Артема в сторону Львовской. На углу Обсерваторной остановился. Еще разок внимательно прочитал полученную справку. Усмехнулся. Сложил ее пополам, сунул в портмоне. А потом внутрь справки втиснул фотографию, где лицо Алисы Володька сфотографировал крупным планом.
– Теперь я за себя не отвечаю, – прошептал Семен, и на его губах заиграла задумчивая, немного романтичная улыбка.
54
Утром солнце с такой силой ударило в окно дома Димы и Вали, что оба проснулись в одно мгновение. Валя тут же запричитала, что проспала, хотя внимательный взгляд на будильник успокоил ее, замедлил ее движения. Дима тоже поднялся, ощутив некоторый заряд солнечной энергии прямо в своем сердце. Видимо, поэтому, почти случайно, но ласково коснулся он плеча жены, стоявшей перед настенным зеркалом. Чем вызвал в отражении ее лица неожиданную улыбку.
Кот мурик тоже ходил по комнате как-то возбужденно. Потерся о ноги хозяина, но потом и по ногам хозяйки прошелся пушистым хвостом.
– Подожди, – попросила его Валя. – Соберусь, тогда дам тебе чего-нибудь!
Дима подошел к окну, открыл форточку, и увидел, как пролетела вниз, блеснув на солнце, капелька воды, сорвавшись с кончика сосульки.
«Оттепель», – подумал он радостно.
И тут же услышал со двора неприятное и недовольное собачье фырканье. Прильнув к холодному стеклу правой щекой, он посмотрел налево и увидел соседского бультерьера Кинга. Собака, видимо, только что сделала свое мокрое дело и теперь просто топталась возле молодой яблоньки, нижняя часть ствола которой была еще осенью укутана тряпками на случай сильных морозов. К этим тряпкам, уже неоднократно «орошенным» соседской собакой, и принюхивался теперь Кинг.
– Ах ты ж сволочь! – вырвалось у Димы.
Он вспомнил вечернее бжиканье кусачек. Быстро натянул спортивные штаны и куртку и выбежал в коридор. Там обул на босу ногу сапоги и, не застегивая на них молнию, заглянул в бойлерную, где схватил деревянную швабру, выскочил на порог.
– Ах ты ж сука! – кричал он на ходу, глядя на бревенчатую оскаленную морду соседского бультерьера. – Я тебя сейчас!
Но бультерьер не испугался. Он принял боевую стойку, пригнулся, словно готовился к прыжку. Удар шваброй как раз пришелся ему по груди, когда Кинг уже был в полете с раскрытой пастью.
Собака оказалась тяжелее, чем Дима мог подумать. И от удара шваброй она просто отлетела чуть в сторону. На снег Кинг не упал, а просто опустился на четыре пружинящие лапы и снова ринулся на Диму.
И тут произошло что-то странное. Звонко что-то ударилось о карниз окна. Дима резко обернулся и увидел Мурика, уже бегущего по снегу к своему хозяину. Он вылез в открытую форточку, спрыгнул на карниз, а потом и на снег.
Кинг на мгновение остановился. Перевел взгляд на кота, словно пытаясь для себя решить: кого он сейчас ненавидит больше. Но потом снова посмотрел на Диму и мелкой трусцой с открытой пастью побежал к нему. Мурик зашипел и бросился на собаку.
Дима не мог поверить своим глазам. Мурик вцепился Кингу в загривок и когтями, и зубами. Повис на бультерьере, как воротник.
Кинг тряс головой, валился на бок, изворачивался, пытаясь схватить пастью то лапу Мурика, то его хвост. Но кот умело сопротивлялся, не отпуская собаку, пока бультерьер не опрокинулся на спину, придавив кота. Мурик отскочил, и тут уж дальнейшие действия Кинга не вызывали никаких сомнений. Он бросился на кота. Но Мурик, вместо того, чтобы убежать и запрыгнуть на дерево, кинулся на собаку. Он по-боксерски двинул Кинга правой лапой с выпущенными когтями, и Дима увидел, как на короткой мышиной шкуре бультерьера появились три кровавые полосы. Кинг издал странный зловещий звук, словно бы он и захрипел, и завыл одновременно. Но Мурик успел отскочить и теперь стоял метрах в двух от замешкавшегося Кинга.
