Темнота целиком и полностью захватила небо над головой, и теперь я мог находить черные ветви дуба только на ощупь, не видя их.
Исчезновение света не заставило чудовище, которое карабкалось на дерево, остановиться. Оно продолжало яростно прорываться сквозь сопротивляющееся дерево, ломая ветви, нанося урон листьям, сопоставимый с ураганом. Удовлетворенное рычание говорило о том, что найдена надежная опора для ноги, раздраженные взвизги отмечали моменты, когда дальнейшее продвижение не представлялось очевидным или легким. Дважды отвратительное чавканье показывало, что эту тварь радует перспектива сорвать с меня лицо. Положить на кусок хлеба с горчицей и сожрать.
По мере того, как вонь существа усиливалась, я начал ощущать себя Жаном Вальжаном из «Отверженных», только преследовал меня не безжалостный инспектор Жавер, а красноглазый демонический мутант.
Абсолютную тьму теперь разбавлял свет поднимающейся желтоватой луны. Вновь появился окружающий меня дуб, чуть размазанный, напоминая дерево из сна. Но я по-прежнему не мог разглядеть поднимающееся ко мне существо.
Не мог и ждать, пока закончится эта внеплановая ночь и заберет с собой всех загадочных существ, как это уже случилось в конюшне. Нынешний приход ночи длился уже дольше первого, и я не мог рассчитывать, что через минуту эта странность исчезнет, а я окажусь в более светлом и дружественном Роузленде.
По мере усиления вони я осторожно поднялся, прижимаясь спиной к стволу, и ухватился за ветвь надо мной сначала одной рукой, потом второй. Повернулся, чтобы посмотреть вниз, на ту сторону ствола огромного дуба, по которой карабкалось существо.
В результате действия, которое я намеревался предпринять, я мог потерять опору для ног, мои руки могли сорваться с ветви, и тогда я полетел бы вниз, ломая руки, ноги и ветви. С криком не столь триумфальным, как был у покорителя джунглей Тарзана. Но пока я ничего не видел, так что оставалось лишь ждать появления чудовища, чтобы при попытке подняться на мой уровень пинать и пинать его в морду, пока оно не потеряет хватку… или не откусит мне ногу.
Иногда я сожалею, что не люблю оружие.
Мне приходилось за него браться, но всегда я делал это с неохотой. Ужасающие игры с пистолетом моей матери, которые я видел в детстве, закрепили у меня стойкое отвращение к стрелковому оружию. С тех пор я предпочитал оружие попроще — в данном случае, свою ногу, — и рано или поздно мне предстояло заплатить за это жизнью.
Вонь стала такой густой, что у меня начали слезиться глаза, древолаз все не появлялся, хотя шум его подъема слышался совсем близко.
И только когда что-то уцепилось с другой стороны ствола за мою ветвь, сзади и чуть левее, я осознал, что компанию той твари, за которой я следил, составляет еще, по меньшей мере, одна. Она схватила меня за правое плечо грубой рукой (или лапой), и я понял, что за этим последует или укус, или удар.
Но прежде чем зубы или когти пустили кровь, я всем телом подался назад. Ноги соскользнули с опоры и рассекали воздух. Я висел только на руках, но это неожиданное движение оторвало напавшего на меня от дерева. Теперь он не падал только потому, что вцепился в мое плечо. Под его огромным весом возникло ощущение, что руку сейчас вывернет из плечевого сустава. Боль выстрелом передалась через предплечье в правую кисть, и пальцы разжались.
Теперь я висел только на левой руке, но резкое и неожиданное изменение положения тела привело к тому, что рука существа — мне показалось, не столь подвижная, как человеческая — соскользнула с моего плеча. С воем тварь полетела вниз, но вой этот быстро прекратился от ударов по ветвям. Потом это чудовище, которое я так и не сумел разглядеть, свалилось на толпу у основания дуба, что привело к воплям боли и ярости, взлетевшим к небу.
