корзинами на коромыслах для переноски земли, с мотыгами, кайлами и лопатами они дружно включились в работу. Были среди них и жители общины Зашон, в которой мы отдыхали накануне. Вот пожилой старик Ву Ань, который утром давал мне тазик для умывания. Как старый знакомый, приветливо улыбаясь, он просит показать, на какую глубину снимать грунт в центре будущей площадки. Объясняю, что грунт придётся снимать слоями на глубину штыка и относить на южную часть площадки для отсыпки подъездов к ней. Ву Ань понимающе трясет жиденькой бородкой и грозит кулаком с ревом проносящемуся над нами самолёту.
– Май бай ми гет! ( Американскому самолету конец!)
Вот молодая, симпатичная женщина Лиен. Она пришла помогать нам вместе с двенадцатилетним сынишкой Доном. Ловко орудуя мотыгой, Лиен откалывает куски каменистого грунта, а Дон быстро наполняет ими корзинки, подвешенные к коромыслу. Другая женщина относит их и, не снимая коромысла с плеч, высыпает грунт в отвал.
Работа пошла веселей, а люди всё подходили и подходили на помощь. Позиция напоминала большой, растревоженный муравейник.
Всего в ту ночь нам помогали подготовить позицию не менее трехсот человек гражданского населения, и только благодаря их помощи, к утру, позиция была готова. Мы начали разворачивать технику. Несмотря на бессонную ночь и усталость, местные жители не хотели уходить с позиции, и с интересом наблюдали за происходящим, рассматривая диковинные штуки – ракеты, необычные машины, тягачи, пусковые установки и нас – советских ребят.
Особую любознательность, как всегда, проявляли мальчишки. В этих местах они и автомобиль-то нечасто видели, а тут настоящая ракета, которую даже руками можно потрогать. Для них это был настоящий праздник.
Но усталость брала свое, и к пяти часам утра с позиции потянулись вереницы людей, возвращающихся домой после тяжелой, ночной работы. Уходя, они очень просили нас сбить хотя бы один самолет и обязательно показать им его обломки, потому что, как сказала Лиен:
– Нам от них никакого житья нет. Каждый день и ночь бомбят и бомбят проклятые. Ничего не боятся.
Мы пообещали обязательно выполнить их просьбу. На прощанье я подарил Дону на память значок с изображением Гагарина, чему он был безмерно рад. Зажав значок в маленьком кулачке, Дон помахал нам на прощанье рукой и прокричал:
– Льенсо! Гага-рин! Ракет, хо-ро-шо! До-ви-даня!
С уходом наших добровольных помощников, перелопативших за ночь горы каменистой земли, позиция приняла, наконец, надлежащий вид. Несмотря на валящую с ног усталость, действия личного состава дивизиона обрели строгую логику и целенаправленность.
В ночных условиях определить горизонтальность уступообразной площадки было сложно, и я применил в качестве уровня, заранее припасённую, ровную двухметровую доску и наполненную водой бутылку из-под лимонада. С помощью этого 'уровня', нам быстро удалось уменьшить отклонение площадки от горизонтали до трёх градусов, что вполне соответствовало требованиям. В дальнейшем такой 'уровень' нашел широкое распространение, но иногда его успешно заменяла пара вёдер воды, вылитых на площадку.
Учитывая каменистость грунта, а главное, чтобы сократить время снятия с позиции после боя, мы пошли на небольшую хитрость: сошники крепления пусковой и подъездных мостиков забили только на половину их высоты. Такой сошник легко и быстро извлекается с помощью ваги, и на каждом сошнике мы экономили 2-3 минуты.
Были у нас и другие 'солдатские секреты' быстрого перевода техники из походного в боевое положение и обратно, 'хитрые' приемы сокращения времени выполнения других нормативов, но их выдавать я не буду.
Последние приготовления
Наконец, техника развёрнута. Осталось подключить кабели управления и электроснабжения. Для защиты кабелей от огненной стартовой струи ПРД нужно прокопать неглубокую канавку длиной около десяти метров. На эту работу навалились из последних сил. Вижу как Лай, сидя на корточках, долбит грунт, ударяя киркой всё реже и реже… Последний удар и кирка замерла. Усталость взяла верх и обессиленный Лай уснул с киркой в руках. Тхань отправил его в палатку отдыхать. Наконец-то мы 'добили' канавку и состыковали кабельные разъёмы. Пусковая установка 'ожила'.
