был остро заточен и светел, хотя остальная часть ножа покрылась грязью и царапинами от долгого использования.
Увидев оружие, Тарик сделал полшага по направлению к нему — и замер.
— Это же мой, — пробормотал он.
Голос Орла Обреченности прозвучал странно — в нем прорезалось что-то вроде страха.
Зур кивнул, вновь обращая внимание Тарика на панель.
— Погляди сюда, брат.
Готический шрифт, выгравированный манипулятором резчика-сервитора. Литеры очерчены серебряной краской. Как будто не осознавая, что делает, Тарик протянул руку и провел пальцами по буквам собственного имени.
— Нет, — начал Астартес, замотав головой.
Зур опять кивнул:
— Ты пропал без вести, брат. Ты знаешь наши законы и устав. Тебя вычеркнули из списков. По тебе провели погребальную церемонию. Твое имя было вырезано на мемориальной плите. Согласно законам ордена и Гафиса…
Тарик резко развернулся, оказавшись лицом к лицу со своим конвоиром. В темных глазах Орла Обреченности тлел странный огонек.
— Я мертв, — сказал он, заканчивая фразу Зура. — Я больше не существую.
Тарик так поспешно выскочил из ворот Реклюзиама на мост для процессий, что не сразу осознал простую истину: ему некуда идти. Поняв это, воин замедлил шаги, и следующее за ним по пятам отчаяние тут же накрыло его — словно лишь быстрая ходьба держала горе на расстоянии.
В самые тяжелые минуты своего заключения, запертый в ненавистной тюремной клетке, Тарик боролся с нараставшим в душе страхом. Он боялся, что будет
Но теперь он понял, что есть ужас еще больший. Его память
Стоит ли удивляться, что новобранцы отвернулись от него, обеспокоенные его присутствием? Для ордена, столь тесно связанного со смертью, возвращение одного из братьев из-за ее порога потрясает самые основы веры. Он вспомнил слова, записанные в Молитвеннике Морталис: «Наши мертвецы остаются мертвыми».
Сзади Тарика окликнули, и он обернулся. Когда Зур приблизился, бледное лицо его было холоднее льда.
— Надо это исправить… — начал Тарик, но второй космодесантник сделал ему знак молчать.
— Ты понимаешь, брат? — требовательно спросил Зур. — Теперь ты видишь, почему твое возвращение вызвало… проблемы?
Тарик ощутил зарождающийся гнев и не стал подавлять его.
— Не говори со мной так, будто я какой-то хныкающий новичок. Я боевой брат этого ордена, отмеченный заслугами и наградами!
— В самом деле? — не удержался Зур.
Тарик возмущенно уставился на него.
— А! Теперь понимаю. Поначалу я думал, что вас заботит, не ослабел ли мой разум во время заключения и не сломлен ли мой дух… Но все не так просто, да?
Тарик презрительно фыркнул и надвинулся на Зура.
— Как ты можешь сомневаться в том, что видишь собственными глазами,
Он яростно подчеркнул последнее слово.
— Истина… — отозвался Зур.
Но Тарик не дал ему договорить.
— Что вы тут себе напридумывали? — Астартес широко раскинул руки. — Ждете, что я начну сбрасывать кожу, обращусь в какую-нибудь адскую бестию, в демона Хаоса? Вот кем вы меня считаете?
Зур не отвел глаза.
— Мы задавались таким вопросом.
Тарик быстро шагнул к нему и ткнул пальцем в грудь.
— Я знаю, кто я такой, родич! — рявкнул он. — Я — преданный воин Священной Терры!
— Возможно, — ответил Зур. — Или, возможно, ты существо, которое до поры до времени в это верит. Нечто, лишь внешне похожее на брата-сержанта Тарика.
На руках Тарика вздулись бугры мышц. Какую-то секунду он был близок к тому, чтобы ударить брата- космодесантника по лицу. То, что собрат по ордену осмеливается оскорбить его честь, еще сильнее воспламенило гнев сержанта, и к черту доводы рассудка!
В это мгновение, глядя на мир сквозь линзу холодной ярости, Тарик уловил кое-что еще: липкое прикосновение, электрический зуд на коже и чувство, будто за ним следят сотни глаз. Расслабив мускулы, он отвернулся от Зура и пристально оглядел высокий мраморный мост. Единственным звуком был рокот теплообменников, работавших далеко внизу, в глубинах Горы Призраков.
Обращаясь к пустоте над мостом, Астартес потребовал:
— Покажись, ведьмак.
Тарик быстро покосился на Зура, и выражение лица второго воина подтвердило его подозрения. Он снова отвернулся, рыская взглядом по аркам и переходам.
— Давай, брат. Если хочешь позорить мое имя, по крайней мере имей смелость сделать это, глядя мне в глаза.
— Как пожелаешь.
Низкий голос прозвучал совсем неподалеку у него за спиной. Оглянувшись, Тарик обнаружил фигуру, стоящую в нише под одной из массивных резных колонн. Человек был закутан в широкие, окаймленные красным робы. Всего лишь пару секунд назад Орел Обреченности смотрел в том направлении и не заметил ничего, кроме теней.
Псайкер шагнул к нему, откинув капюшон. Взгляд холодных и жестких глаз впился в Тарика, выискивая малейший признак слабости. Тот не поддался.
— Меня зовут Трин, — сказал библиарий. — Мое имя здесь известно.
Тарик кивнул:
— Я слышал о тебе. Ты отбираешь самых преданных.
— Но не тебя, — ответил Трин. — В тот день, когда тебя выбрали из числа желающих вступить в этот орден, меня не было на дежурстве. В противном случае, возможно, вопрос был бы уже решен.
— Нет никакого вопроса, — огрызнулся Тарик. — Я — то, что ты видишь перед собой, и ничего больше. Орел Обреченности. Адептус Астартес. Сын Гафиса.
Трин склонил голову к плечу:
— Враг прячется на виду. Самая излюбленная тактика адептов Губительных Сил. Они уже извратили множество умов в прошлом. Согласись — мы должны быть уверены в том, что этого не произошло с тобой.
Тарик твердо встретил горящий взгляд Трина и не отвел глаза.
— Знаешь, ведьмак, что позволяло мне сохранять рассудок все те месяцы, что я провел в адской дыре? Вера в моих братьев, в мой орден и моего Императора. Ошибался ли я, веря в них? Неужели они меня покинули?
— Именно это мы и должны выяснить, Тарик, — ответил Трин.
— Ты осмеливаешься требовать от меня доказательств? — Ярость захлестнула его. — После всего того, что я совершил во имя Аквилы, ты во мне сомневаешься?
Тарик надвинулся на псайкера. Теперь они стояли лицом к лицу. Тарик ощущал, как пронзительная
