Двенадцатиперстной кишки… Простаты… пищевода…
Но у всех начинается с мозга!
«А у Вас — рак мозга!» — снова звенит в ушах у очередного пациента. — «Рак мозга?!» — «Да, раком мозга», — весело повторяет врач, словно говорит: «У Вас будет мальчик!»…
Рак мозга…
Именно он делает гниение — массовым. Всюду деньги, у людей не осталось сердец, души охвачены самым страшным гниением, все токсины, что образуют раковые клетки, откладываются в душах людей. Помощь, перестала быть безвозмездной. Почти каждый просит свою мзду, уже такой стала — помощь «скорая», скоро будет платной и помощь «аварийная», и помощь «противопожарная».
Скоро, придется договариваться: «сколько будет стоить ликвидировать пожар в квартире?», — договариваться придется прямо во время пожара!
Бандиты уже договорились о «своих» местах на кладбище. В правительстве договариваются — кто станет следующим государственным руководителем. Политики договариваются — где и когда будет их следующая «победоносная» война, олигархи — кому и сколько, и какую сторону профинансировать. Еще чуть-чуть и авиадиспетчеры, через пилотов пассажирских авиалайнеров будут договариваться с пассажирами — за сколько и как сажать самолеты.
«Вы приобрели билеты по дисконтной карте? — спросят они. — Значит, посадка будет жесткой!»
«Вы, отказываетесь платить за безаварийную посадку? — возмутится авиадиспетчер. — Ваш пункт назначения — точка в небе, над Боденским озером! Счастливого пути!»…
Из окна притормозившего автомобиля послышался голос:
— Такси, не надо? — услышал Сергей. Обрадовался.
— Надо!.. Надо!.. Надо в больницу! Человек умирает! Здесь недалеко, есть больница… Помогите!
— Конечно, помогу! Две тысячи рублей… — оценил радушный водитель свою помощь. Сергей злобно зарычал и плюнул в сторону машины.
— Ты, чё, сука творишь! — выскочил из машины разъяренный водитель, перегородил Сергею путь, и резко ударил в лицо. Уже не чувствуя падения Сергей рухнул на Артура. — Пид..ас! — рявкнул здоровяк и сплюнул. Сергей почувствовал на лице чужую влагу, которая, теперь, не казалась ему неприятной. Взвизгнув тормозами, машина сорвалась с места…
В следующий раз, Сергей пришел в сознание, когда его грузили с ярко освещенную карету скорой помощи…
На мгновение.
В следующий раз, придя в сознание, он увидел вокруг себя врачей, белый потолок и космический свет огромной операционной лампы, похожей на НЛО…
Пахло больницей.
Наутро, после операции, Сергея очень бережно опекали врачи. Едва пробудившись от сна, Сергей увидел рядом с собой немолодую женщину. Следующим, он увидел шелушащиеся стены и потолок. На котором над самой его головой, большим пузырем вздулась побелка, и казалось, вот-вот лопнет, обрушившись на подушку, на голову водяным холодным потоком. Непременно водяным и холодным.
Пожилая медсестра, которая чаще всего появлялась перед Сергеем, и которую Сергей прежде видел, выкарабкиваясь из тревожного сна, приснилась ему Ариной Родионовной, няней Пушкина. И во сне она часто и нежно называла его «Мой, Сереженька… мой, ангел!»
Тощий доктор, с суровым лицом в белом колпаке, с фонендоскоп на шее, и головкой фонендоскопа заправленной в нагрудный карман, сказал, что состояние стабильное, жизни ничего не угрожает — к транспортировке готов.
Сергей лежал в кровати, разглядывая медперсонал.
«Какие добренькие врачи… сегодня, — думал Сергей, глядя на чрезмерно худого и высокого доктора, — «…жизни, ничего не угрожает», — сурово и хладнокровно: жизни, ничего не угрожает.
Врач — это врач, пациент — это пациент. Ничего личного. Больной ждет спасения, врач — спасает. Получилось, — слава Богу; нет — давайте следующего. Никаких эмоций, никаких нюнь… никакой борьбы. Врачебные ошибки тяжело доказуемы, и судами не излечимы.
