— Здравствуй, Сифар. Как ты себя чувствуешь?
Сифар зябко повел плечами, ответил после длинной паузы:
— Лихорадит немного.
— На улице очень тепло. Может, тебе немного погулять на свежем воздухе? Тут совсем рядом есть финиковая роща. Представляешь? Натуральная финиковая роща. Я такое лишь в старом кино видела.
Сифар внимательно рассматривал свою ладонь.
— Ты не хочешь со мной разговаривать?
— А кто ты такая? — все с тем же угрюмым видом, не глядя на Евону, хрипло спросил Сифар.
— Я? — Евона растерялась. — Ты забыл, кто я? Мы же тебе рассказывали…
— Нет, я не забыл. Я хочу понять, что случилось с моей памятью.
— Ты заболел. Такое иногда бывает при осложнениях — отказывают некоторые отделы мозга. К тому же, ты уже не молод…
— Хочешь сказать, что я склеротик? Взял и забыл почти тридцать лет своей жизни? Но тогда почему эта болезнь затронула не только меня?
— Что ты имеешь в виду?
— Я разговаривал с Сарой. Очень странно. Ты рассуждаешь почти так же, как она. Она тоже предлагала мне сходить в финиковую рощу.
Евона снисходительно улыбнулась:
— Чего в этом удивительного? Эта роща на всех произвела впечатление. Ведь на Планете давно все вырубили, только на цифрографиях и увидишь.
— Вот-вот. И Сара говорила про кино и цифрографии. Но при этом она ничего не помнит про то, что когда-то была моей любовницей.
— Что?!
— Ты не знала? Наша связь длилась несколько лет, когда мы летали вместе на Аратекс. Мы даже собирались пожениться после возвращения, но как раз на Аратексе, в баре, познакомились с Каником. Он летал сменным механиком на 'грузовике', подхватил какую-то гадость и угодил на Аратексе в карантин. И не знал, как оттуда выбраться. Я его взял в экипаж. А он потом отбил у меня Сару… Но дело не в этом. Я не понимаю, почему Сара все забыла. Она не помнит и то, как с Каником познакомилась в баре. Тебе все это не кажется странным?
Евона снова улыбнулась, но улыбка больше походила на гримасу. Она пыталась скрыть растерянность. Умный, опытный и наблюдательный Сифар, один из лучших астронавтов Планеты, обратил внимание на закономерность в поведении клонов, которую успел заметить еще Никос. Когда моледа, попав в новое 'тело', брала под контроль сознание носителя, она блокировала всю долгосрочную память. Тем самым, как полагал Никос, моледа предотвращала 'смешение' сознания, способное свести клона с ума. Она подключала к сознанию клона (хронота, бихрона или клоза) лишь оперативную память нового носителя. Информации, содержащейся там, вполне хватало для того, чтобы клон мог сойти за другого человека, не вызывая подозрения. Хотя бы на первых порах, пока не освоится в новом теле и в непривычной обстановке.
Именно поэтому Сара, бихрон Евоны, ничего не помнила о событиях, которые происходили с ней значительно раньше. Очевидно, лет за пять, а то и больше, до 'пересадки' сознания.
— Знаешь, Сифар, это действительно странно. Хорошо, что ты мне об этом сказал. Возможно, это какая-то инфекция. А что ты еще заметил?
Евона присела на кровать к Сифару, демонстрируя доброжелательность и доверие. Но тот смотрел с подозрением.
— Кто ты такая?
— Но, ты же знаешь, я Евона.
— Я помню, что тебя зовут Евона. Тебя включили, как медицинскую сестру, в состав экспедиции экстренно, перед самым полетом. Я знаю хотя бы немного про всех членов экспедиции, кроме тебя.
— Ты хочешь, чтобы я о себе рассказала?
— Нет, — односложно ответил Сифар после паузы. Он снова смотрел в сторону.
— Я поговорю с Сарой. Не исключено, что это просто недоразумение. Столько лет прошло. Человек может что-то забыть, правда? Ведь ты же забыл?
Сифар не ответил на вопрос, но неожиданно задал свой:
— А что это за дикари ходят вокруг корабля?
— Дикари?
— Ну да. Когда меня выводили погулять, я видел, там стояли и разговаривали два дикаря. Почти голые. Как первобытные люди.
— Это и есть первобытные люди. Это жители Радуи… Мы пытаемся наладить с ними контакты.
— Первобытные люди? Почему они тогда так хорошо говорят на нашем языке?
— Говорят?
— Да-да! А ты думала — чирикают как птицы?
Сифар разозлился. Евона лихорадочно соображала, что ответить.
— Только не говори, что мне показалось. Я даже расслышал — один другого назвал Азазом.
— Сифар, ты меня совсем сбил с толку. Мне сейчас надо идти, — Евона так и не придумала, как отбиться от неудобных вопросов бывалого астронавта. — Самое главное — не нервничай. Тебя нельзя волноваться. Выпей вот эту таблетку. Я зайду попозже и мы поговорим. Хорошо?
Она встала с кровати, принесла Сифару стакан воды и протянула таблетку. Но тот отвел руку.
— Я не хочу пить лекарства. Я хочу выйти на улицу.
— Может, сейчас не стоит? Ты не очень хорошо выглядишь.
— Ты же сама предлагала мне прогуляться до финиковой рощи.
— Да, я предлагала… Но, наверное, тебе все-таки рано выходить и общаться с другими членами экипажа. Мы подозреваем, что у тебя опасное инфекционное заболевание.
— Я не буду общаться. Я только погуляю около корабля. Или вы хотите меня совсем изолировать? В конце концов, я — командир экипажа.
Евона примирительно вздохнула:
— Это не я запрещаю. Так распорядился Адамат, а он начальник экспедиции… Не будем ссориться. Давай я спрошу у Адамата разрешения, и ты погуляешь?
— Ладно. Я подожду. Но недолго.
Явал, Азаз и Лили сооружали хижину. Первые среди членов экспедиции клоны- дикари вели себя обособленно. Так получалось само собой. Хотя остальные колонисты и понимали, что в телах клонов- дикарей находится сознание цивилизованных людей, но уж очень отличились те по внешнему виду, да и привычкам. Но построить себе хижину троица дикарей решила не только из-за желания сильнее обособиться. Им просто не нравилось жить в космическом корабле — в духоте и тесноте. Спросив разрешение у Адамата, они приступили к возведению хижины, заложив, тем самым, первое жилище в будущем поселке колонистов.
Обязанности по строительству клоны-дикари распределили, как и положено, в зависимости от тяжести работ. Мужчины нарезали лазерным резаком каменные блоки и таскали их к зарослям акации, а Лили, бихрон Евоны, готовила ветви для перекрытия. Вокруг Лили ошивался Каник, развлекая ее разговорами.
Сам Каник никакого желание трудиться, невзирая на внушения Адамата, не испытывал. Но его привлекала Лили: рослая, мускулистая и… почти обнаженная — наготу молодой дикарки прикрывала лишь узкая набедренная повязка. Бедра и ягодицы у Лили были столь мощные и выпуклые, что в гардеробе на космическом корабле даже не нашлось подходящих по размеру трусиков. Тело женщины дышало такой первозданной сексуальной энергией, что на нее засматривались многие мужчины из экспедиции. Но проявлять открыто свои сексуальные инстинкты колонисты стеснялись: почти все они имели жен или любовниц среди женской части экипажа. В отличие от Каника, который давно разорвал отношения с Сарой и последние годы холостяковал, снимая сексуальное напряжение с помощью мастурбации.
Лили его очень привлекала. Ну, просто очень… Каник так и вился вокруг молодой женщины,
