— Энни! Энни! — В этом крике слышалось отчаяние.
Она обернулась. Мари стояла возле дома, обеими руками посылая ей воздушные поцелуи. Энни показалось, что она плачет.
— До свидания, сестричка! До свидания!
Не отводя от нее взгляда, Энни завернула за угол, тоже посылая ей воздушные поцелуи.
Тупик Хезер дышал умиротворением, раскинувшись под лучами позднего сентябрьского солнышка, а желтая дверь дома номер семь гостеприимно поблескивала в самом конце улицы. Энни вздохнула с облегчением. Она, конечно, получила массу удовольствия от непродолжительного отдыха, но как же все- таки хорошо возвратиться домой. Дэниел заметил ее из окна. Он бегом выскочил наружу, а следом за ним вышла и тетушка Дот.
— Мы как раз собирались пойти в школу за Сарой. О, да ты, я вижу, подстриглась! Очень, очень мило. Я всегда говорила, что короткие волосы будут тебе к лицу.
Энни так и не смогла вспомнить, чтобы Дот говорила нечто подобное, однако охотно с ней согласилась.
— А еще я проколола уши, — с гордостью объявила она. Схватив сынишку в охапку, она подняла его на руки. — Скажи, мое солнышко, ты скучал по мамочке?
— Чуть-чуть, — признался Дэниел, сморщив носик.
— Я как раз поставила чайник, по крайней мере, мне так кажется. С этими электрическими плитками никогда нельзя сказать это наверняка. — У Дот был утомленный вид. — Пока у нас есть немного времени, давай-ка выпьем по чашке чая, и я выложу тебе все новости.
— Какие новости?
Энни узнала, что за последние четыре дня у Сары выпал зуб, Лаури порезал палец, натачивая нож газонокосилки, да так, что даже пришлось зашивать рану в больнице, а Сильвия наконец-то ушла от Эрика и теперь живет в «Гранде» вместе с Бруно.
Сара расцвела от радости, увидев, что мама ждет ее у школьных ворот.
— Я скучала по тебе, мамочка, — с серьезным видом сказала девочка. — Пожалуйста, не уезжай больше.
— В следующий раз ты сможешь поехать со мной, — пообещала Энни.
Конечно же, в этом случае о походах в клуб можно забыть, но невелика потеря.
Когда Лаури пришел домой, Энни стала суетиться вокруг него. Большой палец его левой руки был забинтован.
— Тебе следовало бы взять несколько выходных! — воскликнула она.
— Мы не можем себе этого позволить, Энни.
Ей показалось, что ему нездоровится. Щеки обвисли и приобрели сероватый оттенок, и Лаури как-то медленно передвигался, словно делая над собой усилие.
— Тебе сегодня следует пораньше лечь спать, — сказала Энни. — Скорее всего, ты переутомился. — Ей вдруг стало совестно. Это ему, а не ей, нужно было устроить себе отпуск.
— Пожалуй, я действительно чуть раньше лягу спать.
Лаури отправился наверх в половине десятого, а Энни отнесла ему чашку какао. Он сидел в кровати, читая книжку, которую она ему купила, и, судя по его виду, ему стало немного лучше.
— Твоя прическа выглядит очень мило, — сказал он. — И тебе очень к лицу эти сережки.
Энни присела на край кровати.
— Ты же всегда говорил, что предпочитаешь длинные волосы.
— Верно. Но ты ведь сделала со своими волосами то, что посчитала нужным?
Она снова испытала чувство вины, хотя и достаточно слабое.
— Так и есть.
Их взгляды встретились, и Энни увидела в глазах мужа страх. Ему всегда удавалось прочесть то, что было у нее на уме. Возможно, он почувствовал, что они поменялись ролями.
Энни позвонила сестре, чтобы сообщить о том, что доехала благополучно. Кто бы ни снимал трубку, все обещали передать ее слова сестре. Энни не суждено было узнать, исполнили ее просьбу или нет. Мари так и не появилась на первом причастии Сары, состоявшемся в октябре.
Не приехала она и на грандиозную вечеринку, которую тетушка Дот организовала в честь своего шестидесятилетнего юбилея. Глядя на своего супруга, на сыновей и их жен, а также на внуков, Дот, расчувствовавшись, сказала:
— Я самая счастливая женщина на земле.
— А я самый счастливый мужчина, — произнес Берт.
Любовь к жене светилась в его глазах таким же немеркнущим огнем, как и в день их свадьбы.
Спустя какое-то время Энни получила от сестры маленькое письмецо, нацарапанное неразборчивым почерком. В письме говорилось, что Мари получила роль в фильме «Доктор Кто». Мари играла инопланетянку и была так сильно загримирована, что ее никто не узнал.
Энни уже давно смирилась с мыслью о том, что их дороги навеки разошлись, однако не переставала задаваться вопросом, способно ли хоть что-нибудь вернуть сестру в Ливерпуль.
ГЛАВА 6
— Подумать только, мне тридцать лет! — мрачно сказала Сильвия. — Целых тридцать! Возможно, я бы так не огорчалась, если бы эта знаменательная дата не совпала с моим разводом.
Должно быть, кто-то в парламенте все это время помнил о Сильвии и Эрике Черче и поэтому изменил закон, согласно которому развод по обоюдному согласию разрешался теперь после двух лет раздельного проживания. Сегодня утром пришло окончательное решение суда. Семья Эрика была потрясена этим известием, но им пришлось признать, что это являлось единственным выходом из создавшегося положения. Если бы супруги и дальше продолжали жить вместе, Эрик наверняка убил бы Сильвию, или она — его.
— И что ты сейчас чувствуешь? — поинтересовалась Энни.
— Я чувствую себя довольно странно, — задумчиво сказала Сильвия. — Как-то необычно, и мне очень грустно.
— Если бы у вас были дети, возможно, все бы и обошлось.
— Сомневаюсь. Мы бы нашли другую причину для ссор, по крайней мере, Эрик. Он ведь садист. Ему нравится причинять людям боль. Мне искренне жаль женщину, на которой он хочет жениться.
— По-моему, ты поступила очень мужественно, — сказала Энни.
— Спасибо.
Подруги сидели в спальне Сильвии в отеле «Гранд», которая ничуть не изменилась с тех пор, как Энни впервые шагнула сюда в ту ужасно холодную ночь. Обе затерялись в лабиринте воспоминаний своей юности, как вдруг Сильвия радостно сказала:
— Теперь я свободна и больше не намерена оставаться в Ливерпуле. К тому же своим присутствием я лишь ограничиваю свободу Бруно. Я же вижу, как сильно ему хочется уложить в постель эту новую барменшу.
— И куда же ты отправишься? — спросила Энни.
— Наверное, рвану в Лондон. Там и работу найти проще, да и возможностей больше.
Энни подозревала, что когда-нибудь это должно было случиться. Разве что-то могло удержать молодую тридцатилетнюю женщину в Ливерпуле?
— Я буду по тебе скучать, — вздохнув, сказала она.
— Само собой разумеется, я тоже. Скажи мне, только честно, мне действительно можно дать тридцать лет?
— Тебе на вид не больше двадцати девяти.
Энни внимательно посмотрела на прекрасное лицо своей подруги. Сильвия ничуть не изменилась с