Когда эти крики начали утихать, послышался шорох тысячи длинных, кожистых крыльев, гулко отдающийся от стволов и крон, окутанных темнотой леса. Стая, похожая на ту, которая прошлым вечером приближалась ко мне с северо-востока, теперь лавировала среди деревьев, атакуя чудовищ, собравшихся на земле у моего дуба. Они выли от боли и ярости.
Тем временем я схватился за ветвь второй рукой и осторожно раскачивался, пытаясь найти опору для ног. Старался не думать о том, что одна из этих гигантских летучих мышей появится среди ветвей и на лету походя вырвет часть моей щеки. А если вкус ей понравится, криками созовет остальных, и они всласть попируют телом Одда.
Ноги мои нашли опору, но я сомневался, что мне удастся на ней удержаться. Однако я, дрожа всем телом, прислушивался к вою и воплям, доносящимся снизу, в надежде, что добычи на земле окажется более чем достаточно и хищные летучие мыши насытятся тем, что найдут на уровне земли.
Из документального фильма, увиденного по телику, я знал, что есть разновидность летучей мыши с зубами, острыми как бритва, а еще одна — с такими же острыми когтями, да еще и загнутыми, чтобы она могла выхватить рыбу из воды и улететь с ней. Фильмы о природе вызывают ничуть не меньше кошмаров, чем самые кровавые фильмы про монстров.
Внезапно темнота начала уходить, и утренний свет вновь залил небо над головой и лес под ногами. Световой прилив смыл существ, которых неестественная ночь привела с собой, будто их и не существовало. Насколько я видел, ничего мертвого или живого не осталось на усыпанной сухими листьями земле.
Глава 14
Весь в белом и огромный, похожий на туго надутые паруса, грот, марсель и стаксель, вместе взятые, мистер Шилшом, казалось, мог уплыть, поднимись ветер. Но, разумеется, никакой ветер не допускался на порог кухни, и шеф-повар сосредоточенно добавлял все новые и новые глазки к кучке, лежащей на разделочной доске, вырезая их из нескольких фунтов картофеля до того, как начать его чистить.
Это утро вымотало меня донельзя, учитывая, что съел я один миндальный рогалик, и мне требовалось заправить топливный бак.
— Сэр, я не хотел вас тревожить, но сегодня мне пришлось растратить чуть ли не весь запас энергии. Мне не повредила бы порция белков.
— М-м-м-м, — и он указал на полочку, где лежал свежеиспеченный, еще теплый творожный пирог с лимонной глазурью.
Как гость, обладающий определенными кухонными привилегиями, я мог сделать себе сандвич с ветчиной или позаимствовать из холодильника остатки куриной грудки. Вместо этого отрезал по куску киша[10] и творожного пирога и налил стакан молока.
Насчет холестерина я не волнуюсь. Учитывая мой дар и ограниченную продолжительность жизни, которую он практически гарантирует, когда я умру, мои артерии будут чисты, словно у новорожденного, даже если за каждой трапезой я буду есть мороженое.
Сидя на высоком табурете у центральной стойки неподалеку от шефа, я наблюдал, как ловко он вырезает картофельные глазки. Его сосредоточенность даже пугала. Кончик языка торчал между зубами, щеки порозовели больше обычного, глаза превратились в щелочки, на лбу выступил пот. Создавалось полное впечатление, что глазки он вырезает из чего-то более опасного, чем обычный картофель.
С момента приезда в Роузленд я пытался выудить информацию из шефа Шилшома исключительно так, чтобы он не догадался о моих намерениях. Такая стратегия результата не дала. Чуть раньше, съев рогалик, я проявил больше настойчивости, и хотя он не поделился со мной ни одним секретом, я подвигнул его на проявление скрытной враждебности. По его отражению в зеркале я заметил, с каким выражением лица он смотрел мне вслед, когда я уходил.
Умяв половину киша, я спросил:
— Сэр, вы помните, что я спрашивал вас о лошади, которую видел?
— М-м-м-м.
— Черной лошади. Фризской породы.
— Если ты так говоришь.
