действительности, – пояснила Калли. – Другого намерения у меня не было. Именно лорд Бромвель возвысил меня до королевской особы.
– Мне сразу стало ясно, что вы принадлежите к королевской семье, – ответил он.
В дверь снова постучали, и вошли еще два джентльмена, совсем не оставив в ложе свободного пространства. К тому же мгновение спустя вернулся сэр Люсьен с напитками для Франчески и Калли.
Чтобы освободить место, лорд Бромвель сместился в сторону, оказавшись рядом с Калли. В действительности он теперь стоял между нею и краем ложи.
– Я слышал, что герцог покинул Лондон, – будничным голосом произнес он. – Был удивлен увидеть вас здесь сегодня.
– Я гощу у леди Хостон, – пояснила Калли. – Она пригласила меня пожить с ней до начала сезона, когда вернется моя семья.
Граф стоял настолько близко, что ей пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо. Она заметила, что в приглушенном свете театральных огней глаза его приобрели темно-серый оттенок грозовых туч. Он изучающе смотрел на нее, и Калли отчаянно захотелось узнать, о чем он думает. Вспоминал ли он о ней в последние несколько дней? Обрадовался ли их сегодняшней встрече?
Бромвель пришел с кузеном в их ложу, хотя было очевидно, что мистер Тилфорд знаком с Франческой очень поверхностно. Несомненно, этот поступок свидетельствовал о проявлении интереса со стороны графа. Конечно, мужчины могли нанести им визит, привлеченные красотой Франчески, но Калли без ложного тщеславия решила, что Бромвель хотел увидеть именно ее. В конце концов, он же не остался подле леди Хостон, а переместился поближе к Калли.
Девушка поспешно отвела взгляд, чтобы скрыть захлестнувшую ее радость.
– Я очень благодарен леди Хостон, – произнес граф. – Боялся, что не увижу вас снова до своего отъезда на север.
– Именно там находятся ваши владения? – уточнила Калли, словно не слышала рассказа об этом сэра Люсьена около часа назад.
– В Йоркшире. Понимаю, в высшем свете я могу показаться человеком со странностями. Еще бы, покидаю Лондон, когда все прочие только начинают приезжать к открытию нового сезона. Но весна и лето – слишком важное время года, чтобы пускать дела имения на самотек. – Брови его приподнялись. – Сейчас вы, наверное, придете в ужас оттого, что я лично занимаюсь делами.
– Вовсе нет, – ответила Калли. – Я считаю, что очень мудро с вашей стороны уделять своим владениям столь пристальное внимание. Как еще вы можете быть уверены, что земли используются должным образом? Или что к их обитателям относятся справедливо?
– Тогда вы совершенно необыкновенная леди. Обычно говорят, что мне недостает аристократичности.
– Судя по вашей усмешке, подобная оценка не сильно вас беспокоит.
– Как правило, мнение обо мне других людей меня не заботит, – признал он. – И это еще одна причина, по которой я не соответствую стандартам света.
– Не все же столь необъективны, – запротестовала Калли.
Бромвель улыбнулся:
– Очень рад, что вы не относитесь к категории таких людей.
Покраснев, девушка потупилась, чтобы скрыть бурю эмоций, вызванную его улыбкой. Калли напомнила себе, что она уже не школьница, но леди, вот уже пять сезонов вращающаяся в высшем обществе и привыкшая к флирту, многозначительным взглядам и завлекающим улыбкам. Давным-давно она усвоила, что не следует придавать значения комплиментам, и не относилась к категории девушек, у которых перехватывало дыхание только потому, что мужчина посмотрел в их сторону.
Но с этим человеком все было по-иному. Одного его взгляда хватало, чтобы заставить ее сердце забиться быстрее, а когда он улыбался ей, она словно таяла изнутри. Калли задавалась вопросом, известно ли Бромвелю, в какое смятение приводит он ее чувства.
Посмотрев на кузена, Бромвель снова повернулся к Калли:
– Я должен откланяться. Как вижу, я заставляю беднягу Арчи нервничать. Он беспокоится, что, задержавшись здесь еще дольше, я поставлю его в неудобное положение, так как за годы, проведенные вдали от Лондона, я, по его мнению, подрастерял столичный лоск… если он у меня вообще когда-нибудь был.
– Уверена, что вы преувеличиваете, милорд.
Он пожал плечами:
– Я никогда не славился успехами в искусстве ведения светской беседы из-за своей предрасположенности озвучивать то, о чем думаю.
– А это уже может считаться недостатком в светском обществе, – весело подтвердила Калли. – Но мне кажется, что вы прекрасно умеете поддержать разговор. Если память мне не изменяет, вы умело расточали комплименты.
– Видите ли, говорить комплименты, находясь в вашем обществе, – сплошное удовольствие. Ведь все они – чистая правда.
– Вы снова это делаете, – заметила девушка, приподнимая бровь.
Он улыбнулся.