Сделали горизонтирование, ориентирование, выставили углы заряжания, провели автономный контроль и контроль функционирования СУС (системы управления стартом) – все в норме. Подогнали ТЗМ и зарядили пусковую. Часы показывали 5-30 утра. По телефону доложил командиру:
– Пятая в боевом положении. Пусковая заряжена. Борт состыкован.
– Принято. Проверь, как там на шестой? Помоги, если надо.
По склону горы, засаженной молодыми деревцами папайи, карабкаюсь на шестую. Там ребята как раз заряжают пусковую.
– Ну как тут у вас? – спрашиваю их.
– Тяжело, – отвечает Ахунов. – Второй раз заряжаем. Первый раз балку ТЗМ не смогли развернуть. Ракета уперлась трубкой ПВД в вертикальную стенку. Пришлось срубать ещё сантиметров восемь.
– Да, вам не позавидуешь. У нас на пятой удачно получилось – ракета сразу стала на место.
Убедившись, что на шестой всё в порядке, я возвращаюсь к себе на пятую. От усталости подкашиваются ноги, ломит спину, а пальцы рук невозможно разогнуть. В это время завыла сирена:
– 'Боевая тревога'!
Смотрю на часы. Они показывают ровно 6-00 утра.
Воздушная 'карусель'
Быстро готовим ракеты к пуску и спускаемся к подножию горы. Докладываю комбату:
– Третий взвод в укрытии.
Хотя на самом деле никакого укрытия ещё нет.
– Принято. С моря на север идёт группа целей. Дальность 240.
Прикидываю: минут через 10-15 цели войдут в зону. Нужно отрыть, хотя бы неглубокие щели-укрытия. Земля здесь, менее каменистая, чем на горе, но без кирки и лома дело не идёт.
Через полчаса дали команду 'Отбой' – цели, не входя в зону пуска, повер-нули на восток и обошли нас слева. Минут через двадцать снова завыла сирена, но и на этот раз самолёты не вошли в зону. Эта воздушная карусель продолжалась весь день. Восемнадцать раз по тревоге мы становились на свои боевые места и с нетерпением ждали команду 'Пуск'. Восемнадцать раз наши нервы были напряжены до предела, и каждый раз вместо команды 'Пуск' звучала команда 'Отбой': за 1-2 минуты до вхождения в зону, самолёты резко меняли курс, обходя нас, то справа, то слева или даже поворачивая обратно.
Анализируя обстановку, мы предположили, что ночью американские лётчики, разворачиваясь над нами после бомбардировки города Фули, всё же смогли засечь позицию и теперь прощупывают нашу зону, рассчитывая, что у нас сдадут нервы и мы выдадим себя преждевременным пуском.
Самолёты шли группами по 2, 4, 6, а то и по 8 штук с интервалом 15-30 минут. В тот день мы трижды садились обедать. Три раза наш скромный обед прерывался сиреной, и мы, бросив всё, бежали к пусковым и кабинам. Заканчивать обед пришлось прямо у пуско-вых и кабин.
К вечеру американцы стали появляться в воздухе реже, притом ближе семидесяти километров не подходили. Поужинать нам удалось более, менее спокойно.
Начали готовиться к ночлегу. Вьетнамские расчеты установили свои палатки недалеко от вырытых днём щелей, а мы, в целях рассредоточения – чуть повыше, на противоположной стороне склона. Когда закончили обустройство, было около восьми часов вечера… Стало уже совсем темно.
Переданный накануне прогноз погоды обещал ночью тропический ливень со шквальным ветром, и мы тщательно, на все застёжки, зачехлили все пусковые с ракетами общими, большими чехлами. Шесты для сбрасывания чехлов предусмотрительно вставили в их карманы. От усталости слипались глаза – за прошедшие сутки нам удалось вздремнуть лишь по полчаса прямо у пусковых, на чехлах.
Поужинали, выставили часовых и пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по палаткам
