конечно, старалась все-таки не сумками бумаги забирать, а так, деликатно, только все ваши и свои личные бумаги, в которых никому рыться не надо.
— Да уж, они там всласть порылись.
— Это понятно, да там ничего и нет, но нам с вами отсюда с нуля все восстанавливать тоже совершенно не нужно. Все счета, все координаты, что вашего лендлорда, что строителей, врачей и прочее. Павлика вашего документы из Америки. Зачем все это врагу оставлять? Вы извините, я ваши туфли Prada не забрала, они такие красивые, мне так жалко было их в офисе оставлять! Но если бы я еще туфли стала пихать в рюкзак, Виталий, наверное, в обморок упал бы.
— Ирина, какие туфли… Скажите, вы что, так прямо за день и собрались? И всю семью вывезли?
— Да, посольские сказали, что мы все должны срочно уехать. Я хотела, чтобы Костя остался, мы ведь толком ничего не собрали, квартиру не закрыли. Но они сказали, что нельзя и что они через пару дней сообщат, безопасно ли Косте вернуться за вещами и когда.
— Какой ужас! А Косте-то что могло грозить?
— Я тоже думаю, что они перестраховывались. Но вот так. Что тут скажешь. А вас, значит, в Америке одну бросили?
— Ну да, в общем. Собственно, мне уехать-то не так уж трудно было, но, конечно, нас всех несколько трясло. Особенно потому что мы всю ситуацию плохо понимали. У меня было два коротких разговора с Москвой, это вся информация.
— Я так рада, что я в Москве. Я пока в банк написала, что срочно вылетаю в Москву по семейным обстоятельствам, как посольские велели, а заявление об уходе пошлю на следующей неделе… После всего, что мы с вами за осень от них вынесли, после всех этих обысков, сломанных якобы компьютеров, когда они мне только врали и врали… Никогда туда не вернусь. Сейчас нам главное найти, где жить, и старшего в школу определить. Мы пока у родителей, все вместе в трехкомнатной квартире. Конечно, полный паноптикум. Косте обратно в Лондон надо, вещи оттуда как-то отправить, с хозяином контракт расторгнуть, там неустойка будет, конечно… Откуда мы деньги возьмем, я вообще не представляю. Косте надо на работу срочно устраиваться. Ужас какой-то. Ой, простите, я все о себе и о себе. А вы-то как, Варвара Васильевна? У вас хоть еда есть какая-нибудь? Может, Костя вам завтра что-то привезет?
— Спасибо, Ирочка, еще не хватало, чтобы вы мне еду возили, у вас самой проблем невпроворот. Для меня главное сейчас три вещи: провести Интернет в квартиру, найти домработницу, хоть раз в неделю, только уборка и стирка, и, конечно, надо водителя искать. Без машины мы с вами не сможем функционировать.
— Согласна. С завтрашнего дня начну по этим направлениям работать. Вы не думайте, я вас не брошу, даже не мечтайте от меня избавиться. Буду с вами как и раньше работать. Сколько сможете мне платить, столько и ладно. А не сможете, тоже не трагедия. Муж есть, пусть кормит.
— Ира, можно я вам еще одну вещь скажу? Просто больше некому. Можете себе представить, Рольф только что меня послал на х…
— Могу. Что от мужиков еще можно ожидать. Обосрался, видать, извините за грубое слово. Ничего, очухается, еще приползет прощения просить.
— А Андрей говорит, что я Рольфу теперь не нужна.
— Это он от ревности, не обращайте внимания.
— Вероятно. Ничего, завтра соберусь с силами. Просто сегодня от перелета, недосыпа, холода как-то раскисла. Извините меня. Сижу сейчас тут на кухне, и все сыплется одно за другим, одно за другим. Просто не знаешь, за что хвататься.
— А адвокат ваш что говорит?
— Позавчера сказал: как только узнает, что я благополучно добралась до Москвы, сразу пойдет в полицию выяснять. Вот, наверное, сегодня уже целый день выясняет.
— Вы только не расстраивайтесь, если он ничего не выяснит, ладно? Идите спать, Варвара Васильевна, вам надо выспаться и в себя прийти.
— Да, Ира. До завтра.