– Теперь, когда мы официально представлены друг другу, смею ли я надеяться, что вы позволите мне нанести вам визит?
С кокетливой скромностью, совсем ей несвойственной, Калли опустила глаза долу, чтобы выиграть время.
Она не могла отрицать, что от его слов воспряла духом. Ей было невыразимо приятно осознавать, что граф желает видеть ее снова, потому что самой ей тоже очень хотелось видеть его. Но в дальнем уголке сознания притаился крошечный червячок сомнения. Сенклер приказал ей никогда больше не встречаться с Бромвелем. Если она позволит графу навестить ее, то поступит вопреки воле брата, чего никогда не делала прежде, по крайней мере в серьезных вопросах.
Если бы только она знала причины столь резкой неприязни Сенклера к Бромвелю! Не скрывалось ли за его приятной внешностью нечто отталкивающее, какая-то отрицательная черта характера, заставившая Рошфора столь резко отреагировать, когда он застал их наедине на террасе? Девушке было отлично известно, что некоторые люди совсем иные, нежели кажутся на первый взгляд. За годы, что она провела в высшем свете, Калли привыкла думать, что научилась распознавать характер человека, но встречались мужчины, способные обвести вокруг пальца даже самых недоверчивых и циничных судей. Более того, она давно усвоила, что лицо, которое джентльмен являет даме, далеко не всегда совпадает с видением этого же джентльмена другим мужчиной. Для нее было бы гораздо безопаснее поступить так, как сказал брат.
Тем не менее… Его улыбка определенно имела на нее гипнотическое воздействие, а когда она вспоминала об их поцелуе, лоно ее немедленно становилось влажным. Всем своим существом Калли тянулась к Бромвелю, она хотела прижаться к нему, кожей ощутить его твердые мускулы. Подобные мысли заставляли ее краснеть. Да, она хотела продолжать видеться с ним. Говоря совсем откровенно, она мечтала снова почувствовать на губах вкус его поцелуя, как бы безнравственно это ни было. Без сомнения, ее поведение можно расценить как неблагодарное и своенравное, но для нее это не имело значения. Один-единственный раз в жизни Калли вознамерилась сделать то, что ей запрещали.
Она посмотрела графу в лицо.
– Мне бы хотелось снова видеть вас, милорд, – храбро сказала она. – Но, боюсь, вы забываете, что я гощу у леди Хостон, и именно у нее вам следует спрашивать разрешения.
На губах его промелькнула легкая улыбка, а в глазах появился огонь, воспламенивший Калли.
– О нет, я отлично помню об этом. Мне просто хотелось узнать
Сказав это, Бромвель поклонился Каландре и направился к двери, где стояла Франческа, весело болтая с мистером Тилфордом и одним из вновь прибывших молодых людей. Калли наблюдала за тем, как граф сказал что-то Франческе, очевидно слова прощания, и поклонился. Она улыбнулась ему, и тут он добавил что-то заставившее ее бросить быстрый взгляд в сторону Калли. Затем она снова повернулась к Бромвелю и что-то ему ответила. Девушка была уверена, что подруга дала согласие.
После ухода лорда Бромвеля вечер показался ей бесконечно длинным. Пьеса не привлекала Калли, и ей с трудом удавалось преодолеть искушение посмотреть в сторону ложи графа в антракте после второго акта. К ним заглянули еще несколько посетителей, с которыми она обменивалась соответствующими случаю любезностями, хотя мысли ее бродили далеко.
Когда спектакль окончился и пришло время возвращаться домой, девушка испытала огромное облегчение. В экипаже она вела себя очень тихо и заметила, что Франческа следует ее примеру. Когда сэр Люсьен поддразнил их за излишнюю молчаливость, Франческа рассеянно улыбнулась ему, сказав, что после целого дня хождения по магазинам чувствует себя усталой.
– В таком случае, леди, не смею больше вас задерживать, – произнес он.
Когда они приехали к особняку, Люсьен проводил их до двери и, верный своему слову, откланялся. Однако когда они поднялись на второй этаж, Франческа сделала приглашающий жест рукой и сказала:
– Почему бы вам не зайти ко мне в спальню? Нам нужно поговорить.
– Хорошо, – согласилась Калли, проходя в комнату.
Она немного нервничала, пытаясь угадать намерения подруги. Может быть, герцог приказал ей запретить Калли видеться с Бромвелем? Или Франческа раскаивается, что согласилась принимать ее у себя в гостях?
– Что-то случилось?
– Нет-нет. – Леди Хостон улыбнулась. – Надеюсь, вы не подумали, что я намерена читать вам нотации.
Калли покачала головой, улыбнувшись в ответ:
– Я знаю, что вы этого не сделаете. Но я решила, что вы, возможно, неверно расценили причины моего нахождения с вами.
– Нет, конечно же нет! – воскликнула Франческа. – Я рада, что вы рядом. Просто мне стало интересно… – Она поколебалась, и лоб ее прорезала тонкая складка. – Сказать по правде, я не уверена, что
