прогуляемся. Пришло время фейерверков, и было бы просто грешно пропустить столь захватывающее зрелище.
Калли согласилась, и они двинулись в путь. Бромвель сошел с основной дороги и увлек ее на одну из многочисленных боковых тропинок, вившихся среди деревьев. Ее освещали фонари, заливающие окрестности мягким светом и мерцающие сквозь ветви, словно звезды. Время от времени им попадались искусственные руины, также искусно подсвеченные, или искрящийся фонтан.
Раздался громкий хлопок. Они замерли и, подняв головы к небу, заметили искры первого залпа фейерверка. Яркие вспышки продолжали разрезать темный бархат неба. Калли и Бромвель медленно продолжили путь, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться притягательным зрелищем.
Чем дальше они шли, тем уже и безлюднее становились тропинки. Наконец, они остались совершенно одни. Где-то в отдалении раздался женский смех, затем топот ног. Потом воцарилась тишина.
Бромвель и Калли присели на каменную скамью у пруда, чтобы в полной мере насладиться фейерверком. Наконец он закончился, оставив в воздухе резкий запах пороха.
– Как это было красиво, – сказала Калли. – Спасибо, что уговорили меня задержаться.
– Я сожалею лишь о том, что остальная часть вечера была для вас безнадежно испорчена, – с улыбкой ответил граф.
Калли лишь покачала головой:
– Это не имеет значения.
Он подался вперед и провел указательным пальцем по ее щеке.
– Вы такая красивая. Как бы мне хотелось…
– Хотелось чего? – спустя какое-то время спросила девушка, так и не дождавшись окончания фразы.
– Не знаю, как лучше выразиться. Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому.
Калли слегка нахмурилась:
– Что вы имеете в виду?
– Ничего. Не слушайте меня. Боюсь, сегодня на меня напало особое настроение. – Бромвель поднялся и подошел к краю пруда.
Калли последовала за ним и взяла его за руку:
– Какое же это настроение? Могу ли я чем-то помочь?
– Если бы вы только могли! – Он повернулся, чтобы смотреть ей прямо в лицо. Во взгляде его скользила алчность. – Я думаю о вас со времени поездки в Ричмонд-парк. Нет, с тех пор, как впервые увидел. Иногда мне кажется, что вы околдовали меня. – Голос его звучал хрипло, а признание давалось с большим трудом.
Калли ощутила резкий прилив жара и подумала, что Бромвель тоже чувствует это по ее руке.
– Ничего подобного я не делала, – ответила девушка дрожащим голосом.
– Знаю. Это часть вашего очарования. Вы не искушены в вопросах обольщения, но можете покорить мужчину одним взглядом.
– Никогда прежде не замечала, что я такая неотразимая, – сказала она, стараясь, чтобы слова ее прозвучали естественно.
– Возможно, ваши чары действуют лишь на меня одного. – Бромвель поднес руку Калли к своим губам и поцеловал ее. От бархатного прикосновения губ к своей коже девушка задрожала всем телом. – Честно признаться, я был бы очень этому рад.
Он перевернул ее руку и запечатлел поцелуй на ладони. Калли непроизвольно сжала руку в кулак, словно желая таким образом удержать поцелуй. Кровь ее ускорила бег по венам, сердце бешено колотилось в груди.
Она мечтала, чтобы граф обнял ее, хотела вновь ощутить вкус его губ и тепло его крепкого тела, прижимающегося к ней так же, как тогда в парке. Ни с одним другим мужчиной она никогда прежде не испытывала искушения, но с Бромвелем, казалось, тонула в нем.
Подняв голову, он устремил на нее долгий взгляд.
В следующее мгновение Калли оказалась в объятиях Бромвеля. Губы их встретились, а тела охватило всепоглощающее пламя страсти. Граф крепче прижал девушку к себе, углубляя поцелуй, и Калли обвила его руками, стремясь слиться с ним воедино. Бром застонал, и она почувствовала, как по его крепкому телу пробежала дрожь. Губы его переместились к ней на щеку и, прокладывая дорожку поцелуев, двинулись к уху. Он стал покусывать зубами нежную мочку, дразня Калли.
Бром прошептал ее имя глухим от охватившего его желания голосом, покрывая поцелуями ее ухо, лицо, шею. Кожа Калли вспыхивала огнем в тех местах, где ее касались его губы, и девушка трепетала всем телом от зарождающегося желания.
По непонятной ей причине Бромвель разомкнул их объятия и увлек ее в тень деревьев подальше от дороги. Калли, не задумываясь, последовала за ним, ведомая пульсацией в глубине своего лона. Они целовались снова и снова, и руки графа проникли под домино и принялись жадно бродить по ее телу. Даже через ткань платья Калли ощущала жар его кожи, а когда рука его скользнула к ее груди, прикосновение показалось ей обжигающим, точно пламя. Он принялся ласкать ее округлые груди, просунув ладонь в вырез платья, и Калли страстно захотела ощутить его руки и на других частях своего тела.
