– У нас тут мальчишник готовится, хорошо бы студенток позвать, – доверительно произнес он. – Ты поговори с ней, может, симпатичных подружек прихватит?
– Хорошо, поговорю, – пообещал я.
Жора похлопал по плечу и, напевая себе что-то под нос, ушел.
«Надоели им свои комсомолки», – подумал я, глядя ему вслед.
А потом, под конец рабочего дня, снимая с непроданных бутербродов колбасу СК и сыр, задумался: что-то стало меньше здесь и комсомольцев, и комсомолок. Припомнил лица, которых уже несколько недель не видел. Куда они все делись? Может быть, в отпуске? Ведь лето на носу!
119
С Димой и Валей мы встретились только на следующее утро. Они сами пришли в гостиницу, обеспокоенные нашим отсутствием. Но мы отсутствовали вполне оправданно. Светлана как прилегла отдохнуть сразу после нашего приезда в Лейкербад, так и проспала до самого утра. Я только радовался этому. Все-таки три часа в небе и еще почти три часа в такси – это не шутка для женщины на девятом месяце.
Мы как раз позавтракали. Кажется – последними, потому что в гостиничном ресторане оставался лишь один накрытый на двоих столик. Выпорхнувшая к нам девушка-блондинка обслужила нас кофе-чаем. Она с таким уважением, а может быть, даже и с завистью смотрела на большой живот Светланы, что когда через пять минут поставила на наш столик вазу с букетом маленьких красных роз, я подумал, что она просто влюбилась в наших не вылупившихся еще младенцев.
А когда мы вышли из ресторана в фойе гостиницы, то увидели у стойки рецепции Диму и Валю. И я впервые услышал, как Дима говорит по-немецки. Это меня поразило. В школе он добился, чтобы его не заставляли учить английский. Уже тогда было понятно, что он болен, так что никто особенно и не настаивал. А тут его беглый немецкий просто сразил меня наповал.
Женщина за стойкой показала ему взглядом на нас. И тут уже без объятий не обошлось. Я смотрел, как смешно, перегибаясь через свои большие животы, обнимались и целовались Валя со Светланой. Мы с Димой тоже обнялись. Я похлопал его по плечу. Но и я, и он были больше поглощены созерцанием встречи наших жен.
– Здесь рядом есть отличная канатная дорога, – сказал Дима после паузы. – Можно было бы подняться. Там, наверху, есть озеро, а вокруг озера – тропинка. Мы уже поднимались. Красиво, как в раю!
Через стеклянную дверь я бросил взгляд наружу. Нельзя было сказать, что утренняя погода напоминает вчерашнюю. Солнечный свет был здесь не таким интенсивным, как вчера в Цюрихе, но, в принципе, и микроклимат здесь был другой. По небу не спеша плыли тонкие кружевные облака. Плыли они небольшими стаями, то приостанавливая движение солнечного света вниз, то снова пропуская его беспрепятственно, словно через «зеленый» таможенный коридор.
Валя и Светлана, услышав о предложении Димы, особым оптимизмом не зажглись.
– Вы можете подняться, погулять, – сказала Светлана. – А мы в кафе сходим, поболтаем. Все-таки давно не виделись!
На лице Димы выразилось легкое разочарование, но я идею Светланы поддержал. Тем более, что в «райском» месте можно было бы спокойно обсудить будущие планы Димы. Хотелось с самого начала расставить все точки над «і», ведь он наверняка думает, что и дальше будет себе спокойно жить в Швейцарии, даже не интересуясь, во сколько это обходится его брату.
Следующей кабинки нам пришлось подождать минут двадцать. Кассир канатной дороги показал пальцем наверх и покачал головой, выказывая свое сомнение относительно погоды. Мы понимающе кивнули, но менять свое решение не стали.
Уже когда кабина поднялась метров на двести над городком, ветер стал ее раскачивать. Я с ужасом представил себе, как бы почувствовали себя в этот момент Светлана и Валя! Вот уж действительно надо было быть сумасшедшим, чтобы предлагать эту авантюру женщинам на девятом месяце.
Кабину качало еще минут пятнадцать, пока она не стукнулась о выступавшие резиновые рожки и не вошла в паз верхней посадочной платформы.
Здесь, над Лейкербадом, солнце светило намного ярче и было теплее. Теперь между нами и оставшимся в расщелине городком лежала тонкая пленка облаков, этакий защитный противосолнечный слой.
Кое-где на берегах большого озера лежал снег. Должно быть, еще прошлогодний.
Мы шли по узенькой тропинке. Иногда она расширялась, и мы могли шагать плечо к плечу, но когда она опять сужалась, я пропускал Диму вперед.
– Так какие планы на будущее? – спросил я осторожно.
– Отличные, – весело ответил Дима. – Родим ребенка, будем выкармливать его, воспитывать. Будем к вам в Киев в гости приезжать…
– Ты серьезно? – спросил я.
– А что тут несерьезного? – Дима обернулся и одарил меня недоуменным взглядом. – Это жизнь. Мне кажется, она только-только начинается. Нормальная жизнь.
– Хорошо-хорошо, – кивнул я.
Мы продолжили путь. Минут пять молчали.
– Дима, я хотел тебе сказать кое-что очень важное, – наконец, поборов боязнь неадекватной реакции брата, произнес я.
Дима сошел с тропинки и уселся на ствол поваленного дерева, лежавший рядом.
– Знаешь, вам скоро придется возвращаться домой. Я больше не могу за вас платить. Светлана тоже не в состоянии. Мама очень скучает. У нее большая квартира, она будет вам помогать с ребенком.
– Почему ты не можешь за нас платить? – Голос Димы задрожал, словно от холода.
– У меня нет денег. Я же не беру взятки! А если мне что и перепадает, то этого на две семьи не хватит!
– А почему ты не берешь взятки? – шепотом спросил Дима, буравя меня своими сощуренными от яркого солнца глазами.
– Не хочу. Потому что если я буду их брать, то мне придется до конца жизни дружить и пить с теми, кто их дает! Понимаешь?
– А ты бери не все взятки! Бери только у хороших людей, у тех, кто потом не будет тебя теребить!
– Да нету таких! Разве тебе это не ясно? – Я, кажется, уже начал понимать тщетность этого разговора. – Короче говоря, мои последние деньги уйдут сейчас на проживание и на роды. Потом мы возвращаемся в Киев. Светлана сможет оплатить вам еще месяца три-четыре. И все. Ты понял?
Дима кивнул. Он смотрел себе под ноги на густой мох цвета йода, расползшийся по камням. Он о чем-то думал. Я молчал. Настроение было тяжелое, но все-таки все, что надо было, я ему сказал. И хорошо, что в первый день встречи. К вечеру он отойдет, и мы сможем нормально общаться. Сказанное мною все равно останется в его голове фактом, от которого не убежать, как бы ему этого ни хотелось.
120
За окном все еще темень. До рассвета ждать долго. Рассвет вообще в это время наступает после начала рабочего дня. Только мне сегодня не хочется на работу. Паршивая у меня работа. Не приносит ни удовольствия, ни счастья.
