приличную сумму вознаграждения), он согласился без особых раздумий. Тем более что надо было отдавать крупный карточный долг. Конечно, он тогда не знал, что имеет дело с какими-то таинственными клозами. Просто — хорошие люди попросили об одолжении. Чего не помочь к взаимному удовлетворению?
Но за клозами следили радикаты. Пронюхав, что молодой сотрудник КГБ приторговывает служебной информацией, радикаты взяли его в оборот. Мол, не с теми связался, можешь и за решетку угодить. Максимов струхнул и согласился работать на радикатов. Но, опять же, не задаром. Задаром он ничего не делал. Разве что удовлетворял естественные потребности.
Впрочем, в КГБ карьера у Максимова все равно не заладилась. В поисках денежных мест он связался с бандитами, 'крышевавшими' гостиничных проституток. Но 'бикс' курировали и 'блюстители порядка' из милиции. Возник конфликт интересов, жертвой которого, в качестве 'козла отпущения', стал Максимов. На него собрали компромат обозленные милиционеры и, если бы не отцовские связи, история могла закончиться судом и принудительной поездкой не в столь отдаленные места. В итоге Максимов выкрутился, избежав крупных неприятностей, но из органов пришлось уйти. Репутация была замарана навсегда.
После этого печального случая Максимову не оставалось ничего другого, как заняться полукриминальным бизнесом. Отсутствие моральных убеждений оказалось очень кстати, и начинающий 'бизнесмен' шустро пошел в гору. Тем более — времена завертелись самые, что ни на есть, подходящие. Ветры перемен дули в нужном направлении, именно туда, куда Максимов интуитивно стремился с юношеских лет. Верный древнему постулату о том, что деньги не пахнут, Максимов греб их, как мог. Но и, наученный горьким опытом, теперь не забывал об осторожности. Потому и выжил в беспощадные девяностые, став к их концу преуспевающим и вполне респектабельным деловым человеком. Владел казино, несколькими автосервисами, охранным агентством и даже банком. Но основной свой доход, через посредников, получал от проституции, рэкета и рейдерских захватов. И радикатам, по старой памяти, иногда оказывал услуги деликатного свойства. За деньги, естественно.
Когда Гомес, представитель радикатов, попросил Максимова установить местонахождение испанской туристки Софии Родригес, тот взялся за работу, не раздумывая. Во-первых, платили радикаты всегда аккуратно. Во-вторых, платили много. Отсюда Максимов давно сделал вывод, что мелкими делами эти ребята не занимаются.
Поэтому, быстро вычислив гостиницу, где остановилась испанская туристка, и, сообщив информацию Гомесу, Максимов из дела не выключился. Не выключился, потому что почувствовал возможность крупно заработать. Он не знал, зачем конкретно София нужна радикатам. Но поручил своим людям на всякий случай за ней последить.
После того, как София сбежала утром от Гомеса, Максимов понял — ситуация дает ему возможность сорвать двойной куш. С одной стороны, он знал — Гомес снова придет к нему за помощью. А это означало, что будет кому продать информацию. Но Максимов не был бы Максимовым, если бы не попытался выжать из ситуации максимальную прибыль. В голове у него созрел простой, но эффективный план…
— Так, все-таки, — с нажимом произнес Гомес, — нельзя ли получить информацию раньше? Видите ли, эта девушка нам нужна срочно. Нас могут опередить.
— Да? У вас есть конкуренты? Могли бы и предупредить меня.
— Это не так важно… Для вас. Ваше дело — добыть сведения.
— Не скажите. В подобных условиях наш риск возрастает.
— Я же сказал — мы заплатим.
— Не нервничайте. Просто я бы мог выделить своих людей вам в помощь. Разумеется, за отдельную плату. Когда в дело вступают сильные конкуренты…
— Мы сами справимся.
— Вы уверены?
