— Только не в голом виде, — не оборачиваясь, ответила Вероник.
90
Фотограф
Следом за женщиной с мальчишеской стрижкой Сага, Йона и Пенелопа прошли по комнатам нижнего этажа и наконец оказались в библиотеке. Небольшой кабинет с витражными окнами — желтыми, коричневыми, розовыми, книги в застекленных шкафах, обитая темной кожей мебель, открытый камин и медный самовар.
— Простите, что ничего не предлагаю — я тороплюсь, уезжаю через час…
Вероник Сальман выглядела напряженной; говоря, она разглаживала рукой юбку на коленях.
— Я должна… я хочу только сообщить то, что должна была сообщить, — вполголоса произнесла она. — Я не буду свидетельствовать на суде. Если вы попытаетесь заставить меня выступить свидетелем, я буду отрицать все, невзирая на последствия.
Она поправила абажур, но руки у нее так тряслись, что абажур покосился.
— Я уезжаю одна, Понтус не хочет ехать со мной. — Вероник смотрела в пол. Губы у нее дрожали; чтобы продолжать, ей пришлось сделать над собой усилие. — Пенелопа, — она посмотрела девушке в глаза, — я понимаю, что вы считаете Понтуса подонком, но он не такой, совсем не такой.
— Я не говорила…
— Пожалуйста, дайте мне закончить, — перебила Вероник. — Я люблю своего мужа, но я… я уже не знаю, нравится ли мне то, что он делает. Раньше я говорила себе: люди всегда торговали оружием. Сколько существует человечество — столько существует и торговля оружием. Я не искала оправданий. Я несколько лет работала в отделе политики безопасности в министерстве иностранных дел. А когда занимаешься такими вопросами, то приходится принять, что до утопии «мир без войн и конфликтов» еще очень-очень далеко. Всем странам приходится заботиться о своей безопасности, но… есть нюансы, как мне кажется…
Вероник подошла к двери, открыла, выглянула в коридор и снова закрыла дверь.
— Продавать оружие странам, которые ведут войну, в горячие точки, подливать масла в огонь, обеспечивая воюющих оружием, — недопустимо… Я понимаю бизнесмена Понтуса Сальмана. «Силенсиа Дефенс» необходимы контракты. Судан — большая страна, оружие туда поступает нестабильно, не хватает боеприпасов к автоматам. Суданцы покупают в основном оружие «Фабрик Насьональ»,[46] хотя официально считается, что Бельгия ничего им не поставляет. Все соблюдают свой интерес… а Швеция никогда не была колониальной державой, о нас в этом регионе хорошее мнение. Понтус увидел перспективы и начал переговоры, как только в Судане закончилась гражданская война. Рафаэль Гуиди состряпал сделку. Они собирались подписать контракт. Все было готово, и тут вдруг международный суд в Гааге выдал ордер на арест президента аль-Башира из-за его участия в бесчинствах дарфурской милиции.
— Экспорт стал бы нарушением международных законов, — вставила Сага.
— Это понимали все, но Рафаэль не закрыл сделку. Он только сказал, что теперь у него новые интересы. Несколько месяцев он молчал, а потом объяснил, что на оружие, от поставки которого отказались, претендует армия Кении. То же количество, та же цена и все прочее. Я пыталась поговорить с Понтусом, убедить, что оружие, яснее ясного, пойдет в Судан, но Понтус только ответил, что Кения воспользовалась случаем — хорошая сделка, а им нужно оружие. Не знаю, верил ли он сам тому, что говорил… вряд ли, но всю ответственность он возложил на Карла Пальмкруну и Агентство по контролю за экспортом оружия. Если бы Пальмкруна выдал разрешение на экспорт, все было бы в порядке.
— Да уж, тогда бы все отлично устроилось, — согласилась Пенелопа.
— Вот почему я их сфотографировала. Хотела знать, кто сидит в ложе. Я просто зашла в ложу и сняла их на мобильный — как будто мне надо позвонить, сказала Понтусу, что плохо себя чувствую, хочу вызвать такси и отправиться в гостиницу.