Еды в доме не было и быть не могло. Есть же хотелось страшно. Варя открыла шкафчик, там была только фасоль, подозрительного вида гречка и ссохшиеся макароны. Похоже, они были куплены еще до отъезда в Лондон много лет назад. Варить из этого счастья какую-то блокадную еду не было сил. Варя съела несколько кусков сахара, глотнула еще виски и легла в кровать. За окном трещал мороз, в комнату падал тусклый луч уличного фонаря. Из окна дуло. Варя накинула плед поверх одеяла, потом еще шаль и долго не могла уснуть от холода, голода и полного, совершенно бездонного отчаяния, но потом усталость взяла свое.
Утром проснулась она поздно и долго лежала в кровати. Не было смелости встать и начать действовать. О том, чтобы выйти на улицу, сходить в магазин купить еды, не было и речи. На такой подвиг она была не способна. Надо бы сделать йогу, что ли. Какая йога, даже душ принять сил нет! Варя встала, надела кашемировый теплый халат, шерстяные носки, сунула ноги в шлепанцы. С трудом почистила зубы, причесываться уже сил не было. Глянула в зеркало в ванной. Отекшее от перелета лицо и нечесаные волосы. Да уж, все одно к одному. Сварила кофе, села за кухонный стол, закурила. Позвонила трем-четырем самым близким друзьям. Никто еще ничего не знал и только ужасался. Варя просила их не ужасаться, а, если можно, помочь по мелочам. Побродила по квартире, снова выпила кофе, закурила четвертую сигарету. Страшно хотелось позвонить Рольфу и услышать от него, что накануне он сказал чушь просто от неожиданности. Варя говорила себе, что об этом нельзя думать. В обед подъехала Наташа, привезла две сумки продуктов. Другая подруга обещала подослать с водителем свой лэптоп с модемом «Скайлинк». Варя не знала, что такое «Скайлинк». Подруга объяснила: это то же самое, что «Йота», но берет лучше. Это был диковинный язык, на котором Варя говорить не умела. Она чувствовала себя, как будто приехала в новую страну, где все непривычно, незнакомо и очень сложно. Милана взялась уговорить свою домработницу работать и у Вари, по крайней мере раз в неделю. Варя потихоньку разбирала чемодан с лыжными вещами, отвечала на звонки. Позвонил Мэтью, но сказал лишь, что пока ничего не выяснил. Варя набрала свой бывший офис в банке, ребята — Виталий и Алена — только собирались идти на закрытое заседание. После обеда привезли лэптоп, и Варя тут же залезла в Интернет. Ей надо было себя чем-то занять, и она решила начать писать статью про интерьеры современных домов в разных культурных контекстах для какого- нибудь глянцевого журнала типа Architectural Digest. Есть ли такой журнал в Москве — она даже этого не знала, но наверняка есть что-то подобное…
К вечеру Интернет действительно взорвался, как и предсказывал накануне Андрей. «Беспрецедентный коррупционный скандал в международном банке… С трех высокопоставленных сотрудников российского офиса снят дипломатический иммунитет по требованию британских и российских властей… Дело о коррупции бывшего главы российского офиса… будут расследовать две полиции мира… Представитель России в Инвестбанке подозревается в пособничестве российской мафии… Российская организованная преступность дотянулась до международных организаций…» Этому не было конца. Позвонил Иван:
— Варя, ты чем занимаешься?
— Хочешь верь, хочешь нет, я села писать статью о дизайне.
— Ты нечеловеческий молодец, Вареныш. Я только очень прошу тебя — не читай никаких газет!
— Особенно большевистских натощак?
— Вот именно. Не лезь в Интернет. Там журналисты просто делают свою работу, продают то, что могут продать. Ты не должна этого читать. Если будет что-то, хоть сколь-либо важное для тебя, я тебе тут же пришлю. А этот поток помоев тебе не надо видеть. Ты там очень мерзнешь?
— Угу.
— Наверху в шкафу в коридоре есть много моих теплых вещей.
— Угу, особенно ценно, что там три твоих блейзера.
— Там мое старое, очень теплое пальто. Все-таки не твоя коротенькая дубленка. Оно, конечно, тебе будет велико, но всегда можно сказать, что это стиль унисекс.
— А что, много г. вна пишут?
— А что могут писать журналисты? Информационный повод для них уникальный. Каков повод, такое и освещение.