Максимов снял с подставки черепаховый нож для разрезания бумаги, показал его Гомесу:
— Этот нож когда-то принадлежал моему покойному отцу. А ему от матери досталось, бабуси моей. Ценная вещь, антиквариат, — видите, инкрустация на ручке? Но дело не в этом… Если посмотреть — нож достаточно прочный. Он разрежет не только бумагу, но и, например, батон хлеба. Более того, если изловчиться, им можно зарезать человека. Но прочность любого предмета имеет пределы. Я, например, — Максимов взял нож в обе руки и слегка согнул, — могу без особого труда переломить его надвое.
— К чему вы мне это рассказываете?
— К тому, что надо уметь рассчитывать свои силы. У нас, у русских, говорят: сила солому ломит. Вы уверены, что ваших сил хватит, чтобы справиться с ситуацией? И вы не сломаетесь, как этот нож?
— Уверен. Не навязывайте мне ваших услуг. Так, когда будет информация?
— Я же сказал, что мы постараемся уложиться в кратчайшие сроки. Будьте на связи. Непосредственный контакт с вами будет поддерживать мой помощник, Сергей. А у меня сегодня еще дела в Смольном. Выход на улицу сами найдете?
— Не заблужусь, — буркнул Гомес.
Как только испанец покинул кабинет, Максимов тут же вызвал помощника.
— Сергей, девчонка под контролем?
— Так точно.
— Все там же?
— Да. На даче у Рогачева.
— Кто пасет?
— Моня со Стеклом. И пара быков на подхвате.
Максимов поморщился:
— Думаешь, справятся?
— А чего? Дело-то простое.
— Простое, да не совсем. Надо бы тебя самого послать. Да уже времени нет… Ладно. Слушай сюда. Вот это — контакты Гомеса. Позвонишь ему и сообщишь информацию о местонахождении девчонки. Но только после того как…
Тот же день. Дом Рогачевых
Софию разбудила надоедливая муха. Сначала она просто жужжала, пробиваясь к сознанию девушки сквозь завесу отрывистых и невнятных сновидений. Они навалились на Софию почти сразу, как только она заснула под утро, осилив до конца рукопись Сизоненко. Последние страницы девушка дочитывала, мужественно борясь со сном и еле различая серые буквы сквозь слипающиеся ресницы. Но все же дочитала — история хронотов, описанная сумасшедшим писателем, сразу захватила пытливый ум молодого ученого.
Как только речь в романе зашла о клозах, София поняла смысл фразы Юрия Константиновича 'Прочтете — и вам многое станет ясно'. Клозы! Об этих загадочных существах упоминалось и в рукописи монаха Каетано. Правда особых сопоставлений София сделать не смогла, да и не успела. Маловато было фактов для обобщения, и сон сморил. Сон тягучий, липкий — и вязкий, словно болотная трясина. Сквозь него София слышала, как кто-то заходил несколько раз в комнату, но не могла разорвать тенета морока. Потом начала жужжать муха. Жужжала, жужжала и, вконец обнаглев, стала садиться на лицо. И разбудила- таки, мерзавка…
София не сразу вспомнила, где находится. Спустив ноги на пол, какое-то время дремала, выпутываясь из паутины сна. Так ее с детства приучила бабушка Софья. 'Если хочешь побыстрей прогнать сон, — говорила бабушка, — не лежи колодой, а ворочайся, дрыгайся, как лягушка. И присаживайся, как получится, не валяйся. Сон, он какой? Лежащих ласкает, сидящих обнимает, к стоящим — прислоняется, а от идущих — бежит'.
Только протерев глаза, София до конца вспомнила события последних суток. В первое мгновение она расстроилась. Но уныние длилось недолго. За окном щебетали птицы, теплый солнечный луч, проникая сквозь щель в занавеске, легко трогал обнаженное плечо… В маленькой, но уютной комнатке со старым шкафом в углу, девушка чувствовала себя спокойно, словно в детстве. Она повела глазами и увидела на
