унося трех живых и одного мертвого.
5
Оторвавшаяся льдина еще ночью дала трещины, и от нее отделилось несколько кусков. Ледяной остров, на котором находились охотники, — шириной метров тридцать и примерно такой же длины — был монолитным, гладким и крепким. Если ветер не усилится, он еще долго мог выдержать мерное покачивание волн.
— Алекси… — заговорил Лаурис. — Мы замерзаем. Нам надо что-то делать.
— Что?
— Дейнису носки больше не нужны. Я полагаю, что ты можешь спокойно надеть их. Да и одежда…
— По правде говоря, это разумно, — согласился Алексис. — Старина Дейнис не обидится на это.
Им ничего другого не оставалось, как снять с Дейниса кое-что из теплой одежды. Лудис растерянно смотрел на действия мужчин. Он чувствовал себя так плохо, что некогда было думать о несчастье и предаваться печали, да это и не помогло бы отцу.
Наконец все оставшиеся в живых были опять одеты как полагается, и стужа не страшила их.
— Плохо, что нет топлива… — вздохнул Алексис. — Хорошо бы посидеть у костра.
— Можно бы вскипятить чай, — мечтал Лаурис, затем вдруг вспомнив что-то, повернулся к Лудису: — Ты хочешь есть?
— Хочу. Только я еще вчера съел весь хлеб.
Порывшись в кармане ватника, Лаурис вытащил узелок. В нем были два ломтя ржаного хлеба и толстый кусок жареного мяса. Разделив все пополам, он одну половину протянул мальчику:
— Бери, Луди, закуси.
— А ты сам?
— Мне неохота… Я… дома сытно поел.
При упоминании о еде Алексис тоже вытащил свой узелок и откусил кусок хлеба. Лаурис долго смотрел на свой ломоть и, отломив кусочек, принялся его жевать, затем завязал остальное в узелок и спрятал в карман. Заметив это, Алексис тоже прервал еду.
— Это правильно, Алекси… — кивнул Лаурис на мальчика. — Уж мы-то как-нибудь обойдемся.
Алексис утвердительно склонил голову.
— Теперь мы должны заботиться о нем.
Отойдя немного в сторону, они тихо разговаривали.
Лаурис: Мы еще кое-как выдержим несколько дней. Если не станет подмораживать, нас разыщут.
Алексис: А можем и судно какое-нибудь встретить.
Лаурис: Да. Течение несет нас к судовому фарватеру. На худой конец ведь у нас еще есть тюлени. Можно и их есть.
Алексис: Конечно. Голод не тетка.
Лаурис: А жажду утолим снегом.
Алексис: Нам нужно сгрести снег в кучу посреди льдины, чтобы волны не насолили его.
Лаурис: Это ты хорошо придумал. Займемся, пока есть время.
Отломив от салазок две доски, они тщательно сгребли снег в кучу. Ночью льдина опять покрылась слоем снега.
Алексис: Знаешь что? Ведь мы можем построить из снега стену защиты от ветра.
Лаурис: Материала здесь хватит на целую лачугу.
И они усердно принялись за работу. Построили три стены высотой в четыре и толщиной в полтора фута. Получилось отличное укрытие. Туда они перетащили салазки с тюленями. Дейниса положили на лед с наружной стороны стенки, покрыв мешком. К вечеру в глазах Лудиса опять появился голодный блеск, и Алексис отдал ему половину своего хлеба, оставив вторую половину на следующий день. Поев, мальчик почувствовал себя совсем хорошо, а мужчины решили закурить, чтобы заглушить голод. У Лауриса кончились папиросы. Тогда они поочередно потягивали трубку Алексиса. От курения натощак закружилась голова. Чтобы прогнать тошноту, они сосали снег.
Весь день в море не показалось ни одно судно, ни одна лодка. Насколько можно было окинуть глазом, всюду расстилалось водное пространство, среди которого пестрели плавающие льдины. Тусклое солнце и зеленоватые волны. О том, в каком направлении находился берег, они могли лишь гадать.
«Вот мы несемся во власти моря, — думал Лаурис. — Люди на берегу беспокоятся о нас, думают неизвестно что. Она убеждена, что я уже что-то сделал с Алексисом. А я сижу и курю с ним из одной трубки. И все, как в доброе старое время, когда мы были друзьями. Он думает, что все по-прежнему. Однажды он спас мне жизнь, я ему тоже. Но тогда еще не было Аустры… Мы даже не знали о ее существовании. Как сейчас спокойно, хорошо! Все правильно, честно… Мы друзья. Если б так могло остаться навсегда…»
Бывали моменты, когда ему становилось стыдно, было даже и так, что в нем пробуждалась злоба к женщине, толкнувшей его на преступление, но эти моменты скоро проходили, и он опять мечтал об Аустре, и у него появлялось страстное желание жить: «Я и она — мы будем счастливы. Прекрасная жизнь, которая нас ожидает, достойна, чтобы бороться за нее».
Чтобы хоть на время уйти от своих дум, Лаурис обращался к действительности, хлопотал, стараясь заполнить время работой: поправлял стены, укрытие, сгребал снег. Они с Алексисом делали все возможное, чтобы облегчить положение мальчика. Они отдали ему шарф, рукавицы. Глотая слюнки, радовались, с каким аппетитом Лудис уничтожал их припасы.
«Все-таки порядочный парень Алексис», — думал Лаурис, слушая, как Зандав пытался веселыми шутками развеселить Лудиса. Впоследствии, когда их положение еще более ухудшилось, Алексис, притворяясь веселым и беспечным, поддерживал в товарищах бодрость.
А вечером они совещались тайком от Лудиса.
— Без сна нам не выдержать, — сказал Лаурис.
— Ты прав, — согласился Алексис. — Но всем спать нельзя, замерзнем. Да и потом в темноте на нас может налететь какое-нибудь судно. Один должен постоянно дежурить и следить за спящими.
— Я тоже так думаю. Но если дежурный почувствует, что не в силах побороть дремоту, он должен разбудить товарища.
Так они и поступили. Первым уснул Алексис. Лаурис в это время, изо всех сил противясь сну, прогуливался возле спящих, следил, чтобы они не раскрылись, и не спускал глаз с темнеющего горизонта. Потом он распластал одного из больших тюленей и, превозмогая отвращение, съел кусок мяса. Передавая дежурство Алексису, Лаурис показал ему на тюленя, и Алексис отрезал себе кусок мяса.
Так они, по очереди сменяя друг друга, дремали и дежурили. Ночь тянулась бесконечно долго.
6
Рассвело туманное утро. После бессонной ночи наконец-то Аустра услышала за стеной шаги Рудите. В это пасмурное утро, какого еще не было никогда в ее жизни, так хотелось почувствовать возле себя живое существо и узнать, каким ей видится окружающий мир. Этой ночью что-то случилось, роковое и ужасное. «Скоро вернется Лаурис, его взгляд загорится страстью: „
Одевшись, Аустра вышла в кухню.
— Еще не вернулись? — спросила она.
