забарабанила по дубовой крышке гроба. Босой посмотрел на небо, поежился, оглянулся на Каскета.
— Чую, неспроста это, Жор, — сказал он негромко. — Видно, Гарик и в самом деле того…
Что он имел в виду под этим «того», старик не уточнил. Да и Каскет его не слушал. Он уверенным шагом обошел могилу, встал на предусмотрительно расстеленный рабочими дерн. Посмотрел на сгрудившихся по другую сторону от ямы тиходонских авторитетов.
— Слушайте сюда! — громко сказал Каскет. — Помелом мести не стану, скажу коротко! Можно было бы вообще обойтись без трепа в такую погоду, но так уж положено…
Он поднял воротник пальто, глянул вниз и отошел подальше от осыпающегося края могилы.
— Короче. Сегодня мы прощаемся с Гариком Речпортовским… Хороший он был человек или не очень, не в том суть. Суть в том, что сегодня мы могли бы пить и гулять на его именинах… — Каскет поднял голову. — Да, сегодня у Гарика день рождения! И сегодня его должны были короновать как вора! Но вышел косяк — и вот мы его хороним! Обидно! И я постоянно спрашиваю себя: почему так вышло?
Он замолчал на несколько секунд. Все стояли не шевелясь, и только Карпет зябко переступал с ноги на ногу, пряча руки в карманах.
— А ответ такой: потому что нет у нас общей идеи! Единства настоящего нет! — провозгласил Каскет. — Каждый сам за себя и только поглядывает, как ухватить за глотку ближнего! Так быть не должно! И это главный наш общий косяк! Надо завязывать с этой самодеятельностью, я считаю!..
— Кончай лапшу вешать!
Среди авторитетов произошло какое-то движение. Головы стали оборачиваться в сторону Карпета. Оратор прервал свою речь и выкрикнул:
— Что ты сказал?
— Я говорю, что тебе вообще положено молчать в тряпку! — хрипло каркнул в ответ Карпет. — Ты здесь никто! Есть друзья Гарика, есть смотрящий — Босой, вот он пусть и речь задвигает! Он старше тебя, и корона у него не «апельсиновая»!.. Расслышал теперь?
Каскет нисколько не изменился в лице. Зато охранники, стоявшие полукольцом за авторитетами, заметно напряглись, закрутили головами по сторонам: что за непонятки вырисовываются? Особенно озаботились телохранители Каскета — Алекс и Гера.
— А я никому здесь рот не затыкаю! — сказал Каскет. — Кто хочет, тот пусть и говорит! Хочет Босой — пусть говорит! Хочешь?
Босой втянул голову в плечи и отвернулся.
— А хочешь ты говорить, Карпет, так говори!.. Выходи! Чего мнешься? Выскажи, что душа просит!
Неожиданно для всех обычно не отличающийся красноречием Карпет минжеваться не стал. Продолжая держать руки в карманах, он довольно живо подбежал к Каскету (стоявший по другую сторону от могилы Алекс толкнул локтем Геру и шепнул: «Чего-то он мутит. Смотри в оба»), встал рядом, повернулся лицом к братве.
— И скажу! Да! — крикнул он. На красной шее вздулись жилы, словно он силился поднять непомерную для себя тяжесть.
— Все молчат, сопли жуют — а я скажу!!!.. Он нам тут красивые слова вкручивает! — Карпет громко шмыгнул носом. — Херня все это!!! У нас все было зашибись, пока этот… в город не пришел!!!
Он повернулся к Каскету, зло, по-кошачьи, оскалил зубы.
— Тогда, в «Арбатском дворике», Босой с пацанами очканулись, и ты оттрахал нас по первому разу! И тебе понравилось!!! Ты ко мне пришел, моих людей убил, мою жену пугал, моему сыну таблетки в рот засунул, мне ребро сломал! Дома!!!
— Король Тиходонска, говоришь?! Чтобы все тебе подчинились, чтоб весь город был твой!!! Типа заединщик такой! Общую идею он придумал!!! Хера тебе!!!
Во время свой речи Карпет дергался и притоптывал ногами, как припадочный, осыпая в яму комья мерзлой земли. Глядя на него, Каскет, хотя и старался сохранять спокойствие, тоже начал наливаться бешеной краской.
— Что ты такое мелешь?!! — прогремел он.
