собрание вод нарече морем!..
Пока Давидюк, отложив Библию, снимал очки и протирал их рукавом рубашки, один дядька, освоившись, сказал:
— А высокие есть горы! Когда жили в беженстве, нагляделись на них! Посмотришь в хорошую погоду — торчат выше облаков, и кажется — совсем близко-близко! А пойдешь — хоть сто дней шагай, они только маячить перед тобой будут! И крутые, холера!
Химке хотелось поделиться тем, что она слышала от Кириллихи:
«А страшевские беженцы, которые поднимались на кавказские вершины, удивлялись, что на них ничего нет. Ни хат, ни скотины, ни кустов. На каждой горе, на самой макушке стоят только иконки Журовичской божьей матери на груше или Заблудовского младенца да лампады горят!..»
Но не пристало ей, бабе, встревать в беседу мужчин. Да и забота у нее своя. В частоколе светящихся, как расплавленное золото, свечек одна стала наклоняться, и посредине образовался изгиб.
«Прости мне, раззяве, господи!»
Она торопливо вытащила покосившуюся свечку, в месте изгиба пережгла ее на пламени другой пополам и вставила обе половинки вновь. Наверно, кто-то хотел помянуть две души, возможно, не хватило денег, он купил одну, но всевышний узнал это и распорядился по-своему — разве его обманешь?
«Дышите! Расцветайте!..» — подумала она благоговейно, радуясь собственной распорядительности. Слабые, колеблющиеся огоньки крепли, и Химка следила влажными от умиления глазами за тем, как они набирали силы.
— Таким образом, когда же показалась суша? — Давидюк закреплял знания у слушателей.
— Уже на третий день! — вместе со всеми прошептала Химка.
— Правильно! — одобрил пропагандист. — Еще ни в воздухе, ни в воде не было живых существ, а суша в этот же день начала являть чудеса. Из грубой, серой и зернистой землицы, из обыкновенного скучного песка, гравия вылезло чудо — растения! Из ила, болот и глины через камни стали пробиваться на свет божий, нежные пошли цветки, травы и злаки…
— Александр, ты не спеши! — остановил проповедника Ломник. — А правда, что воды на земле больше, чем суши?
В зале послышались негодующие голоса, но Давидюк виновато подтвердил:
— Это правда, братья и сестры!
Обрадовавшись, что представляется возможность ввернуть словцо, заговорил старый Майсак:
— Когда мы с Лександром ездили в Канаду пилить лес, то до той Америки две недели кораблями плыли. Помнишь, Олесь? Вода и вода, даже надоело нам… И соленая-соленая, в рот не взять! Ее даже на корабельную кухню не берут, ей-богу! Для еды возят с собой пресную в стальных ящиках… Мутная, железом отдает, да что поделаешь, морская еще хуже!
— А в войну с японцами нас под Мукден перли морем недель пять, а то и шесть! — послышался дребезжащий голос из темноты. — Уже и верить перестали, что когда-нибудь к берегу пристанем. Только лежали в трюмах и молились, о войне и думать забыли!
— Вот-вот! — подхватил Давидюк. — А почему на земле так много воды? Тут, братья мои, и проявляется безмерная мудрость творца! Моря и океаны служат жильем для безмерного числа водяных чудищ — разных китов, раков, русалок и рыб. А еще — для орошения и поливки земли. Вы же знаете, как любят растения воду, как сосут ее своими корнями! Ведь и стволу надо, и веткам, и листьям! Тюкни весной топором по лозовому или березовому стволу — так и польется!
— О-о, вода силу имеет! — подхватил Майсак.
— А соль? — вломился в разговор какой-то плянтовец. — Попробуй поешь несоленое — и ты не работник! Посыпь ее немножко в поле, и сразу все зазеленеет! С ней муха на мясо не сядет, червяк не заведется! А поставь кружку с водой на стол, насыпь в нее горсть соли со снегом, помешай — кружка к столу примерзнет!
