временем мы смирились и с этими выходками американцев.
О себе и корабле
В начале сентября 1964 года меня, не успевшего уехать на отработку после окончания техникума, подстриженного под 'ноль', эшелон уносил на Дальний Восток. С Урала до Владивостока нас везли одиннадцать суток и, наконец, мы в экипаже. Там повторно прошел медицинскую комиссию, а также тестовую проверку на слуховую память, скоропись. Большинство из новобранцев (и меня в том числе) направили по учебкам и в основном на остров Русский, где обучали специалистов флотских специальностей.
Первоначально, месяца полтора, я был в школе радистов. Вскоре прибыли на переподготовку радисты с кораблей Тихоокеанского флота, и нас, молодых курсантов, перераспределили по другим учебным подразделениям острова. Я попал в радиотехническую школу (РТШ) километрах в десяти от прежней школы. В РТШ нас тщательно готовили и общеармейским навыкам, и корабельным требованиям, и специальности (азбука Морзе, радиотехника с практическими занятиями на радиоаппаратуре и станциях).
Из строевых занятий (без оружия, с оружием, построения и выходы с маршем) запомнились торжественные прохождения нашего учебного взвода с песнями: '
В июне 1965 г., после десятимесячного курсантского обучения в РТШ на острове Русский свердловчанина Петра Сабурова и меня привели к 37-му причалу Владивостока. Сопровождавший нас старшина Мельниченко отдал наши документы вахтенному офицеру дивизиона, попрощался и ушел.
Мы внимательно осмотрели пришвартованные к стенке причала 5--6 небольших полувоенных кораблей, поняли, что будем здесь продолжать свою дальнейшую морскую службу. Вскоре с трапа одного из них сошел на причал капитан-лейтенант и направился в нашу сторону. Поговорив с вахтенным офицером, он взял один из документов, назвал мою фамилию, и мы направились к кораблю с надписью 'Амперметр'. В тот летний день я еще не знал, что более трех лет прослужу на родном 'Амперметре' – в/ч 27140 – и в приморскую вьюгу в обледеневшем корабле, и в жарких тропиках, и в штормовых морях, и в великом океане. Справа и слева от нашего корабля стояли такие же небольшие корабли третьего ранга с одинаковыми флагами; как я потом узнал, гидрографические суда. Почти все корабли 37-го причала были построены на верфях Германии и Японии как средний рыболовный траулер. Впоследствии их переоборудовали и перепрофилировали в корабли радиотехнической разведки (КРТР). В двух бывших рыбных трюмах разместились кубрик для матросов-срочников и посты радиотехнической службы (РТС – акустический, УКВ, навигационный, а наверху у трапа – станции поста N 3). В целом РТС была самой многочисленной и составляла более половины экипажа корабля.
В кубрике было около сорока мест для отдыха моряков, включая места на рундуках. В морских походах часть кроватей и места на рундуках использовали как одно место на двоих, так как матросы РТС и приписной группы, находясь на вахте в постах, сменяли друг друга через шесть часов. В целом в кубрик и в трюм РТС набивалось до 50-55 срочников. Каюты для офицерского состава во время похода заполнялись тоже 'под завязку' – по 2-3 человека в одной каюте. Такая скученность была во всех дальних походах и на всех кораблях дивизиона 37-го причала.
В трюмных постах практически отсутствовала вентиляция. От ламповой радиоаппаратуры и станций несло жутким жаром, и мы все шесть часов работали, обливаясь потом. Как правило, сидели в шортах и обернутые полотенцем, с наушниками на шее. Отдыхали мы после вахты в кубрике, в кают-компании или на верхней палубе (при спокойном море), на кормовой палубе. Разбежаться было негде, уединенные места отсутствовали (особенно в светлое время суток).
К большой скученности людей на корабле добавлялся жесткий график несения вахты, особенно в службе РТС. Но ни указанные бытовые, ни погодные условия (бортовая и килевая качка) были не страшны для молодых здоровых организмов. Через 3--3,5 месяца похудевшие, но веселые и загоревшие под тропическим солнцем мы возвращались к родной порт Владивосток. Большинство из нас отдыхали вместе с подводниками на базе отдыха 'Сокол', а один раз – в санатории Приморья.
