упакованы, мука, крупа, мясо и другие продукты, которые Эзериетис выделил дочери, находились в клети.
Утром Алексис встал раньше всех и вышел посмотреть, какая погода. Моросил мелкий холодный дождь, похожий на густой туман. «Лишь бы выбраться на дорогу, пока дождь не усилился, — забеспокоился Алексис. — А там будь что будет».
Завтрак прошел в полном молчании. Аустра почти не прикоснулась к еде, ее бледное лицо еще носило следы перенесенной болезни, среди красных, обветренных лиц мужчин оно казалось высеченным из мрамора, холодным и бесчувственным. Но Лаурису она показалась еще прекраснее прежнего. И хотя Аустра не проронила ни слова, которое могло бы выдать ее настоящие чувства, он понял, что она несчастлива и очень страдает. Глаза ее, когда она обращалась к Алексису, уже не искрились радостью и нежностью, она ни разу не улыбнулась. У Алексиса был смущенный, виноватый вид.
— Ну, надо приниматься за погрузку вещей на подводы, — заговорил он, когда завтрак окончился. — Хорошо, что ты, Лаурис, догадался взять с собой старые паруса и дождевики. В такую погоду без них пропадешь.
Никто ему не ответил. Надев шапку и не взглянув ни на кого, Зандав вышел.
Продукты и разную домашнюю утварь сложили на подводу Эзериетиса. В телегу Лауриса погрузили легкие узлы с одеждой и ценными вещами, а наверху, на мешке с сеном, устроили удобное сиденье для Аустры. Пока мужчины хлопотали около возов, Аустра оставалась в комнате: ведь все знали, что она едет с неохотой, и теперь начнут следить за каждым ее движением, чтобы потом посудачить. С окаменевшим лицом смотрела она на разбросанные по комнате тюки, постепенно исчезавшие, чтобы больше никогда не возвращаться в эти стены. И еще ожесточеннее становилось ее лицо, когда она смотрела на все остающееся здесь: три больших дерева за домом, строения, поля с многочисленными, исхоженными ею тропинками. Моросил дождь, и над размокшей землей нависла серая пелена. Отчаяние Аустры, словно крот, зарылось в самую глубину ее души и было почти незаметным для постороннего взгляда. Она старалась не думать о происходящем и с тупым равнодушием положилась на волю судьбы. Но это кажущееся равнодушие было лишь победой воли над чувствами. Чего ей стоило это спокойствие и самообладание, знала лишь одна она. И вот, наконец, наступило расставание. Надо было выходить. Запряженные лошади переступали на дворе, все население усадьбы высыпало на крыльцо, стояло у возов.
— Благополучно доехать…
У Эзериетиса задергались усы, и рукопожатие получилось нервным.
— Счастливого пути! На рождество приеду посмотреть, как вы там устроились.
— Это не так уж далеко, — сказал Алексис и, прощаясь с тестем, тихо добавил: — Не обижайтесь. Я хотел по-хорошему. Сделаю все, чтобы Аустре не пришлось пожалеть.
Пока он разговаривал с Эзериетисом, Лаурис помог Аустре взобраться на воз. Опершись одной рукой о плечо Лауриса, другой она держалась за его руку, и это крепкое рукопожатие показалось ему намеком на близость их судеб. Как он желал быть ей такой опорой на всю жизнь! Подводы тронулись. Аустра не оборачивалась до тех пор, пока они не доехали до большака. Там она обернулась к провожающим и помахала рукой. Когда после этого она взглянула на Алексиса, шедшего рядом с первым возом, ее хмурый взгляд был полон упрека. Но взгляд этот заметил только Лаурис. Теперь он начал догадываться, что Аустра уезжала без желания, ее заставил Алексис, и она страдала… одинокая, отчаявшаяся душа.
Алексис бодро шагал по грязи рядом с подводой, погоняя лошадь. Лаурис, немного поотстав от него со своей подводой, сказал Аустре:
— Дождь все усиливается. Вы промокнете. Накиньте мой дождевик.
Аустра, очнувшись от дум, взглянула на Лауриса.
— А вы?
— На мне плотный пиджак. При ходьбе в дождевике тяжело.
Накинув на плечи дождевик Лауриса, Аустра вновь погрузилась в невеселые думы. Лаурис вытащил специально припасенный кусок парусины и помог Аустре завернуть в него ноги. Теперь ей нечего было бояться сырости. Изредка подходил Алексис узнать, как она себя чувствует.
— Мне хорошо, — неизменно отвечала Аустра.
Они ехали день и всю ночь.
Глава пятая
1
На рассвете путники добрались до поселка Песчаного. Лица их покраснели от ветра, одежда намокла.
— Смотри, у нас из трубы дым поднимается, сейчас будем в тепле. Рудите уже готовит кофе, — ободрял Алексис Аустру. С высокого сиденья на возу Аустра смотрела на домики поселка. В некоторых окнах показались и быстро исчезли любопытные лица, кое-где и во дворах виднелись люди, но никто не вышел на дорогу приветствовать их. Лениво падали тяжелые капли дождя. Колеса врезались по самую ступицу во влажный прибрежный песок, и лошади с трудом тащили возы. Через каждые восемь-десять шагов они останавливались, тяжело дыша. Наконец шум всполошил поселковых собак, и со всех сторон послышался их ожесточенный лай.
«И здесь мне придется жить…» — вздрогнув, подумала Аустра и плотнее закуталась в намокший дождевик. Безотрадные места, убогий поселок… странные, неприветливые люди.
С моря тянуло леденящей сыростью, но более леденящим и холодным был вид самой местности с ее негостеприимными песками, голыми ивовыми кустарниками, кривыми соснами и враждебно притаившимися лачугами. Сегодня Аустра видела все совсем в другом свете, чем в прошлый раз, когда гостила у родни мужа. Тогда она была здесь гостьей, случайным человеком, а сегодня она уже стала зависимой от этого мира, и ее судьба связана с ним.
Пока Алексис сворачивал во двор, Лаурис придержал свою лошадь.
— Ну вот, сейчас вы будете дома, — сказал он. — Отдохнете.
— Дома… — губы ее сложились в какое-то подобие улыбки, но взгляд блуждал где-то поверх головы Лауриса. Отбросив покрывавшую ее парусину, Аустра подала Лаурису руку.
Он положил вожжи и помог ей слезть.
— Благодарю вас… — прошептала Аустра.
— Не за что, — так же тихо ответил он.
— Да вы же окончательно промокли! — испугалась Аустра, взглянув на него. — Из-за нас вам пришлось столько потрудиться…
— Это пустяки. Вам ведь тоже досталось.
Взгляды их встретились, и оба почувствовали неловкость, словно Лаурис коснулся чего-то сокровенного. Аустра смотрела на него взволнованно и пристально, а он впервые избегал ее взгляда.
Съев горячий завтрак, приготовленный Рудите, мужчины развязали возы. Лаурис помог Алексису и Аустре расставить вещи и отправился домой. Мешки и сундуки внесли в клеть, но разбирать их не стали: все слишком утомились. Рудите перебралась в маленькую комнату рядом с кухней, обе большие комнаты были предоставлены приехавшим. Они устроились в той, которую прежде занимала Рудите. Полы в комнатах были чисто вымыты, окна протерты и печь натоплена.
— Оставь до завтра, — посоветовал Алексис, когда Аустра вытащила шторы и принялась их развешивать. — Лучше засни на часок.
— Ничего, — ответила она. — Иди спать, ты всю ночь был на ногах. Я немного приберусь.
Алексис лег на кровать отца и проспал далеко за полдень. Аустра и Рудите до вечера устраивали