— И соль, конечно, силу имеет, но сколько ее? — рассудил Давидюк. — Люди соль берут щепоткой, как лекарство, истинно вам говорю! А без воды растения жить не могут. Вы посмотрите, что нас окружает! Трава, кусты и кустики, деревья большие и поменьше…
Волыняне с трудом сдерживали себя: если уж этого лысого интересно слушать, то как бы говорил сам пророк, ради которого они и притащились в Грибовщину?! Почему этот наглец не уступает место Альяшу? Что тут делается, в этом их Грибове?!
Но до украинцев никому не было дела.
— Весной воды на капусту не напасешься, — поддержали Давидюка местные богомольцы. — А уж сколько потребует Студянский лес, поле, выгон — уму непостижимо!..
— Пусть апостол Александр говорит, не перебивайте!..
— Ничего, ничего, я сказать еще успею! — примирительно заявил Альяшев проповедник, глядя поверх очков в зал. — Мне нужно, братья и сестры, чтобы вы все хорошо поняли, не поддавались разным суевериям!
Бывалый человек, исколесивший полмира и только закостеневший в догмах религии, давал все больше простора своей фантазии:
— Представьте себе, братья и сестры, что было бы, не окажись морей и океанов! Откуда мы взяли бы такое безмерное количество воды?.. Благодаря этим водохранилищам земля наша со всей растительностью не знает в воде недостатка. С океанов, морей, рек, озер каждый божий день поднимаются испарения, которые плывут облаками над землей, проливаются дождями, выпадают росами, приносят влагу каждому дереву и каждой травинке, которые не могут сами ходить к колодцу…
— А коровам, а коням, а свиньям разве мало ее нужно? — заметил Майсак.
— Я уже не говорю о том, сколько воды требуют разные одушевленные и неодушевленные создания — от человека до маленькой козявки. Все живое хочет пить и есть, а каждая пища растворена в воде и на ней готовится. После этого, братья и сестры, никто не имеет права сказать, что воды много. Ее на земле столько, сколько нужно для жизни каждому существу: творец предусмотрительно создал все мерой, цифрой и весом, истинно вам говорю!
Давидюк знал, что умеет говорить с мужиками, но как угодить старику? Отирая покатый, вспотевший от напряжения и жары лоб, он боковым зрением следил за реакцией Альяша. Забыв о свечах, Химка жадно ловила каждое слово оратора и подсказчиков, чтобы пересказать их потом страшевским бабам и неотразимыми аргументами посрамить брата. Взглянув на нее, Давидюк с удовлетворением отметил, что овладел вниманием слушателей.
Едва Давидюк умолк, как Христина потребовала:
— Ляксандр, ты еще про солнце расскажи! Говорят, оно больше земли! Разве может такое быть? Как же оно на небе удержалось бы?
Давидюк с ответом не спешил: пусть другие выскажутся.
— Большое. А как ты думала? — вдруг отозвался сам пророк. — Вон свечи горят. Отнеси их в конец села, и свет в темноте рассеется!
— Верно, Илья Лаврентьевич! — живо подхватил Давидюк.
— Пророк Илья! — поправили апостола возмущенные до глубины души его фамильярностью волыняне, и глаза их вновь засверкали.
Все с удивлением обернулись.
— Ладно вам! Сказал — помолчите! — недобро покосился на них Альяш. — Отнеси, говорю, свечку на другой конец села, и огонь будет с зернышко! А если к Плянтам, и вовсе не увидишь отсюда! А солнце — ого! Поезжай хоть в Кринки, хоть в Городок, хоть в самый Кронштадт — всюду оно светит одинаково и всюду кажется таким же маленьким. Недаром люди называют его божьим оком.
— Правильно говорит отец Илья! — обрадовался Давидюк. — Поезжай даже в Америку — оно и там греет, а поднимешь голову — такой же маленький кружок и слепит глаза!..
Зал оживился, люди начали дополнять проповедника, все дальше отходя от основной темы.
— А погляди, как летом припекает!
— Только усни на солнце после троицы — сразу сгоришь!
— Даже конь, на что уж выносливый, и то в кусты норовит забраться!..
