— Можно изготовить что угодно, были бы деньги, — ответил Эрик. — Но трудно будет сделать ее прочной.
— Прочной настолько, чтобы проткнуть человека.
— Нет, прочной настолько, чтобы нанести удар. Она будет достаточно прочна, чтобы пронзить плоть. Но вот бокового удара такая шпага не выдержит.
— Бокового удара?
Мувери объяснил:
— Эрик говорит, что в схватке с настоящей шпагой она не выдержит скрещения клинков и обмена ударами.
— Это называется батман, — сказал Белл. — Резкий удар, отклоняющий шпагу противника.
— Вы жертвуете прочностью ради компактности. Два или три стальных отрезка не могут быть такими же прочными, как один сплошной. А почему вы спрашиваете, мистер Белл?
— Мне просто любопытно, как выглядел бы нож, превращающийся в шпагу, — сказал Белл.
— К удивлению того, кто напротив, — сухо заметил Мувери.
Строитель моста в последний раз осмотрелся и оперся на руку Эрика.
— Пошли, Эрик. Больше нельзя откладывать. Придется доложить старику то же, что доложил мистер Белл. Именно то, чего старик не хочет слышать. Никто не знает, что случилось. Но свидетельств саботажа мы не нашли.
Когда Мувери закончил доклад, Осгуд Хеннеси спросил глухо и грозно:
— Машинист погиб?
— Ни царапины. Должно быть, везунчик из везунчиков.
— Увольте его! Если это не саботаж, крушение вызвано превышением скорости. Это покажет рабочим, что я не потерплю безрассудных машинистов, которые подвергают опасности их жизнь.
Но увольнение машиниста не успокоило рабочих, нанятых для окончания строительства кратчайшего пути. Им было безразлично, случайность это или саботаж. Но они склонялись к тому, что это новый удар Саботажника. Полицейские осведомители доложили, что в рабочих лагерях поговаривают о забастовке.
— Забастовка! — вскричал Хеннеси, близкий к апоплексии. — Я плачу им уйму долларов. Какого дьявола им еще нужно?
— Они хотят домой, — объяснил Исаак Белл. Он внимательно следил за настроением рабочих, негласно направив своих сыщиков в столовые и салуны; он и сам туда ходил, лично проверить, какое впечатление производят на рабочих Южно-Тихоокеанской нападения Саботажника. — Они боятся ездить на рабочих поездах.
— Это безумие. Последний туннель перед мостом почти закончен.
— Они говорят, что кратчайший путь стал самой опасной линией на Западе.
Беллу пришлось признать, что намеренно или случайно, но этот раунд Саботажник выиграл. Старик схватился за голову.
— Милостивый Боже, куда я дену с наступлением зимы тысячи людей? — Он гневно вскинул голову. — Найдите смутьянов. Посадите несколько человек в тюрьму. Остальные успокоятся.
— Могу я предложить более продуктивный курс? — спросил Белл.
— Нет! Я знаю, как справляться со стачкой! — Он повернулся к Лилиан, которая внимательно смотрела на него. — Пришли ко мне Джетро Уотта. И отправь телеграмму губернатору. Я хочу, чтобы к утру здесь были войска.
— Сэр, — сказал Белл, — я только что из лагеря. Он охвачен страхом. Полиция Уотта в лучшем случае вызовет мятеж, в худшем рабочие просто разбегутся. Войска только усугубят положение. Нельзя заставить испуганных людей хорошо работать. Но можно попытаться рассеять их страх.
— О чем вы говорите?
— Призовите Джетро Уотта. Пусть приведет с собой пятьсот полицейских. Но поставит их патрулировать линию. Пусть она вся будет под наблюдением, тогда станет очевидно, что вы, а не Саботажник, контролируете каждый дюйм пути отсюда до туннеля № 13.
— Ничего не выйдет, — сказал Хеннеси. — Агитаторы на это не поддадутся. Им нужна только забастовка.
И тут наконец вмешалась Лилиан.
— Попробуй, папа.
И старик попробовал.
