Окончание вчерашнего вечера отразилось на тревожном содержании его снов. В одном сне капитан рассказывал, что Сантос соблазнил его жену, в другом — что он похитил у них детей. А еще ему приснилось, что Артуро пришел в бешенство, узнав, что их опекает Сантос, потому что сам отчаянно хотел участвовать в экспедиции, а Сантос ему запретил. В этом сне Артуро сидел и плакал, как дитя.
К тому времени, когда лодки глухо стукнулись о берег реки, Томас был уже в состоянии выбраться из своего гамака. Из воды торчала самодельная пристань, бревна растрескались и раскрошились — непонятно, оттого ли, что ее использовали неправильно, или потому, что вовсе не использовали.
— Мы на месте? Что, уже прибыли?
Хриплый голос застревал в горле.
— Да, соня, — сказал Джордж. — Мы прибыли. Пора приступать к работе, вместо того чтобы валяться с утра до вечера.
Ноги Томаса вели себя точно так же, как в тот день, когда он высадился на суше после длительного путешествия через Атлантику: они задрожали, едва он ступил всем весом на пристань, а туловище двигалось само по себе — никак не согласуясь с конечностями. Эта неприятность усугублялась тем, что пристань раскачивалась, а когда сгнившее бревно стало под ним прогибаться, он спрыгнул на песчаный берег. Ноги у него подогнулись, и он опустился на колени, вытянув руки перед собой. Томас стоял на четвереньках, собираясь с силами, тем временем Эрни отпускал шутки по его поводу, а остальные начали выгружать ящики. Сырой песок между пальцев казался живым. Он сыпался тонкой струйкой, и коже было щекотно. Вдруг Томас вскричал от мучительной боли и отдернул ладонь, другую руку тоже словно прострелили, и он вскочил на ноги, неожиданно для себя удержав равновесие. Посмотрел вниз и увидел, что песок на самом деле был живым — весь кишел кроваво-красными насекомыми, которые сновали по ботинкам, норовя вскарабкаться вверх по штанинам. Он завопил и затопал ногами по земле, как капризный ребенок. Руки его горели, будто он сунул их в середину костра, а укусы покраснели и вздулись. Его уже кусали муравьи за время пребывания в джунглях Амазонки, но эти муравьи были совсем другими. Два широких шага — и он снова очутился на пристани. Антонио оказался рядом и, зачерпнув ведром речной воды, окатил ему ноги. Схватил тряпку и стал сбивать ею муравьев с брюк и ботинок Томаса.
Все обернулись на крики Томаса. Увидев, в чем дело, юный Пауло и их проводник Жоао стали тихо переговариваться, кивая головами и хмурясь.
— Подождите, — сказал Джордж. Он нагнулся и попытался поймать одного из муравьев своим пинцетом. — Огненные муравьи. Не волнуйся, Томас, их укусы не смертельны, но могу себе представить, как тебе больно.
Джордж оставил попытки ловить муравьев и стал вместе со всеми давить их ногами. Большинство насекомых спаслись — уползли назад и скрылись в песке.
— Formiga defogo, — произнес Джордж и посмотрел на остальных.
Антонио буркнул что-то и кивнул, а Пауло широко улыбнулся. Джордж ответил улыбкой, довольный собой.
— Ну почему меня всегда жалят? — запричитал Томас.
Эрни закатил глаза.
— «Ну почему меня?» — передразнил он визгливым голосом. — Прошу тебя, Том, не будь девчонкой.
— Заткнись, Эрни! — рявкнул Джон, и все посмотрели на него с удивлением. — Погоди, вот случится с тобой что-нибудь — посмотрим, что ты тогда скажешь.
Внезапно тропический лес перестал казаться таким уж привлекательным местом, и Томас задумался, не тоска ли по дому им овладела — но не по Англии, а по относительной безопасности Белема или Сантарема. Наверное, в конечном счете приключения — это не совсем то, чего так жаждет его душа.