Бромвель распахнул полы ее домино и приник губами к нежной трепещущей груди. Калли задохнулась от внезапно пронзившей ее стрелы удовольствия и изо всех сил вцепилась в пальто графа, точно почувствовала в нем якорь, способный удержать ее в стремительно вращающемся вокруг нее мире. Ее собственное тело вдруг стало совершенно чужим: лоно сладко ныло от зарождающегося в его недрах желания, такого интенсивного, что граничило с болью. Девушка хотела быть с Бромвелем, познать его в некой первобытной манере. С изумлением она осознала, что жаждет обхватить его тело ногами и как можно теснее прижаться к нему.
Руки Бромвеля скользнули вниз по ее спине, сжали мягкие ягодицы, привлекая Калли к отвердевшему свидетельству его желания. Девушка дрожала, дыхание ее было прерывистым; она понимала, что балансирует на краю пропасти, готовая в любое мгновение устремиться вниз, но одновременно ощущая некоторую долю неуверенности и страха.
Бромвель издал низкий вздох и отстранился от девушки.
– Боже всемогущий, Калли…
Плотно запахнув полы ее домино, он снова привлек ее к себе и крепко обнял, зарывшись лицом в ее волосы. Она слышала, как тяжело он дышит, и купалась в жаре его тела. Некоторое время они стояли неподвижно, приходя в себя.
– Если мы продолжим в том же духе, – наконец произнес Бромвель, – я забуду о чести и совести. – Он коснулся губами ее волос. – Я должен проводить вас домой.
Калли понимала, что он прав, но тем не менее не хотела уходить. Она мечтала, чтобы это мгновение длилось вечно, жаждала получить разрядку, о которой страстно молило ее тело.
Тут ей пришло в голову, что они целовались прямо на улице, скрытые от посторонних глаз лишь тенью деревьев. Несомненно, подобное поведение не шло ни в какое сравнение со смелостью, свойственной дамам из их компании в беседке. Мысленно Калли назвала себя лицемеркой за то, что была столь шокирована прилюдной демонстрацией чувств, выказанной леди Дафной по отношению к одному из своих кавалеров, в то время как сама она только что предавалась страстным поцелуям с Бромвелем.
Девушка не сомневалась, что вела себя аморально, но никак не могла испытать раскаяния в своем поступке. Напротив, она раскаивалась лишь в том, что не может продолжать целовать графа.
Открыв глаза, Калли посмотрела ему в лицо. Губы его были слегка покрасневшими и чувственно приоткрытыми, а глаза под полуприкрытыми веками очень темными. Одного взгляда на его лицо, хранившее печать желания, оказалось достаточно, чтобы волнение захлестнуло ее.
Калли подумала, что между нею и леди Дафной все же есть разница. Леди Свитингтон играла чувствами молодого человека, которого едва знала, и Калли подозревала, что любому человеку, оказавшемуся в тот вечер поблизости, эта дама оказала бы такой же прием. Сама же Калли не мыслила ничего подобного ни с одним другим мужчиной. Лорд Бромвель, он и только он, был способен разжечь в ней пламя страсти.
Она сделала глубокий вдох и выдох, снова почувствовав, что балансирует на грани пропасти. Калли понимала, что, влюбившись в этого человека, рискует потерять не целомудрие, но собственное сердце.
По дороге домой Бромвель и Калли почти не разговаривали, все еще пребывая во власти завладевшего ими желания. Подобное чувство было не принято обсуждать вслух, и обоим приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы обуздать его.
Граф проводил ее до двери особняка Франчески и, откланявшись, направился к нанятому им экипажу.
Лицо его мгновенно превратилось в непроницаемую жесткую маску. Он отдал приказ возничему как можно быстрее доставить себя обратно в Воксхолл-Гарденз.
Приехав на место, Бромвель поспешил в беседку своей сестры. Его взору открылось неприятное зрелище: несколько пьяных молодых людей, а также изрядно захмелевшая мисс Суонсон и еще одна особа, которую он никогда прежде не встречал. Его сестра сидела на коленях какого-то незнакомца, бесстыдно целовавшего ее шею.
Второй раз за вечер Бромвель перемахнул через ограду, не потрудившись войти в беседку через дверь. Направившись прямиком к своей сестре, он схватил ее за руку и рывком поставил на пол.
Она вскрикнула и повернулась к нему со свирепым выражением лица, но тут же изменилась, узнав брата.
– Бром! Привет, милый. А я-то гадала, куда ты пропал.
– А местонахождение леди Каландры тебя не интересует? – грубо спросил он.
– Я полагала… – губы ее изогнулись в лукавой улыбке, – что девушка с тобой.
– К счастью для тебя и всех присутствующих, так оно и было, – отрывисто ответил он. В глазах его холодным свирепым пламенем полыхал гнев.
Дафна часто заморгала и мгновенно умолкла.
Мужчина, на коленях которого мгновение назад сидела леди Свитингтон, поднялся и теперь стоял покачиваясь.
– Кем вы себя, черт возьми, возомнили? Мне следовало бы вызвать вас на дуэль за… за то, что говорите с леди в таком тоне.
– Я брат этой так
