— Сейчас объясню. В девятнадцать лет она уже зарабатывала в два раза больше меня. И все проматывала. Временами я задумываюсь, может это у меня неправильная профессия?
Бабушка была школьной учительницей. Почему же в нашем обществе учительница получает меньше, чем стриптизерша? Отвратительно. Но я была удивлена. Коко зарабатывала больше бабушки!
Когда мне исполнилось десять, Коко уволили из клуба «Платинум». Им нужны были молоденькие девушки, не старше двадцати пяти. После этого она какое-то время работала в одном заведении в Ист- Сайде, а потом перешла в клуб за углом, «Классная леди». Конечно, такой путь сложно назвать карьерным ростом, но для женщины ее возраста это был успех. Мне, в мои четырнадцать, такой «успех» не светил.
— Что бы тебе хотелось сегодня приготовить? — спросила бабушка, убирая грязную посуду.
— Что-нибудь вкусненькое.
— Да, что-нибудь вкусненькое мне по душе.
Под «вкусненьким» мы обе подразумевали шоколадный торт. Его можно было приготовить быстро и без особых хлопот. Пока она собирала тарелки, я сбегала в продуктовый магазин за углом и купила недостающие ингредиенты — шоколадный пудинг и взбитые сливки.
Стоило нам поставить торт в духовку, как зазвонил телефон. Это был один из моих школьных друзей.
— Все собираются в «Коламбус серкл». Придешь?
В этот год мы много гуляли по городу. Мне нравилось жить в мегаполисе, ведь он представлял собой огромную детскую площадку, где можно было ходить в кино, есть в бесчисленных закусочных, просто шляться без определенной цели и наслаждаться этим процессом. Но субботний вечер принадлежал бабушке. Я хотела было согласиться, но напомнила себе, что не имею права ее бросать.
— Думаю, не получится.
Когда я повесила трубку, бабушка спросила, кто звонил.
— Друзья. Зовут гулять.
— Если хочешь пойти, я тебя не держу.
Из духовки донесся стойкий запах шоколада.
— Но мы же еще не съели десерт.
— Но тебе же не обязательно торчать здесь, пока он будет готовиться. Торт никуда не денется, поешь, когда вернешься. Ступай!
— Ты уверена? — У меня сердце кровью обливалось, стоило представить, как она сидит вот на этом диване, смотрит по телевизору «Золотых девушек» и ест шоколадный торт. Совсем одна.
— Я не пропаду. Иди! — Она перестала протирать стол и посмотрела на меня. — Мне кажется, тебе стоит посмотреть, как проходит мамин рабочий день, то есть, ночь. Попроси ее взять тебя с собой.
— Не знаю, готова ли я к этому морально.
Бабушка пожала плечами.
— А что может случиться? В худшем случае, узнаешь правду, а это уже хорошо.
Через несколько дней мы с Коко пошли в магазин за покупками на неделю. И я сказала, что хочу пойти в «Классную леди».
— Я уж думала, ты никогда не заинтересуешься моей работой, — откликнулась она обиженно. Слишком обиженно, чтобы быть искренней.
— Не больно-то радуйся. Это еще не значит, что я пойду по твоим стопам.
— Ну, может же у меня быть сокровенная мечта.
Клуб «Классная леди» занимал подвал здания, расположенного на пересечении Бродвея и Сорок седьмой улицы. Я проходила мимо него множество раз, старательно обходя парня, раздававшего купоны, в которых была обещана скидка «джентльменам», пришедшим до девяти вечера. От клуба нас отделяли два квартала, и мы пошли пешком, мимо корейского магазинчика, где продавались цветы, фрукты и овощи. Я старалась убедить себя, что в предстоящем походе нет ничего особенного. Я часто видела, как Коко танцует дома, на вечеринках. Я видела, как она исполняла приватные танцы для друзей, которые не хотели появляться в подобных заведениях, но сгорали от любопытства. Я много раз видела ее обнаженной. Так почему же я вся тряслась, спускаясь вслед за ней по покрытым красной ковровой дорожкой ступеням? Отчего у меня перехватило дух, словно я каталась на американских горках?
