переговаривались на том же языке, что Вождь и Лиана, но с присвистом и шепелявя. Они обсуждали, скоро ли будет смена, что сегодня дадут на обед и к кому из девушек пойти вечером. Вблизи лешие людей почти не напоминали – совершенно другие движения, другая пластика.
Данила обернулся, но своих не заметил: они надежно укрылись в зарослях, готовые если не спасти, то попытаться отбить тело. Его команда, его отряд: шизик-Картограф, кабинетный умница Прянин и мальчишка-мутант Маугли. Вождь и Лиана – с ними по дороге, но они пока не друзья… Стоп!
Данила лежал в тени незнакомого растения, брюхом в пыль обочины (видно, с этой стороны к городу что-то подвозили) и пытался сообразить, чья это была мысль. Значит, у него, Данилы Астрахана, на четвертом десятке лет появились друзья? Не боевые товарищи, не подчиненные, а друзья, вроде покойного (ладно, ладно, бро, не совсем покойного) Момента?
Впереди, метрах в трех, стражники обсуждали десятника, если Данила правильно разобрал слово. Как у всех подчиненных во всех мирах, начальник выходил тупым, ну ничего не соображающим, зато жадным до удовольствий. «Поговорите-поговорите, ящерки, может, что важное скажете».
Но Змееглазые то ли ничего не знали, то ли их просто не интересовали последние события. Единственное, что полезного для себя узнал Данила: кто-то недавно перебил отряд охотников. Спасшиеся рассказывают, что враг грохотал, и грохот этот убивал ни в чем не повинных людей. То есть, змееглазых, леших. Данила сделал вывод, что таинственная сволочь – он. И ему предназначается праведный гнев змееглазых: «Месссть, месссть!»
Да-да, будет вам мстя, и мстя эта будет страшна…
Сзади, за поворотом, раздались голоса. Данила ушуршал глубже в кусты, оказавшиеся довольно колючими, и пополз к говорившим. По дороге, поднимая белую известняковую пыль, шагали двое змееглазых, облаченных в куртки-хамелеоны и такие же штаны. Головы их были чисто выбриты, кожа от лба до затылка – покрыта татуировками, сплетающимися змеями.
Отсюда стражники дорогу не видели, она вилась между кустами и деревьями.
– Сссам ссскажи! – прошипел один охотник.
Он нес на плече копье. Второй тащил чупакабру, закинув ее, как горжетку, на шею.
– Сссам ссскажи, что видел их. Их не осссталось. Всссех убили.
Данила напрягся. Охотники остановились прямо напротив него.
– Не веришшшь? – змеиное шипение.
Тот, что нес чупакабру, развернулся к товарищу. Данила во второй раз так близко увидел лицо змееглазого, и сердце забилось чаще, а рука сжала нож.
Несомненно, их можно было отнести к людям. С тем же успехом, с которым мы опознаем как «своих» зеленых человечков из фильмов. Неправильной формы череп – чересчур вытянутый с затылка, небольшие, странно наклоненные к переносице глаза – янтарно-желтые, с вертикальным зрачком. Козьи? Кошачьи? Какое там! Сразу понятно – змеиные глаза у леших.
Строение тела вроде то же, но – только «вроде».
Казалось бы, и людей всяких повидал, и нелюдей. Тот же хренозавр чего стоит! И мутантов видел, вон, Маугли – чем не мутант? Мог бы убедиться, что страшнее человека нигде зверя нет. Но змееглазые были не просто страшными – чуждыми. Хоть Данила и понимал их.
Те лешие, что остались в Талдоме, на людей походили больше. Наверное, потому, что прожили на Земле довольно долго.
– Видел. Дикари. Много. Больше трех.
– Всссех убили, – возразил охотник с копьем.
Его товарищ топнул ногой. «Эге, – подумал Данила, – а ведь они моих бойцов засекли. Точнее, один засек, а второй ему теперь не верит».
Он прикинул расстояние и принялся аккуратно выпутываться из кустов. Стрелять здесь Данила не рискнул бы – стражники засекут. А плевательной трубки – если верить приключенческим романам, основного оружия индейцев – при себе не было: не нашлось ее в арсенале Вождя.
– Эй! – окликнул Данила негромко.
Змееглазые обернулись одновременно.