Узкая песчаная тропинка, по краям которой возвышались деревья, вела на несколько сотен ярдов в глубь леса. Томасу мерещилось, что смеющиеся обезьяны и скачущие по веткам птицы наблюдают за ними — они не выпускали незваных гостей из поля зрения, готовые в любую минуту спастись бегством. Возможно, глаза, светящиеся в полумраке, принадлежали людям. После раскаленного света, отраженного в реке, лес словно окутал их своей темнотой. Несмотря на то что солнце здесь не палило, из-за отсутствия ветра влажность была почти невыносимой. Пот солеными ручьями стекал по спине между лопаток. Корень какого-то дерева, змеей стелившийся по земле, ухватил его за лодыжку и швырнул в лесной перегной. Он напрягся, ожидая очередного нападения насекомых, но вместо этого чьи-то сильные руки подхватили его и поставили на ноги. Никто не сказал ни слова, но Томас затылком чувствовал на себе прожигающие взгляды. Он попенял себе мысленно, когда кровь прилила к голове, напоминая болью о похмелье. Утирая лицо руками, он поморщился — соленый пот попал на ранки от укусов.
При виде места их стоянки, где образовывали круг четыре хижины, Томасу стало совсем плохо. Примитивная конструкция посередине — всего несколько пальмовых листьев, подпертых палками, — должна была служить кухней. Никакого туалета поблизости не наблюдалось. У него болел живот: он давно не испражнялся, и забитый кишечник давил на стенки прямой кишки. Он все это время ждал, когда они доберутся до лагеря, чтобы облегчиться, но теперь понял, что ожидания были напрасны — уборной для него послужит лес. Ему придется сидеть на корточках и подвергаться такому количеству опасностей, что одному только Богу известно.
Небольшое поселение, некогда служившее домом для сборщиков каучука, было сооружено кое- как.
Хижины — не более чем простые укрытия, вместо дверей зияли дыры, но подлесок был вырублен, чтобы джунгли не посягали на пальмовые листья и стволы, служившие строительным материалом. Две хижины перекосились — вот-вот упадут: дома-развалюхи, выставленные на потеху.
— Четыре хижины, — констатировал очевидное Эрни, ставя сумку на землю. Он заложил руки за голову и хорошенько потянулся. — Отлично. Каждому своя.
— А как же остальные? — возразил Томас.
Он заметил у Эрни под мышками темные пятна, ощутил резкий запах пота. И еще чего-то кислого.
С ужасом он понял, что пахнет спермой.
— Да. Конечно. Они могут занять одну, вы с Джоном — другую, а на нас с Джорджем будет по одной.
Джордж улыбнулся. Помада на его волосах растаяла и стала стекать на лоб. Он достал носовой платок и вытер лицо, затем прижал платок к носу и украдкой отодвинулся от Эрни. Джон пожал плечами.
— Делай как хочешь, Эрни, — согласился Томас.
По правде говоря, ему предпочтительнее жить вместе с кем-нибудь, особенно с таким человеком, как Джон, — который может объяснить все ночные звуки и точно знает, когда поблизости возникает опасность.
— Какой ты добрый, — сказал Эрни.
Он подхватил свою сумку и уверенно зашагал к одной из хижин — посмотреть, что внутри.
Используя пальмовый лист, Томас ухитрился довольно тщательно подмести в своей хижине, на дверь повесил занавеску. Они с Джоном привязали гамаки к бревнам на потолке. Антонио принес немного бальзама для смазывания веревок, чтобы муравьи не заползали к ним, пока они спят, он же убедил их натереть открытые участки кожи жидкостью, которая дурно пахла гниющими фруктами. Их предшественники оставили после себя кое-какую мебель, включая скамеечки для ног — чтобы сидеть, не касаясь ногами земли; ножки стульев и скамеек смочили той же жидкостью. Вообще стоять спокойно в этом месте было невозможно — приходилось все время переступать ногами, и Томасу казалось, что он сходит с ума из-за постоянного напряжения, но вскоре он к этому привык, а еще научился обходить песчаные холмики, которые означали муравьиные гнезда. К несчастью для Эрни, одно из таких гнезд обнаружилось как раз перед хижиной, которую он выбрал, и только его муравьи жалили регулярно.
Джордж восхищался этими существами и собрал большое количество экземпляров, живых — он кормил их крахмалом и любой пищей, оставшейся после еды, — и мертвых. Он изучал немалые челюсти муравьев: передней частью они цепляли свою жертву, а с другого конца вонзали в нее жало. В походной кухне мужчинам приходилось подвешивать провиант к потолку в связках, веревки пропитывали тем же
