дали им бутылку водки и свежие российские газеты. Уставший Виктор упал на лежанку и тут же заснул, мечтая о том, как утром умоется и прочитает российские новости от корки до корки. Может, там что-нибудь и о Киеве будет. Но мечта лопнула, как мыльный пузырь. А точнее – сгорела. После первого снега в их домике стало намного прохладнее, и теперь они с Севой по очереди вставали, чтобы подбросить в свою буржуйку дров. Когда Виктор поднялся и вышел из комнаты, то увидел, как Аза засовывает в топку коридорной буржуйки последнюю свежую газету. На буржуйке в кастрюле кипела вода. Аза вослед газете втолкнул в буржуйку еще несколько коротких поленьев и закрыл дверцу топки. Потом оглянулся, посмотрел на Виктора. Кивнул и потянулся рукой к килограммовому пакету соли, лежавшему рядом на полу. Раскрыл пакет и высыпал всю соль в кипящую воду.
Виктор подошел ближе и с тупым удивлением уставился на кастрюлю. Голова только начинала работать, а потому понять, зачем на кастрюлю воды надо высыпать целый килограмм соли, Виктор не мог.
Аза тем временем поднялся, сходил в свою комнату и принес оттуда пачку белых матерчатых мешочков, вилку и еще один пакет соли. Высыпал в кастрюлю и второй килограмм, потом бросил туда мешочки и вилкой притопил их в кипящей воде.
– Это что, бульон будет? – пошутил Виктор.
– Нет, – совершенно серьезно ответил Аза. – Зима будет, уже вон холодно. Скоро к нам мыши придут, а чеченские мыши в сто раз злее русских. Будут наши запасы искать… А соль они не любят…
Аза снова принялся размешивать в кастрюле кипящие мешочки. Поднял глаза на Виктора.
– Ты с него, – он кивнул в сторону их с Севой комнатки, – пример не бери! Он – жадный. Думает, я ничего не знаю… Ну ладно, ладно…
И Аза замолчал, так и не сообщив Виктору, что он знает о Севе.
Виктор вышел во двор. Небо отливало светлой синевой. На земле лежал снег. Свежий воздух пахнул лесом, словно кто-то обработал дезодорантом все окрестности их барака-крематория.
Новость о сгоревших газетах Севу не огорчила. Во двор он вышел с улыбкой на лице, и эта улыбка, как уже было известно Виктору, сотрется только усталостью и только под утро.
– Сто грамм хочешь? – весело спросил Сева.
Виктор отрицательно мотнул головой. Водки ему не хотелось. Хотелось, наоборот, продлить ощущение бодрости, продлить чистоту воздуха, чтобы можно было им дышать еще долго.
– Ладно, – Сева махнул рукой, – в здоровом теле – здоровый дух! Потом выпьем! У меня, кстати, через три дня день рождения!
– И сколько тебе стукнет? – поинтересовался Виктор.
– Девятнадцать.
– Молодой еще! – у Виктора вдруг появился снисходительный тон.
– Ну и что? – улыбка на лице Севы стала на мгновение ехидной. – Зато это я тебя, старого, учу, как здесь работать и жить! И заработал здесь столько, сколько тебе и не снилось!
Виктор решил в спор не вступать. И действительно, подумал он, возраст никакого значения на войне не имеет. Это Аза записывает годы рождения сожженных трупов, да и то вряд ли эта бухгалтерия кому- нибудь понадобится!
Солнце зашло за ближайшую гору около шести вечера. И тут же, как по свистку, Сева и Виктор отправились к крематорию. Надо было «прогнать» огонь по трубам, прогреть топку, подготовиться к приему клиентов. Аза придет позже со своим гроссбухом. Сначала придут другие. Те, кто, возможно, с таким же нетерпением, как и Сева, ожидал захода солнца.
Через полчаса огонь уже гудел в трубе-крематории. Несколько горящих свечей освещали слабым светом внутренности барака. Сева еще разок с фонариком в руке обошел датчики давления газа, подкрутил большой «прощальный» вентиль и вышел на свежий воздух покурить. Виктор задержался возле гудящей трубы-печки. Тепло только-только пошло от нее, и это тепло приятно пронизывало эмчеэсовскую куртку, грело руки, лицо. Еще минут десять, и станет по-настоящему жарко. Потом можно будет отойти метра на три в сторону и снова наслаждаться «умеренным», приятным теплом.