Данила прыгнул почти из положения лежа. Кусты схватили за одежду, но не сильно – он врезался в змееглазых, повалил обоих. Охотники были то ли слишком ошарашены, то ли слишком горды, чтобы звать на помощь, а может, в их племени просто не принято было кричать – они рухнули молча. Тот, что с копьем, приложился затылком, а второй упал на чупакабру, тут же сбросил груз и встал на четвереньки.
Данила, перекувырнувшись, оседлал его, макнул лицом в дорожную пыль, взял на захват и принялся душить, сводя локти под подбородком в надежде, что сонные артерии у аборигенов там же, где и у людей. Змееглазый сучил ногами, но молчал, пытаясь оторвать руки Данилы от своей шеи. Тщетно. Через несколько секунд он обмяк и уткнулся в землю. Зато зашевелился второй – сел, завертел головой. Данила подскочил к нему и ударил в переносицу. Промазал – змееглазый извернулся совершенно нечеловеческим образом и вскочил на ноги. Враг был выше Данилы на голову и шире в плечах, но тоньше в кости. Он не двигался – танцевал, и глаза его поблескивали. Поединок по-прежнему происходил в молчании. Данила подался в сторону, надеясь обойти змееглазого, противник согнул руки в локтях и повернулся, снова оказавшись с Данилой лицом к лицу. Они кружили на месте, не сводя друг с друга глаз.
Нельзя смотреть на руки противника. Все, что ты должен видеть, – его глаза, остальное ловится периферийным зрением.
Данила внезапно расслабился. До этого напряженный, сжатый, как пружина, готовый убивать, он почувствовал, как тело его становится разболтанным.
«Я неопасен. Я вообще пьян или укурен. Я не нападаю – я танцую, меня клонит то влево, то вправо. Видишь, как болтаются у лица мои руки? Я стараюсь встать в защитную стойку, но не могу. Ноги заплетаются. Левая – чуть вперед, правая – назад. Пятка не касается земли, я вот-вот потеряю равновесие…»
На лицо Данилы против его воли вылезла глуповатая улыбка наркомана.
«Я – Генка-Момент.
Совершенно безопасный даже смешной тип.
Нажрался местного пейотля. И товарища твоего я победил только благодаря удаче. Но ты-то, ты – иное дело. Сильный, ловкий…»
Змееглазый поверил. Впрочем, был миг, когда Данила и сам поверил в игру.
Он помнил, как в бою собирался Генка – внезапно и неожиданно для противника, – и попытался повторить.
Смог. Как только змееглазый ослабил контроль над ситуацией, Данила ударил его в плечо. Змееглазого развернуло, он позволил Даниле зайти с боку, и тот мгновенно оказался у него за спиной. Захватить шею противника, который намного выше тебя, практически невозможно, но есть одно уязвимое место – глаза. Выдавить глаз не так легко, как кажется профанам, да этого и не нужно.
Уперев локти в лопатки змееглазого, Астрахан нажал на его глаза, заставив лешего закинуть голову назад. Естественно, змееглазый тут же потерял равновесие и рухнул в пыль. Данила ударил его локтем в переносицу, а потом – коленом в шею.
Змееглазый дернулся и затих, по-прежнему не издав ни звука.
Данила взмок, пыль осела коркой на влажной коже. Весь поединок длился не дольше минуты, и вроде стражники ничего не заподозрили.
Он одолжил у охотников куртку, штаны, копье и чупакабру. Не хватало шлема. Но все-таки маскировка позволит подобраться к стражникам на близкую дистанцию. В кустах, куда Астрахан оттащил тела, стоял обелиск, испещренный напоминающими клинопись значками. Надо же! До этого Данила думал, что аборигены не изобрели (или забыли) письменность.
Он переоделся в воняющую мускусом одежду, взвалил чупакабру на плечи – несло от добычи немилосердно, даже удивительно, что это можно было есть. Так. Теперь повесить голову, уткнуться подбородком в ямку между ключицами. Добыча закрывает щеки, издалека не разглядеть, змееглазый ты или человек. Копье – в правую руку. И вперед, к воротам, шаркающей походкой усталого охотника.
Стражники прервали увлекательный диалог, похоже идущий по третьему кругу.
– Ссстой, – лениво произнес один, – ссскажи…
