которым Сергей поздоровался. Тот, нахохлившись, как промокший воробей грелся на солнце, после дождливой недели.
— Здравствуй, Семен, — Произнес Сергей, протягивая руку милиционеру. — Греешься?
— Здравия желаю… — произнес грубоватый сержант, здоровенного деревенского сложения, захватив ладонь Сергея в таком страстном рукопожатии, что со стороны могло показаться, он настроен, провести какой-нибудь борцовский прием. Но приема не последовало. — Отогреваюсь. Неделю-то, лило, как из ведра.
Милиционер, действительно, был настолько здоровенный — высокого роста и крепкого сложения, что случись такое, что при рукопожатии от него бы отлетала другому человеку какая-то часть его природной здоровости, ее хватило бы на два десятка Сергеев, достигнувших при этом среднестатистических мужских показателей роста, веса и телосложения. Однажды Сергей увидел на «You Tube» ролик с боксером Валуевым, и сейчас был абсолютно уверен в том, что милиционер Семен, мог составить Коле Валуеву вполне «здоровую» конкуренцию. И если Валуев был точной копией олдувайского питекантропа, то Семен был копией русского богатыря Микулы Селяниновича, каким его изобразил художник Константин Васильев, на картине «Вольга Всеславович и Микула».
«Вот была бы картина: Микула Селянинович и Коля Питекантроп. Точно, питекантроп!» — представил Сергей. Кстати, увиденная позже, на «Яндексе», фотография Николая Валуева, где он бреет топором лицевую часть своего могучего черепа, не оставила у Сергея на этот счет, пожалуй, вообще никаких сомнений.
— На обед? — поинтересовался милиционер.
— Да, пойду чего-нибудь перекушу.
— Приятного аппетита! — громыхнул Семен следом.
— Спасибо. Может, что-нибудь взять… к чаю? — предложил Сергей, в знак благодарности за проявленную милицейскую человечность и культуру. Но, постовой отказался.
По дороге в полюбившееся кафе, Сергей купил в киоске союзпечати свежую газету. Рассматривая ее на ходу, вбежал в кафе, осмотрелся и сел за свободный столик, к которому незамедлительно подошла официантка. Заказав бизнес-ланч, Сергей принялся листать прессу.
Эта привычка — читать газету за обедом, появилась у Сергея сравнительно недавно. Наверное, года полтора назад. Сергей считал ее буржуйской, и называл — «обеденное лорнирование административной элиты», по аналогии со знаменитым изречением Гегеля, как-то назвавшего чтение газет — «утренней молитвой современного человека». Пожалуй, причиной для ее появления послужила страшная автомобильная авария на улице Заречной, случайным очевидцем которой Сергей оказался.
Эта привычка, собственно как и все, что попадает под определение привычки, не требовала каких- либо усилий и была скорее заученной последовательностью действий вошедшие в обыкновение или возникшие при определенном контексте, как реакция на развитие тех и последующих событий. И стало чем-то вроде привязанности, сродни курению, когда не противишься тому чтобы этого не делать, а напротив, всячески поощряешь себе за этого действие. Теперь, эта привязанность стала своего рода кормушкой для утоления информационного голода — возможностью узнать внешние мировые и внутренние государственные новости, а так же, для восстановления информационного дисбаланса, связанного с чтением исключительно технической литературы по специальности.
К тому же теперь, это было даже модным: сидишь где-нибудь за столиком кафе, пьешь кофе, читаешь прессу… «Forbеs», например.
Полтора года назад, в отсутствие телевизора, читать газеты для Сергея — была единственная возможность быть в курсе событий связанных с чудовищной трагедией — дорожно-транспортным происшествием, в котором по вине сына областного чиновника погибли маленьких детей. Тогда, многие наблюдали за развитием этого дела, как за противостоянием между народной «властью» и человеческой справедливостью. К сожалению, о справедливости божьей Сергей предпочитал не думать, потому что в нее не верил. И потому, что жизнь складывалась таким образом, что влиятельный бог был всегда на стороне «народных» господ. Поэтому, ввиду развития событий именно этим путем, Сергея интересовало не столько каким образом очередной пасынок элитной социальной прослойки общества в очередной раз уйдет от суда гражданской ответственности, а насколько эмоционально будет реагировать озлобленное и безразличное ко всему и ко всем общество. Как долго продлиться общественное негодование. Потому как отныне счет народного внимания, как казалось Сергею, шел не на месяцы и годы, как раньше, а на дни и недели, по прошествии которых, никто уже не вспомнит о том, что по вине сына руководителя областного департамента экономики погибла целая семья. Погибли невинные дети, такие же любимые, долгожданные и единственные, как и единственный сын чиновника.
