенно сказал Ярослав. — Маме есть о чем рассказать. Она… — студент запнулся, потом продолжил: — Нет, лучше вы с ней встретитесь… Теперь о главном. Очень хорошо, что здесь присутствует казначей рабочей кассы. Как бы вам сказать? Хочу просить принять от меня в рабочую кассу пятьдесят тысяч гульденов.
Ярослав подошел к письменному столу, открыл ящик, достал десять пачек ассигнаций и положил перед Гаем.
— Деньги по праву принадлежат рабочим.
— Скажите, мой друже, вы с матерью советовались?
— Конечно!
— Я должен написать расписку? — спросил Гай.
— Нет, зачем же?
— Возьми, Гнат, зарегистрируй в кассовой книге как взнос от… — Гай вопросительно посмотрел на Ярослава, выжидая, какую фамилию тот назовет.
— От «Я. Р.», — ответил молодой человек.
— Правильно, так лучше. Не нужно, чтобы, кроме нас, кто-нибудь знал фамилию взносчика. Сумма крупная, и неприятность может быть не меньшей, — усмехнулся Гай, не вдумываясь в значение двух букв, которые означали: «Ярослав Руденко».
— Вот саквояж, положите туда деньги, — предложил студент Гнату Мартынчуку.
Гай встал и начал прощаться.
— Мне пора. Я прошу, пан Ярослав, передайте вашей матери благодарность за то, что она воспитала такого сына.
Ярослав смущенно молчал.
Гнат Мартынчук, успевший уложить в саквояж деньги, тоже встал и, прощаясь, сказал:
— Саквояж утром занесет мой Ромка.
— Пан Ярослав, кто же ухаживает за больной матерью?
— Мама слегла только вчера… Во Львове у пас нет никого из близких…
Гай многозначительно посмотрел на Гната Мартынчука.
— В этом дворе живут семьи рабочих. Вы не будете себя чувствовать одинокими. Доброй вам ночи, — и Гай крепко пожал руку Ярославу.
— Утром я пришлю к вашей маме Катрю, жену мою, она все сделает, что надо, — проговорил Гнат Мартынчук.
Проводив гостей, Ярослав вошел в комнату матери. Ему показалось, что она спит. Но мать раскрыла глаза и спросила:
— Твой новый знакомый — местный человек?
— Кажется, нет, — ответил Ярослав, силясь что-то припомнить. — Впрочем, я точно не знаю, мама.
— У него есть семья?
— Не знаю.
— Мне кажется, ты прав… Он действительно хороший человек.
— Выходит, ты не спала и все слышала?
— Сколько ему может быть лет?
— Лет сорок, не больше. Если бы не седые волосы, даже меньше можно дать. Но почему ты об этом спрашиваешь, мамуся?
Анна невольно опустила перед сыном глаза. Она чувствовала себя как-то неловко.
— Спокойной ночи, сын мой… — прошептала. — Иди уже, ложись отдыхать.
Но сама не сомкнула глаз до утра.
Закончив все свои дела, часов около десяти вечера Гай зашел к Остапу Мартынчуку. Заметив, как смутился старик, Гай понял: и на этот раз Остап не нашел в церковной книге записи, подтверждающей, что Анна венчалась в костеле Марии Снежной.
И действительно, старик развел руками и сказал:
— Видно, я тогда обознался…