Я старалась держаться непринужденно, стоя рядом с ней перед Джером, управляющим клубом. По идее, чтобы попасть внутрь, нужно было достигнуть двадцати одного года. Коко была уверена, что с этим проблем не будет, особенно в будний день.
— Послушай, некоторые танцовщицы даже моложе тебя, — рассеяла она мои сомнения.
Она объяснила Джеру, что я просто посижу немного у девушек в раздевалке. — Ты же не против, правда?
Дородный мужчина средних лет оглядел меня с ног до головы. Я даже постаралась чуть принарядиться (в своем стиле) и выглядеть старше своего возраста (опять же, в своем стиле), так что на мне были черные кроссовки, красные хлопковые брюки «капри» и черная куртка моей матери.
По моему мнению, он не должен был пускать меня вовсе не из-за нежного возраста. Стоит мне увидеть происходящее, и моя физиономия станет такой кислой, что все клиенты разбегутся. Поэтому я ангельски улыбалась, всем своим видом выражая благонадежность. Я открыта. Не собираюсь никого осуждать или бросаться на сцену и хватать маму за руку, чтобы утащить подальше отсюда. Я принимаю все, как есть.
— Только смотри, — у него был грубый акцент, характерный для выходцев из Квинса, — чтобы она не светилась в баре.
— Конечно, Джер! Ты же не думаешь, что она собирается выступить на уроке с докладом о быте и нравах стриптиз-баров?
К слову сказать, я должна была подготовить огромный доклад по японской религии, и оставалось у меня на это всего два дня. А еще алгебра. Плюс лабораторная работа. Ну, ладно. Джер впустил нас внутрь. Вот мне и позволили переступить порог в мир, который всегда был от меня на расстоянии вытянутой руки и в то же время таким далеким. Мир, устроенный специально для мужчин. Я была на чужой территории. Словно шпионка, которой грозила смерть, стоило кому-либо узнать о моей тайной миссии. Потому что мне бы и вправду хотелось написать школьный доклад об этом походе (невинная улыбочка для вышибалы, стоявшего возле внутренних дверей). Разоблачительный доклад, в котором бы я разгромила всю эту позорную для общества индустрию и рассказала про тебя, Джер, а также про всех остальных подонков (кивок бармену, с которым только что приветливо поздоровалась Коко, исполненный искренней доброжелательности), зарабатывающих на «девочках» деньги. Я кивнула девушкам, одетым в вечерние платья и напомнившим мне поход в клуб «Платинум». Из стереосистемы доносилась песня «Би Джиз». Повернув налево, мы с матерью пошли в сторону уборной.
Да, женской уборной. Она же «раздевалка». В «Классной леди» не было даже отдельной комнаты для танцовщиц! Однажды я посоветовала Коко поднять этот вопрос перед руководством, но она сказала, что это не так важно. Нужно танцевать на сцене, а не трещать с подружками в раздевалке. Все эти разговоры она знала наизусть. И они ей порядком надоели. Единственный вопрос, который ее волновал, — что она будет делать, когда станет совсем старой.
Коко наносила макияж, а я устроилась так, чтобы видеть сцену, несмотря на полумрак. Туалет представлял собой освещенное неоновыми лампами помещение с кафельным полом и стенами и двумя бежевыми металлическими кабинками (только у одной из них имелась дверь), а также невообразимой горой косметики на стойке возле раковин. Здесь, как всегда, царило оживление: полуодетые женщины сновали взад-вперед, поправляли губную помаду, жаловались на своих ухажеров и обменивались последними новостями. Обстановка казалась приятной и знакомой. Коко частенько приглашала подруг из клуба к нам в гости. С «девочками» было уютно и весело, но это здесь. А что же было по ту сторону кулис?
Именно это мне требовалось увидеть.
Я ненавидела мужчин, пришедших в клуб.
Но, в то же время, давала им шанс убедить меня в обратном. Может, им просто нравится смотреть на женское тело. Испытывать желание. В этом же нет ничего плохого. Опять же, возвращаясь к старому спору, еще не известно, кто кого эксплуатирует. Мужчины используют женщин, отдавая им деньги. А женщины