— Вы очень смелая, — сказала Пенелопа.
— Я не знала, насколько это опасно. Если бы знала — не стала бы снимать. Я злилась на Понтуса, хотела, чтобы он передумал. Ушла из «Альте Опер» посреди концерта, в такси рассмотрела снимок. Глупо это было. Покупателя представляла Агата аль-Хайи. Она военный советник суданского президента; я хочу сказать — оружие пошло бы прямо туда, где идет гражданская война.
— Там геноцид, — прошептала Пенелопа.
— Когда мы вернулись в Швецию, я сказала Понтусу, что он должен отойти в сторону от этой сделки… Никогда не забуду, как он на меня посмотрел. Сказал, что это невозможно. «Я подписал контракт Паганини» — так он сказал; а когда я увидела, какие у него глаза, то испугалась. Побоялась оставить фотографию в телефоне, распечатала ее, стерла из телефона и с жесткого диска и отправила вам.
Вероник Сальман стояла перед Пенелопой; руки у нее дрожали, лицо было усталым.
— Я не знала, что все это случится, — тихо произнесла она. — Откуда мне было знать? Мне так жаль, так жаль, мне не хватает слов…
На мгновение в библиотеке стало тихо; где-то в отдалении шумело оборудование бассейна.
— Что это — «контракт Паганини»? — спросил Йона.
— Рафаэль — обладатель нескольких бесценных скрипок, — стала объяснять Вероник. — Он собирает инструменты, на которых больше ста лет назад играл Паганини. Какие-то скрипки у него всегда дома, другие он одалживает знаменитым музыкантам…
Вероник нервно провела ладонью по волосам и продолжила:
— Так вот, Паганини… я не очень понимаю, но Понтус рассказывал, что Рафаэль как-то связывает Паганини и заключаемый контракт. Это бессрочный контракт. Его не подписывают, он… Понтус говорил, что Рафаэль все продумал. У него в голове все цифры, он знает, куда что повезут, точно знает, как именно будет происходить сделка. Он рассказал каждому из них, что от них потребуется и сколько они смогут заработать на этой сделке. Когда ему целуют руку, пути назад больше нет. Нельзя ни улететь, ни защититься, даже умереть нельзя…
— Почему? — спросил Йона.
— Рафаэль такой… он… это так страшно… — У Вероник дрожали губы. — Он каким-то образом заставил… заставил всех, кто замешан в деле, рассказать… как они представляют себе свой самый страшный кошмар.
— То есть? — не поняла Сага.
— Понтус говорил, что у Рафаэля есть такая способность, — серьезно ответила хозяйка.
— Но что значит «кошмар»? — настаивал комиссар.
— Я спросила Понтуса, рассказал ли что-нибудь и он сам… конечно же, спросила. — На лице Вероник было страдание. — Но он не захотел отвечать. Не знаю, что и думать.
В маленькой библиотеке стало тихо. У Вероник на белой блузке под мышками проступили большие влажные пятна.
— Вы не сможете остановить Рафаэля, — помолчав, добавила она и посмотрела Йоне в глаза. — Но вы можете сделать так, чтобы оружие не попало в Дарфур.
— Обязательно, — пообещала Сага.
— Понимаете… чтобы беспорядки после выборов в Судане не переросли в окончательную катастрофу, надо, чтобы там было мало оружия… если там снова все взорвется, гуманитарным организациям придется покинуть Дарфур.
Вероник взглянула на часы, сказала Йоне, что ей скоро ехать в аэропорт, подошла к окну и задумчиво посмотрела на улицу через разноцветное стекло.
— Мой друг погиб. — Пенелопа вытерла слезы. — Сестра погибла, я не представляю, сколько еще людей умрет.
Вероник Сальман повернулась к ней.
— Пенелопа, я не знала, что делать. У меня была фотография, я подумала о вас, о человеке, который