«В голландском городе Неймеген, агрономы совместно с архитекторами спроектировали и возвели арочную крышу из стекловолокна, позволившую накрыть территорию бывшего виноградника, площадью 20 гектар. Каркас крыши выполнен из высокопрочного и легкого материала, обеспечивающего прочность и надежность конструкции, и поступление солнечного света в физически неискаженном виде. Причиной послужили невероятно продолжительные дожди и пониженная солнечная активность в этом году. Теперь молодым побегам индийской конопли ничего не угрожает» — выдумал Сергей, и удивился, вздернув бровью, отметив сохранившуюся способность получившей травму головы — фантазировать. — Хорошо!
…к транспортировке готов!»
После чего, Сергея перевезли в другую больницу.
В новой больнице не было обшарпанных стен, печальных медсестер-старушек, тощих врачей, все казались плотными и упитанными, такими лощеными и блестящими от освещения.
А потом в новую палату зашли люди в белых халатах, и взглянув на больного, о чем-то говорили, не обращая внимания и не обращаясь к нему. Среди вошедших, Сергей заметил мужчину в костюме и накинутом поверх костюма расстегнутом больничном халате. Первая мысль, которая тревожно мелькнула в слабой голове Сергея:
«Милиция!.. Все… пропал! — с ужасом подумал Сергей. — Этот… этот точно не доктор. Не похож на врача… Мент?!»
Но приглядевшись к этому странному ухоженному человеку, с интересом поглядывающему на Сергея, Сергей смекнул:
«Нет… это не может быть милиционер. Слишком дорого одет. Выправка, может быть и военная, и взгляд колкий, но… Нет! У него взгляд не милицейский… точно! Кто же он? Что он тут делает?» — Сергей прислушивался к их разговору, к словам, но собственные мысли уводили и уводили его от чужих голосов, от чужих слов, чью суть Сергей так старательно пытался уловить. Единственное, что он услышал более-менее четко, так это то, что вторые сутки наблюдения говорят о положительной динамике — он поправляется.
«Сколько же я здесь нахожусь? — думал Сергей. — «Вторые сутки»… Я же поступил в больницу вчера… или… Когда же я поступил в больницу? Вчера? Позавчера? Когда?..
Я лежал в другой больнице… сутки… Или больше?.. или меньше?..
Вторые сутки… Так значит, я здесь сутки… и не помню! Не помню… О, боже! Я запутался…», — Сергей закрыл глаза.
Чья-то широкая ладонь опустилась на плечо Сергея, и он услышал тяжелый, но тихий голос:
— Ты, сынок, выздоравливай. Ни о чем не беспокойся. Если что-то будет нужно, не стесняйся, обращайся к врачам, они все сделают. — Сергей со страхом открыл глаза. Странный человек, с широким и теперь добрым лицом, в костюме и распахнутом больничном халате смотрел на Сергея и едва улыбался. — Поправляйся!
К вечеру, как показалось Сергею, из-за бесконечных и беспокойных мыслей, сознание его стало более ясным. Его мысли пришли к нормальному порядку. Он немного успокоился и даже поел из рук новой и не пожилой «медАрины Родионовны». Та, рассказала Сергею, что навещавший его представительный мужчина в костюме — Могилевский Вениамин Степанович, отец Артура Могилевского, того парня, что был с Сергеем, — второго пострадавшего.
В этот же день приходил следователь из отдела Внутренних дел, но его не пустили врачи, — об этом Сергей подслушал из разговора двух медицинских сестер. Ссылаясь на слабое состояние какого-то больного. Ссылаясь на какие-то медицинские диагнозы. И как показалось Сергею, ссылались на все, что угодно лишь бы не допустить к больному постороннего. Сергей не знал точно, к кому приходил милиционер. Но внутренне чувствовал, что тот приходил именно к нему, по его душу. Приходил за ним.
В этот же вечер, опираясь на какой-то фирменный пластиковый костыль, в палату зашел Артур. У него было распухшее лицо, на правый глаз была наложена марлевая повязка, левая рука поддерживалась
