Немцы фотографировали их.
Даже много дней спустя, когда тела подвешенных убрали, я боялся ходить через перекрёсток и пробирался домой задворками.
26. Я РЕШИЛ ОТОМСТИТЬ
После казни Дарьи Петровны я так ожесточился против немцев и полицаев, что готов был на самые безрассудные поступки, чтобы отомстить за неё. Тётке стоило больших усилий удержать меня от необдуманных шагов. Но я не мог успокоиться и однажды вечером, набрав в бутылку бензина и захватив зажигалку, отправился в полицию, твёрдо решив поджечь её.
К моему удивлению, ворота полиции были раскрыты настежь, ветер хлопал калиткой, часового не было. Через закрытые ставни брезжил слабый свет, доносились крики, смех, ругань; знакомая гармошка наяривала воровскую мелодию, и пьяные голоса выводили:
Я приоткрыл ставню, упёрся коленями в фундамент и, подтянувшись на руках, заглянул в окно.
В полиции шла попойка. В комнате сдвинуты столы, на них множество бутылок с вином и водкой, закуски, в тарелках холодец, прямо на скатертях окурки, под потолком — слоями папиросный дым… Полицаи с красными лицами орали песню.
Илья играл. Время от времени он прекращал игру, опирался левым локтем о гармошку, правой рукой брал с тарелки огурец и отправлял в рот. Пожевав, снова брался играть. При всём этом лицо его сохраняло обычное тупое и безразличное выражение.
«Ну, сейчас вы у меня попляшете…» — сказал я сам себе и стал ощупывать ногой землю, чтобы спуститься.
В этот момент чья-то сильная рука схватила меня за шиворот и сбросила вниз.
— Ты что же это, братец, в окно лезешь? — услышал я грубый мужской голос, и в лицо густо пахнуло самогонкой. — Не знаешь, где двери? Пойдём покажу…
Полицейский поволок меня за собой как котёнка, на ходу приговаривая: «Мы его, понимаешь, с утра ждём, а он вишь как задержался…»
Открыв дверь, он втолкнул меня внутрь. Дохнуло жарким спёртым воздухом.
Песня оборвалась, и все оглянулись на меня.
— Братцы! — крикнул мой конвоир. — К нам гость! Прошу любить… Не нашёл дверь и лез в окно.
— Штрафную!!! — заорали сидевшие за столом. — Штрафную!
Один верзила, налив полный стакан самогонки и качаясь на кривых кавалерийских ногах, подошёл ко мне.
— Пей, мальчик! Господа полицейские сегодня угощают всех…
Я отвернулся и отстранил стакан.
— Пей!
Он обхватил мою голову руками, прижав стакан ко рту так, что зубы хрустнули, и пытался насильно влить водку.
— Пей, пей… — приговаривал он. — Тебе, дурачок, честь оказывают… Врешь, выпьешь. Ах ты, мерзавец! Ты кусаться!
Полицейский отскочил, схватившись за руку. Я задохнулся, самогон всё же попал мне в рот. Необыкновенная ярость охватила меня. Не чувствуя никакого страха, я затопал ногами и, потрясая кулаками, исступлённо закричал:
— Гады! Пьяные рожи! Изменники! Наши придут — мы вас повесим… Всех, всех! Я не боюсь вас… Пустите! Я плюю на вас — тьфу!
Меня схватили, я брыкался, кусался, плевал во все стороны.
Полицейский, что сидел рядом с Медведем, уронил на грудь голову и, качая ею, восхищённо бормотал:
— Ах, молодец, сукин сын… Ах, молодец… — Потом поднял голову, выпучил глаза и так трахнул по столу кулаком, что стаканы подпрыгнули. — К стенке его! Трибунал!
Расстегнув кобуру, выхватил револьвер. Илья пытался удержать его…
— Петя, не надо… Он же ребёнок…
— К стенке!
Меня оттащили к стене, кто-то поставил на мою голову пол-литра водки. Грянул выстрел, бутылка разлетелась, посыпались стекла, водка потекла за воротник.
— Га-га-га! — смеялись полицейские. — Попал… В бутылку кажный дурак… Ты в рюмочку, в рюмочку…
На голову мне поставили коньячную рюмку величиной с напёрсток; полицейский поднялся во весь рост.
Илья дёргал его за галифе.
— Петя, не надо… Лучше поешь ещё, да пошли… блевать…
Но тот не послушал, вытянул вперёд пьяную руку с наганом, и она закачалась, как маятник.
Я бесстрашно смотрел в дуло револьвера, направленное мне прямо в лоб. Выстрела я не услышал, только почувствовал, как что-то ударило меня по голове и сразу стало темно…
27. НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ, ДА НЕСЧАСТЬЕ ПОМОГЛО
Очнулся я только утром следующего дня. С трудом приподнявшись, посмотрел вокруг. На полу, на стульях, на диване вповалку спали полицейские. Один спал, сидя за столом и уронив голову в тарелку с холодцом. Вокруг вонь, дым, храп, сопение…
Некоторое время я сидел, не понимая, где я и как сюда попал. Потом события вчерашнего дня восстановились в моей памяти. Все вспоминалось как в тумане.
Я поднялся, держась за стенку. Шатаясь, подошёл к ближайшему полицейскому и, не отдавая себе отчёта в своих действиях, расстегнул у него кобуру и вытащил огромный тяжёлый револьвер.
Толкнув дверь, вышел на улицу и так и пошёл по тротуару без шапки, неся в руке револьвер. Встречные прохожие шарахались от меня в сторону.