Он собирался сказать что-то еще, даже набрал в грудь воздух… Но тут Карпет завопил что-то нечленораздельное, рванул правую руку из кармана, на короткое мгновение поднес ее ко рту — и поднял вверх, чем-то сразу напомнив всем присутствующим Статую Свободы. Правда, вместо факела в его руке была зажата граната с выдернутой чекой.
— А вот так нравится?! — крикнул Карпет, выплевывая кольцо с торчащими усиками под ноги. — Когда тебя трахают?!
Граната!
Все (не только Каскет) застыли. Алекс и Гера успели достать стволы, но теперь не знали, что с ними делать — если они подстрелят Карпета, то их хозяину гарантирован, так сказать, совместный кирдык. «Быки» из охраны Карпета, видя такое дело, тоже схватились за оружие.
— Убери, эй! Ты! Пушки нельзя!! — вопили они на несколько голосов, от волнения с трудом подбирая русские слова.
И тоже не знали, что им дальше делать.
— И что теперь, придурок? — зло прошипел Каскет, но все услышали. — Дальше что?
Он присел на чуть согнутых ногах, будто собирался броситься на противника и вцепиться ему в глотку.
— А теперь посмотрим, кто духовитый пацан, а кто жидкое козье говно!! — проорал Карпет, размахивая рукой с зажатой гранатой. Похоже, говорить нормально, без крика, в этом состоянии он не мог. На губах пузырилась пена.
— На колени, сука!!! И проси у всех нас прощения!!! Иначе закопаем вместе с Гариком!!!
— За что прощения? — Каскет сбавил тон и выставил вперед пустые ладони. — Я без ствола. Давай перетрем нормально…
— Да за все!!! За мой дом, за Артурчика…
Но тут нога Карпета оскользнулась на краю могилы, он качнулся вперед, еще ожесточенней замахал руками, словно собираясь взлететь. И мерзлая земля, такая твердая, такая железобетонная на вид, вдруг осыпалась под ним, просела с хрустом и почти металлическим скрежетом. Карпет не взлетел, он уронил гранату, потерял равновесие и упал в яму. В последний момент вцепился в Каскета, то ли пытаясь удержаться, то ли увлекая врага за собой. Они падали вниз, прямо на гранату с горящим три секунды взрывателем, но в этот краткий, растянувшийся в обостренном сознании последний миг Карпет вдруг ясно понял, зачем Лис вел с ним мутные и непонятные разговоры…
Они одновременно упали на неровное земляное дно и тут же полыхнуло красно-желтое пламя, обожгло все вокруг, разметало по замысловатым траекториям тяжелые комья земли, щепу, камни, какую-то рвань… Со зловещим визгом взлетел вверх веер осколков. Аккуратная яма два с половиной на полтора метра превратилась в дымящуюся, остро пахнущую тротилом воронку.
Раздался отчаянный вопль. Кричал Костя Ким, который стоял ближе всех — в него угодил осколок. Итальянца, державшегося с ним рядом, отшвырнуло на острую ограду одной из соседних могил. Он то ли стоял, то ли висел, не двигаясь и не подавая признаков жизни. Остальных разбросало, просто присыпало землей или оглушило. Степашка молча ходил, покачиваясь, и тряс головой, как будто хотел вытрясти из ушей воду. Босой стоял на карачках, прикрыв руками голову…
Алекса контузило, как только встал и почувствовал в себе силы передвигаться, он подошел к краю воронки. Клубился, постепенно рассеиваясь, сизый вонючий дым. Внизу земля была перемешана с кровавыми ошметками. Валялся чей-то ботинок, удивительно чистый, как новенький; шнурки были завязаны в аккуратный бантик. Алекс соскользнул вниз: ему зачем-то понадобился этот ботинок. Он сам не знал зачем. И вдруг наступил на что-то… Неприятно мягкое. Отдернул ногу — увидел полузасыпанное лицо Каскета, своего шефа. Оно лежало отдельно от туловища. Алекс судорожно и молча стал карабкаться наверх, цепляясь пальцами за еще горячую землю. Земля осыпалась, и он сползал вниз. Кто-то стоял наверху, смотрел, но руки не подавал.
— Кончилось ваше время! — услышал он низкий охрипший голос. Голос, кажется, принадлежал
