Сумеречная зона

мысли. Большинство их касалось Васильевского острова, тумана, всего этого «путешествия». И все эти мысли были пропитаны весьма неприятными эпитетами, среди которых «чертов…» было самым мягким. А потом, потом я вспомнил удивительную фею из сна. Да к черту фею! Что-то холодное прикоснулось к моей ноге. И не просто холодное, а омерзительно склизкое, ледяное. Я вздрогнул. Туман. Он проползал в нашу убежище. Тольокро как я мог почувствовать его прикосновение сквозь толстые шнурованные ботинки и две пары носок. Да и откуда тут взяться туману? Я сорвал фонарик направил его на пол. Там уже змеилось несколько «щупалец». Откуда черт возьми?..

— Свети под стол!

Я присел. Так и есть. Дверь не плотно прилегала к косяку. Там была широкая щель, через нее и полз туман. Я беспомощно огляделся. Свет моего фонарика запрыгал по фанерным стенам и остановился на коробках. Вата!

— В коробках вата! Давайте ее сюда!

Дальше все смешалась. Мы разрывали коробки, вырывали вату, затыкали ватой щель. Ругались, толкались. Если бы хоть кто-то сказал, что когда-то я вот так бок о бок буду работать вместе с «зверьком» и мутантом, я б ни в жисть не поверил. Однако…

Потом мы стояли тяжело дыша, я светил фонариком на пол и там не было ни единого белого щупальца. А по ту сторону тонкой дощатой перегородки казалось ничего не происходило. Ну вообще ничего. Ни звука.

— Засеки время, — предложил кот.

— ?..

— Думаю, часов восьми вполне хватит.

— Ты считаешь, что мы сможем просидеть в этой коробке восемь часов?

— А почему нет?

Я только плечами пожал, хотя вряд ли кот смог разглядеть мой жест. Сел я на пол и стал ждать. Меня охватило какое-то странное отупение. Луч света упирался в пол, высвечивая полосу грязной ваты, запиханную под дверь. Но ведь в коробках было что-то, что-то твердое, завернутое в вату. Я повел лучом фонарика по полу. Вначале луч натолкнулся на ногу Тимура, который как и я уселся на пол, прислонившись к стене справа от меня, а потом … В первый момент я даже не понял что это штука, а потом приглядевшись понял — это обломки корабля — игрушечного парусника, сделанного с огромной тщательность. Наверное, каждый мальчишка в детстве мечтает иметь такую игрушку. Я смутно помнил свое детство, но сейчас глядя на обломки этого кораблика лежащего на полу, я нахмурился. Некогда тщательно выполненная модель, ныне имела весьма невзрачный вид: мачты были поломаны, паруса порваны, а в днище зияла огромная дыра. Наверное, так выглядят корабли выброшенные бурей на скалы. Мне казалось, что судьба этого кораблика вторит судьбе города: некогда красивый и гордый от выброшен из жизни, и у него отдано то, что сохраняло его величие… Я вздохнул и закрыл глаза и потушил фонарик. Запасных батареек у меня не было, и неизвестно когда он сможет пополнить запас.

Глаза мои сами собой стали закрываться.

— Просыпайся! Вставай! Надо вставать!

Я только отмахнулся. Что еще надо этой дранной кошке?

— Вставай! Буди остальных! Еще чуть-чуть и будет поздно.

Я тяжело вздохнул. Только дышать оказалось нечем. Я задохнулся. Голова кружилась, дышать стало не чем. Словно рыба, выброшенная на берег, а хлопал ртом, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Только в воздухе, который я заглатывал кислорода не было. А сам воздух, он был тяжелым, словно пропитанным свинцовой пылью. Кто-то толкнул меня к стенке. Я ударился головой об угол, да так и застыл, потому что от стыка неплотно пригнанных фанерных щитов тянуло свежей прохладой.

Я бы простоял так целую вечность, но только голос этого проклятого кота не давал мне расслабиться и по настоящему насладиться тонкой струйкой свежего воздуха.

— Открывай дверь! Быстрее!

— Нет! Там туман!

— А здесь смерть. Тут дышать нечем! Еще немного и мы все тут задохнемся.

Я на мгновение вспомнил ощущения от прикосновения усиков тумана и меня передернуло. Я готов был закричать. Готов был…

— Хватит о всякой херне думать. Мне одному стол не сдвинуть.

Задержав дыхание я обернулся, щелкнул выключателем фонарика. Питер и Тимур сидели у стены и то ли спали, то ли находились в отключке, а взъерошенный кот упершись в одну из ножек пытался сдвинуть стол, чтобы освободить дверь.

— Давай, чего стоишь!

Я бросился на помощь Рыжику. Вдвоем мы сдвинули стол. Я рванул шпингалет. Полутьма чердака показалась мне ярким светом, и свет этот ослепил меня, а свежий воздух пьянил. Шагнув за порог фанерной комнатушки я упал на колени, опустил кружащуюся голову, и несколько минут просидел прочищая легкие. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… И все время я ожидал неприятных прикосновений щупальцев тумана.

Однако вместо этого на плечо мне легла чья-то рука. Я повернул голову. Надо мной покачиваясь, словно сильно пьяный стоял Тимур.

— Славно траванулись.

— Скорее уж угорели, — возразил я, и сам свой голос не узнал. Звучал он странно, в нем появились непривычные хрипловатые нотки.

— Выходит ты очередной раз нас спас.

— Не я. Он… — и я кивнул в сторону Рыжика, который сидел рядом со мной вылизываясь. А потом обвел взглядом чердак. Нигде никаких щупальцев тумана видно не было. Словно его никогда не существовало и он мне пригрезился.

Тяжело вздохнув, я приподнялся и покачивающимся шагом направился к треугольному окну. Выглянул. Туман все еще скрывал Неву, но был много ниже и реже, чем когда мы бежали от него.

— Отступает, так и не найдя добычи.

Я и не заметил, что кот последовал за мной. Сейчас, привстав на задних лапах и смешно подвернув передние, он глядел вниз на Неву. В этой позе он больше всего напоминал огромного разъевшегося тушканчика.

— Ты говоришь о нем так, как о живом существе.

— Не знаю… — протянул кот. — Может он сам живое существо, а может в нем живет кто-то смертельно опасный. Не знаю… Да и проверять не хочется, — он еще раз глянул на белую пелену, теперь больше всего напоминающую клочковатое ватное одеяло. — Ты его вчера ночью разбудил. Он пришел, проверил, кто явился в его владения. А теперь ушел.

— Не очень-то он умен.

— Не стоит судить о других по себе. Этот город итак не маленький, после катастрофы стал по-настоящему огромным. С одной стороны он опустел, а с другой — в нем обитает много странного народа, существ этого и иных миров. Это волшебный город, и как все то, что содержит волшебство — опасный.

— Тебе бы Рыжик не по СПб бродить, а романы писать, — проворчал я.

— Это ты про себя говоришь, Угрюмый. Я-то всего лишь посылаю тебе телепатические образы, а твое подсознание облекает их в поэтическую словесную форму.

Мы замолчали, наблюдая за одеялом тумана.

— Ну что пойдем вниз, — поинтересовался я. — А то так опять досидим до темноты.

— Нет, сейчас еще спускаться рано. Ты же не хочешь вновь встревожить белого зверя… Но и в темноте по Ваське бродить не стоит. Тут можно встретить такую тварь, что и не отобьешься.

— Почему-то меня это не удивляет.