А за стенками барака шел снежок. Сева делал последние затяжки, смотрел на снежинки, падавшие под ноги. И одновременно прислушивался, ожидая вот-вот услышать шаги первых клиентов. Интересно, думал он, кто сегодня будет первым? Чеченцы или федералы? Поразмыслив, Сева сделал ставку на федералов.
И ошибся.
Минут через пять от основной трубы нефтепровода отделились три фигуры. Двое несли тело, завернутое то ли в одеяло, то ли в шинель. Третий шел сзади, склонив голову.
– Чеченцы! – распознал в темноте Сева и на мгновение огорчился – сам себе проиграл. Впрочем, самому с собой спорить неопасно и беспроигрышно.
Двое несших тело остановились рядом с Севой возле входа в барак-крематорий. Осторожно опустили ношу на землю.
– Аза где? Здесь? – спросил один из чеченцев.
Получив отрицательный ответ, он бесцеремонно отправил Севу за Азой. Сева ушел. Чеченцы подняли тело и зашли в открытые двери, из которых им навстречу валил теплый воздух. Третий их спутник устало присел прямо на свежевыпавший снег под деревом.
Чеченцы – оба высокие и крепкие, с короткими густыми бородами-щетинами – остановились возле Виктора.
– Открывай свою печку! – скомандовал один.
Виктор с опаской посмотрел на завернутое в шинельную ткань тело. Что-то заставило Виктора помедлить с принятием решения. И чеченцев этих он раньше не видел, и вели они себя нагловато по сравнению с другими. Другие были почти просителями – им они с Севой делали платное одолжение, а эти вели себя как хозяева.
– Надо Азу подождать, – сказал Виктор.
– Ты что, новенький? – Второй чеченец сделал шаг вперед и, наклонив немного голову, заглянул Виктору в лицо. Виктору от этого стало не по себе.
– Открывай давай, – повторил чеченец. – У нас мало времени!
Виктор вздохнул. Открыл две железные дверцы. Чеченцы развернули шинель. Виктор прикипел взглядом к принесенному телу. Это был парень лет двадцати, с виду русский. Клетчатая фланелевая рубаха и джинсы, в ухе – маленькая золотая сережка-звездочка. Явно не солдат. Лицо отличалось бледностью и худобой, но ведь мертвые румяными не бывают.
– Что присматриваешься? Друг он тебе, что ли? – спросил, наклоняясь к телу, один из чеченцев. Они подхватили тело за руки-ноги и быстренько впихнули ногами вперед в трубу-топку.
– Работай, не стой! – снова крикнул один Виктору, и тот, словно спохватившись, закрыл внутреннюю дверцу, потом внешнюю. Провернул «прощальный» вентиль, добавляя газа. Печка-труба загудела.
– Все, что останется, отдашь старику! Он там, на дворе! – чеченец показал рукой на открытые настежь двери. – И смотри, чтоб вежливо, по-человечески!
Чеченцы зашагали к выходу.
– А фамилия и год рождения? – крикнул Виктор им в спину.
– Старик скажет!
Вскоре в барак зашли Аза с Севой. У Азы в руках как всегда был гроссбух. Он ворчал себе под нос что-то по-азербайджански. Явно был недоволен.
– Там старик на дворе, он назовет фамилию, – сказал Виктор.
– Уже назвал, – ответил за Азу Сева.
Аза потоптался около печки крематория. Принюхался к жаркому кислому воздуху, скривил свое круглое лицо и, бросив: «Через час вернусь!», ушел.
– Чего это он? – спросил Виктор.
– За клиента не заплатили, – Сева кивнул на трубу-печку. – Ему не заплатили, – добавил он и пожал плечами. – Нам-то, может, что и перепадет…
Достав из кармана камуфляжной куртки пачку папирос, Сева тоже отправился к выходу. Виктор, которому, как после сауны, захотелось после этой жары прохлады, направился следом.