В дальних походах мы набирались не только корабельного, боевого, специального мастерства, но и умения жить и работать в большом коллективе, выполняющем одну боевую задачу. Помимо всего нам, молодым людям, жившим до службы на селе или в небольших городах (большинство из нас от дома далеко и не уезжали), удалось в те далекие 60-е годы посмотреть не только морские просторы, но и берега соседних стран и островных государств. Когда в зимнее время корабли возвращались из походов в тропики во Владивосток, наши загорелые, смугло-шоколадные лица и тела вызывали удивление у местных жителей.
Я вспоминаю случай, когда при возвращении из дальнего похода наш интендант мичман Колечко заставил кока Володю Рябинчука сбросить в море несколько коробок овощных и рыбных консервов, потому что боялся, что в случае проверки его обвинят в недокармливании моряков до нормы. А как можно было есть рис, гречку и другие крупяные гарниры, если они плавали в сливочном масле, оставшемся с завтрака? В морских походах были свои сложности: пили только кипяченую воду, теплую и даже горячую в тропическом климате; пресная вода выдавалась строго по норме, а значит один литр на умывание ежедневно, 1,5-2 тазика (обреза) с водой – на помывку и стирку мелких вещей (рубашек, шорт). Считаю, что мне повезло – я прошел полный морской обряд присяги кораблю. Это и кружка морской воды, выпитая в начале морской службы, и наказание старослужащих 'сорокотов' по отбиванию банок, и самый главный ритуал – целование киля корабля. Об этом подробнее.
На ремонт и очистку бортов ниже 'ватерлинии' и днища от ржавчины, рачков (чилимов), водорослей и других прилипших и мешающих движению предметов, корабль ставят в ДОК на специальные приспособления, предварительно погрузив его в воду. После откачки воды ДОК вместе с кораблем поднимается над поверхностью воды. Рабочие ДОКа соскабливают электромашинками нижнюю часть корабля до блеска, потом грунтуют в несколько слоев железным или свинцовым суриком и наносят ватерлинию. Экипаж корабля в это время ремонтирует верхнюю часть корабля: предварительно очищенные от старой краски места, где обнаружили ржавые пятна, заново грунтуются и прокрашиваются. Старослужащие 3-4 года службы, как правило, перебирали по деталям, узлам и блокам закрепленную за ними технику, приборы, аппаратуру и агрегаты. Покраску внутренних помещений корабля производили рабочие ДОКа. Они же красили основную бортовую часть корабля в 'шаровый' цвет и в более светлые тона (белый, слоновой кости, светло-голубой) все надстройки, включая рулевое, штурманское отделение, каюту командира корабля (КЭПа), а также корабельные мачты. За пару месяцев корабль выходил с завода-ДОКа новеньким, сиял, как начищенный самовар.
Обычно в воскресенье, когда не было доковских работников, весь экипаж срочников, одетых в форму N 3, под звуки баяна спускался с корабля к стапелям ДОКа, строился в две шеренги: в первую те, кто уже присягал кораблю, во вторую более молодые матросы-срочники. Очистив от ракушек и ржавчины место возле винта и протерев его платочком, пропитанным одеколоном, в порядке очередности и с докладом старшему по званию приступали к целованию киля корабля. После полного окончания этого корабельного ритуала старший по званию, обычно главный старшина, поздравлял всех прошедших присягу кораблю и приглашал на просмотр кинофильма. Так мне запомнился основной ритуал присяги нашему кораблю 'Амперметр'.
О первом морском походе
Начавшаяся в июне 1965 г. корабельная жизнь изобиловала новым и необычным. Это и другой коллектив – как весь экипаж корабля, так и РТС, в частности, трюм и радиотехнический пост с двумя старшими по званию (старшина второй статьи Поздеев и старший матрос Сизов) и по сроку службы – и обучение работе на радиоаппаратуре и приемниках, находящихся в посту, и другие обязанности по специальности. Но основными на первых порах были тренировки – борьба за живучесть корабля,