Круглые маленькие глазки бультерьера налились кровью. Диме стало страшно. Он сжал в руке древко швабры на случай, если Кинг прыгнет на него. Но собака опять пошла на Мурика.
И тут Мурик снова высоко прыгнул и приземлился на спину Кингу. Снова впился острыми зубами в его толстую шею, а лапами с выпущенными когтями – в бока. Кинг закружил на месте, пытаясь сбросить с себя кота. Он снова повалился боком на снег, пытаясь перекатиться через спину на другой бок. Но в этот момент кот на мгновение разжал свою маленькую пасть и тут же сомкнул ее на горле собаки. Бультерьер перекинулся еще раз, улегся на снег животом, придавив кота своей грудью, вдавливая его голову в снег. Но Мурик не разжимал пасть. По снегу потекла кровь. Дима всматривался, пытаясь понять: это кровь Мурика или Кинга?
– Что ты стоишь? – закричала вдруг на мужа вышедшая на порог Валя. – Что ты стоишь?!
Дима оглянулся. Увидел перепуганное лицо Вали. Растерялся, не понимая, чего от него хочет в этой ситуации жена. Возвратил взгляд на Мурика, которого почти не было видно под навалившим на него всем телом бультерьером.
И тут Дима понял, что кот пропал. Что второй раз Мурик не воскреснет. И со всей силы опустил на спину Кинга деревянную швабру. Нижняя перекладина швабры от удара отломалась и отлетела в сторону. И Кинг сразу обмяк, опустил окровавленную пасть на снег. Голова кота, тоже окровавленная, едва выглядывала из-под морды собаки.
Дима тяжело вздохнул, потом взял и сбросил древком швабры тело тяжелой собаки с Мурика. Кинг теперь лежал боком на окровавленном снегу, а Мурик, так же неподвижно, как и собака, висел на ее горле, вцепившись в него намертво своими острыми зубками.
Картина была не для слабонервных. Дима оглянулся на порог своего дома и увидел там неподвижно стоящую побледневшую Валю.
– Водки принеси, – попросил он ее жалобно, словно это не кот, а сам он дрался с бультерьером.
Валя едва заметно кивнула и исчезла за дверью дома. Ждать пришлось Диме недолго, меньше минуты. Он стоял и смотрел на окровавленный снег, на неподвижных кота и собаку. И плевать ему было на поднимавшееся над Борисполем солнце, на, может быть, первую настоящую теплоту его лучей.
– Вот, – прозвучал рядом шепот жены.
Он оглянулся. В одной ее протянутой руке дрожала открытая бутылка водки, в другой – стопочка.
Он взял бутылку и стопку. Наполнил стопку до краев и выпил одним глотком. Выпил и вторую, прежде чем почувствовал, что оцепенение и страх отпускают его.
Потом наклонился над муриком. Увидел, что вся его серая шерсть была в крови. Хотел было снова взяться за брошенное на снег древко швабры, чтобы попробовать оторвать кота от горла собаки. Но что-то остановило его. Помедлив пару минут, и не совсем понимая, что он делает, Дима полил горло собаки водкой над тем местом, в которое вцепился кот. Водка полилась к мордочке кота. После этого Дима попробовал рукой разнять животных. С третьей попытки ему это удалось, но в пасти мурика остался торчать клок шкуры и кусок мяса собаки.
Снова оглянулся Дима, ощущая необходимость в поддержке жены. Но Вали рядом не было. Она возвратилась в дом.
Дима налил себе третью стопку. Выпил. Присмотрелся к коту. Тот лежал неподвижно, и уже отдельно от собаки. Но теперь и вокруг кота увеличивалось розовое пятно снега, напитывающегося кровью.
– Все, – выдохнул Дима. – Сдох!..
И так ему стало жалко этого серого кота, который уже один раз умирал и, можно сказать, по вине своего хозяина. А теперь он погиб не просто по вине хозяина, а защищая его. На глазах Димы выступили слезы. Он выпил и четвертую стопку водки, предварительно тяжело вздохнув всей грудью. Словно за упокой кошачьей души.
