— Война, — кратко и твердо ответил он, глядя невидящими глазами в окно. — Собственно, нам ее уже объявили.
— А как же ты объяснишь полиции, почему машину взорвали?
— Мой приятель, которому она принадлежала, уже заявил об угоне, так что полиция будет думать, что ее взорвали именно угонщики. Хорошо, что никто не пострадал. Хотелось бы знать, кто решился на такой шаг. Взрывать машины в центре Москвы — для этого нужны очень веские причины. Думаю, опять придется выводить на дорогу твою тачку. Больше прятаться не стоит, пора показать зубы.
Все тот же молчаливый Андрей довез их до сервиса, и Настя с удовольствием села за руль любимой машины. Крутов устроился рядом.
— Андрей будет сопровождать нас, поэтому сильно не надо елозить по дороге, — предупредил он.
— Я не… Что за дурацкое слово? — возмутилась Настя. — Елозить! Сказал бы — езжай аккуратно, не перестраивайся быстро, не отрывайся без необходимости.
— Это я и сказал, — усмехнулся Крутов. — Только одним словом. В общем, ясно.
— Куда едем?
— В цирк.
— Куда???
— На проспект Вернадского. Знаешь, где это?
— Знаю. И у меня есть навигатор. Но если ты решил развлечься таким образом, может, тебя лучше отвезти в цирк на Цветном бульваре? И ближе, и программа тебе должна понравиться — клоуны, дрессированные обезьяны…
— При чем тут обезьяны? На проспекте Вернадского живет этот самый Юлий Яковлевич, бывший приятель Прудковского, с которым они всякие редкости разыскивали. Я же вчера до него успел доехать, так он такой цирк устроил — закачаешься. Вот если мы его дома застанем — сама увидишь. А дома он сейчас, по моим сведениям, сидит целыми днями, лишь изредка выбирается в магазин или по каким-то марочным делам.
И цирк действительно начался, как только они позвонили в домофон. Вместо того чтобы открыть дверь, Юлий Яковлевич, проживавший на третьем этаже, заорал из окна:
— Уходите! Или я оболью вас кипятком.
— Мы по делу! — крикнул в ответ Александр. — Вам должен был позвонить Алеутов из Союза филателистов…
— Проваливайте! — донеслось сверху.
— Вы бы отошли подальше, а то ведь и правда обольет, — посоветовала какая-то сердобольная женщина, выходящая из подъезда. Видимо, соседка Юлия Яковлевича, повидавшая всякое.
— Ничего, козырек помешает, — ответил Крутов, придерживая дверь.
— А брызги? — справедливо заметила соседка.
— Брызги нам не страшны, — поддержала Крутова Настя. — Обсохнем.
— Да? — иронически посмотрела на нее женщина. — Это если кипятком обольет. А он может чем- нибудь другим.
— Чем же? — содрогнулась Настя.
— Да чем угодно. Так что отойдите лучше. Или уж в подъезд заходите.
Они быстро зашли в подъезд и, поднявшись на третий этаж, позвонили в дверь квартиры номер шестьдесят восемь.
Через пару минут из-за двери раздался визгливый крик:
— Вы ничего не получите! Отойдите от двери, я буду стрелять!
— Он совершенно точно сошел с ума, и теперь мы ничего не узнаем, — обреченно вздохнул Крутов. — Вчера было почти то же самое с небольшими вариациями.
— Почему, интересно, он так себя ведет? — удивилась Настя. — Тебе ведь не говорили, что он сбрендил.
— Наверное, он сбрендил на днях. Ему должны были позвонить из Союза филателистов и предупредить о моем приходе, и вот — такая ерунда. Насколько я понял, кто-то покусился на его марки или предложил плохой обмен.
— Вы убрались? — донеслось из-за двери. — Считаю до трех. Раз…
— У него есть оружие? — покосилась на дверь Настя.
— Вряд ли. Но чайник с кипятком есть точно. Пошли отсюда. — И расстроенный Крутов направился к лифту. — Попробуем поискать другие источники информации.
— Стой, у меня идея, — прошептала вдруг Настя.
— Два… — продолжал считать Юлий Яковлевич.
Провожаемая удивленным взглядом Крутова, Настя вплотную подошла к двери и громким голосом возвестила:
— Открывай дверь! Это пришла я, Принцесса филателии, Розовая Гвиана.
Воцарилась гробовая тишина. На лестничной площадке онемел Крутов, в квартире номер шестьдесят восемь притих Юлий Яковлевич. После долгой паузы из-за двери послышалось жалобное:
— Что ты сказала? Повтори.
— Сказала, что к тебе пришла Розовая Гвиана. Ты меня видел хоть раз живьем, не на картинке?
— Не видел, — дрожащим голосом отозвался Юлий Яковлевич.
— Тогда открой дверь и посмотри. Смотри, Юлий, а то ведь больше не приду.
Загремели замки и засовы, дверь медленно отворилась, и оттуда высунулась встрепанная голова. Юлию Яковлевичу на вид было лет под семьдесят. На длинном носу косо сидели большие круглые очки, в руках он судорожно сжимал швабру.
— Принимайте дорогих гостей, — тоном приказа сказала Настя и, уверенно обогнув хозяина, шагнула в квартиру. Ничего не понимающий Крутов протиснулся вслед за ней.
— Кто это с вами? — как-то робко спросил Юлий Яковлевич, показывая шваброй на Крутова.
— Это? — небрежно переспросила Настя, усаживаясь за широченный стол, на котором египетскими пирамидами громоздились альбомы для марок. — Голубой Маврикий, разве не видите?
— Вот спасибо тебе, родная, — заговорил, наконец, Крутов. — Значит, я не просто Маврикий, а именно — голубой?
— Вы, конечно, шутите, я теперь понял, — растерянно сказал Юлий Яковлевич. — У меня, знаете, в последнее время что-то с головой. Но это стрессы, скандалы, они плохо влияют на самочувствие. Я иногда путаюсь, заговариваюсь, становлюсь агрессивным. Впрочем, это вряд ли интересно.
— Отчего же, — сказал Настя. — Очень даже любопытно.
— Нет, я хочу принести извинения. Но все-таки что вам от меня нужно? Я не продаю редкие марки, вообще ничего не продаю. И с коллекцией не расстанусь ни на каких условиях. И здесь ее нет, она спрятана в надежном месте.
— Нам не нужны ваши марки, — заверил его Крутов. — Нам от вас нужна только информация.
— Какого рода информацией вы интересуетесь? — Юлий Яковлевич, похоже, окончательно пришел в себя.
— На днях убили Михаила Прудковского. Мы ведем частное расследование, пытаемся выяснить, кто это сделал и почему.
— Да, я в курсе, хотя последние годы мы были в ссоре.
— Незадолго до своей гибели, — продолжал Крутов, — Прудковский встречался вот с этой девушкой, Розовой Гви… тьфу, Анастасией Батмановой, и намекал на какие-то взаимовыгодные дела. Что бы это могло быть, вы не знаете?
Юлий Яковлевич вскочил со стула, пробежался по комнате, потом тихо прошептал:
— У меня есть одно предположение. Все, конечно, очень шатко, но… Запаситесь терпением.
— Готовы слушать хоть до вечера, — заверил Крутов.
— Нет, рассказ не будет длинным. Просто здесь есть своя специфика. Не знаю, поймете ли вы. Впрочем, неважно.
Юлий Яковлевич сел на стул, сцепил на коленях тонкие руки и начал рассказывать:
— Произошло это лет пять назад. В тот недолгий период, когда мы с Мишей Прудковским на пару