И пока город жил какое-то время ожиданием справедливого суда, и ждал его активной публичности и транспарентности, легитимации судебного решения, Сергей тоже испытывал желание быть в курсе такого непростого и в то же время абсолютно предсказуемого судебного процесса. Так что неуемный интерес к этому резонансному уголовному делу пробудил в Сергее потребность в чтении прессы и получение посредством ее хоть какой-то информации.
Сергей с упоением читал все попадающиеся в его руки газеты. Его интересовало буквально все, что касалось развития и хода расследования по уголовному делу, связанного с Могилевским-младшим. Но, как назло, и в одночасье газеты перестали об этом писать. Образовавшееся затишье походило на стремление многих заинтересованных лиц замять дело. А те газеты, что во всеуслышание трубили о том, что якобы на родственников погибших оказывается давление со стороны правоохранительных органов, в тоже время, заявляли о давлении на правоохранительные органы со стороны высокопоставленных чиновников тут же как по мановению волшебной палочки смолкали, и тему справедливого наказания авто-убийцы больше не освещали. В других же печатных изданиях наперебой появлялись совершенно нелепые сообщения о новых вскрывающихся обстоятельствах, вроде того, что мужчина с коляской, 28-летний Владимир Голубев, был в тот момент в состоянии алкогольного опьянения, соответствующего двум бутылкам пива. Лихо подхваченные «обличающие» жертв обстоятельства были разнесены в нескольких печатных изданиях, но большого резонанса не имели.
Вообще, воображаемый газетный корреспондент, написавший это, представлялся Сергею — женоподобным мужичком, у которого была кучерявая с плешью голова, избыточный вес и безволосые пухлые ножки, торчащие их широких длинных шорт с множеством накладных карманов. Засидевшись допоздна в офисе редакции, он, аппетитно пожирающий картофель фри, чизбургер и запивающий все кока-колой, в свете мерцающего монитора компьютера, вынашивал трудно рождаемую в глутаматной голове строку «идеальной» мысли, высасываемую из жирных пальцев, прежде чем шлепнуть ими по клавишам, выкладывая буквы в бредовые пляшущие строчки. Вот оно — рождение сенсационного материала! Вот она — бескомпромиссная партизанская борьба газетных издательств за рейтинг, в жесткой конкуренции занимаемого сектора рынка. А в темном углу этой избы-писальни в томительном ожидании сидел тощий человечек. Сложив свои белые ладошки на черный кожаный портфель, лежащий на его коленях, он заинтересовано ждал пока плешивый кулинар суррогатной мысли, извергнет для таких же суррогатных дегустаторов так называемую «бомбочку массового поражения», напичканную извращенными усилителями вкуса и способную переломить ход мыслей контуженного общественного сознания. Представляемые Сергеем образы, конечно же, были собирательными, а черты спецкора являлись вымышленными, тем не менее, по мнению Сергея, они были характерны для большинства офисных обитателей.
Именно в таких лабораториях и усилиями именно таких лабораторных крыс появлялись в печатных СМИ подобные обвинения. И хотя простых граждан, большинство из которых пешеходы больше, и они наверняка возмутились, читая этот материал, имея ощущение, что кто-то очень жаждет переложить вину на человека, который находился с детьми, в состоянии алкогольного опьянения и угодил под колеса автомобиля на пешеходной зоне — намекая на то, что мол, сам виноват! «Зерно» массмедийного прикорма все равно даст свой «урожай», отыскав своих адептов. И окажутся единицы тех, кто придаст этому значение, что такого рода обвинения сродни обвинению прибрежного маяка, в том, что он не отклонился от курса на десяток градусов, и допустил столкновение с большегрузным плавучим средством.
Наверное, при других обстоятельствах, такого рода анекдотичные задорные бредни, казались бы смешными, если бы это не имело столь ужасных последствий, как смерть трех человек, двое из которых —