Через день каждая миля путей охранялась, каждая миля была проверена: нет ли ослабленных рельсов или закопанной взрывчатки. Как и в Джерси-Сити, когда сыщики Ван Дорна в поисках соучастников Саботажника арестовали множество разыскиваемых преступников, здесь в ходе поисков саботажа тоже обнаружили несколько слабых мест и устранили недочеты.
Белл верхом проехал вдоль путей двадцать пять миль. Вернулся он на локомотиве, убедившись, что самый опасный участок пути на Западе превратился в отлично содержащийся. И в самый охраняемый.
Саботажник ехал в торговом фургоне, который тащили два сильных мула. Натянутый на семь обручей брезент выцвел и в нескольких местах порвался. В фургоне громоздились кастрюли, сковородки, штуки ткани, соль, бочонок лярда, еще один бочонок с упакованными в солому фарфоровыми чашками. Под этими товарами лежала свежевытесанная из горной сосны-тсуги железнодорожная шпала длиной восемь футов.
Торговца, мертвого, раздетого донага, Саботажник сбросил с откоса. Они были почти одного роста, и одежда неплохо подошла. Просверленная в шпале дыра была начинена динамитом.
Саботажник двигался по проселочной дороге, которая возникла как индейская тропа задолго до начала строительства железной дороги. По тропе долго ходили олени и мулы. Крутая и узкая, тропа безошибочно отыскивала в труднейшей пересеченной местности самые удобные для проезда склоны. Большинство далеких поселков, мимо которых она проходила, были заброшены. А те, что не заброшены, Саботажник обходил стороной. Обитатели поселков, еле сводящие концы с концами, могли узнать фургон и поинтересоваться участью его хозяина.
Там и сям дорога пересекала новые железнодорожные пути, предоставляя возможность ехать по насыпи. Но всякий раз как Саботажник подъезжал к кратчайшему пути, он видел патрули. По обочинам — конные полицейские, на самой дороге — полицейские на дрезинах. Саботажник намеревался ночью проехать вдоль путей к краю глубокого каньона и там заменить шпалу своей, с взрывчаткой. Но день клонился к вечеру, склоны потемнели, и он вынужден был признать, что ничего не выйдет.
Во всем была заметна рука Белла, и Саботажник в тысячный раз проклял убийц, которых нанял в Роулинсе и которые не справились с работой. Но все его проклятия и сожаления не меняли суть: патрули Белла означали, что рискнуть и подъехать к полотну в фургоне нельзя. Линия проложена по узкой полосе. Почти везде с одной стороны крутой подъем, с другой такой же крутой спуск. Если он столкнется с патрулем, некуда будет спрятать фургон, и в большинстве мест невозможно вести его по рельсам.
Сосновая шпала весит двести фунтов. Гвоздодер, необходимый для удаления шпалы, — двадцать. Гвоздодер можно использовать и как лом, раскапывая балласт, но забивать им костыли невозможно, нужен молот, а это еще двенадцать фунтов. Саботажник силен. Он способен поднять и взвалить на плечи двести тридцать фунтов. Но сколько миль он сможет нести такую тяжесть?
Вытащенная из фургона, шпала казалась еще тяжелее, чем он себе представлял. Слава богу, ее еще не обработали креозотом. Древесина впитала бы еще тридцать фунтов темной жидкости.
Саботажник прислонил шпалу к телеграфному столбу и привязал к ней гвоздодер и молот. Потом отвел фургон от дороги, недалеко, за деревья. Застрелил из «Дерринджера» обоих мулов, прижимая ствол к черепу, чтобы приглушить выстрел на случай, если поблизости окажется патруль. Потом вернулся к дороге, наклонился и взвалил массивную тяжесть на плечо. Выпрямился и зашагал.
Грубая древесина врезалась в тело сквозь ткань, и он пожалел, что не прихватил из фургона одеяло, чтобы подложить. Началось с тупой боли. Она быстро становилась острее, глубже, терзала мышцы и кости плеча. Он прошел всего полмили, а плечо горело, как в огне. Опустить тяжесть, вернуться к фургону и взять одеяло? Но патрули Белла могут увидеть шпалу у рельсов.
У Саботажника устали ноги. Колени начали дрожать. Но эта дрожь и ужасная боль в плече вскоре
