Охота на Быкова. Расследование Эдуарда Лимонова

постановку. Судите сами: Струганов и Василенко были «хорошими друзьями», Быков что же, никого больше не имел под рукой, обязательно «хорошего друга» выбрал для этого дела? Так как у ментов не было больше людей на роль киллеров, только Василенко, — ограничились одним пистолетом. А так как с одним пистолетом особняк с охраной не возьмёшь, запросто перенесли действие в снятую за неделю до этого квартиру. С эпизодом же убийства Парфенова и четырьмя днями в июле, в которые Струганов находился в руках «правоохранителей», история с «убийством» Струганова Быковым выглядит шитой жирными ментовскими нитками. Что, следователям так несказанно, невиданно повезло? Только что рухнул свидетель Татаренков, и вот везение несказанное — в те же дни вдруг счастливо свалился на голову Струганов!

Не свалился, а подыскали. И не так уж важно, верит ли сам Струганов в то, что его заказал Быков, или совсем не верит. Важно, что это не счастливый для правоохранителей случай, а операция спецслужб. Все понравившиеся мне менты (и по совпадению: это честные менты) в один голос твердили: «Стало невозможно работать! Милицию политизировали!» Так дружно заявляли и Лисицын, и Щипанов, и Димитров, и Романов (вот так много ментов мне понравились!). Ментов заставляют выполнять политические заказы, вот что имеется в виду. А так как они их не очень блестяще выполняют, то задачи всё чаще передают в руки ФСБ. Эти ребята меньше рассуждают, делают что велят.

Основная сюжетная линия моей книги замерла, пульсируя красным в двух точках: Москва, «Лефортово», и Красноярск, Законодательное собрание. Однако побочная линия моя вовсе не замерла, а продолжает развиваться аж вприпрыжку. Меня вовсю разрабатывает ФСБ. Сразу по возвращении в Москву я узнал от человека, писавшего у нас в «Лимонке» под псевдонимом Алексей Невский (до 1994 года он был сотрудником ФСБ), что его искал и нашёл и встретился с ним заместитель начальника управления по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом (главой этого управления был генерал Зотов, сейчас генерал Пронин). Замначальника управления попробовал завербовать Невского, с тем чтобы он поставлял информацию обо мне. «Плетется ужасный заговор, вовлечены большие люди», — сообщил зам. Как ФСБ вышло на Невского? Просто слушая мой телефон. Они узнали, что я два раза встречался с Невским у меня дома в октябре, перед отъездом в Красноярск. Они его быстренько нашли через номер телефона и побеседовали. Замначальника управления, сказал мне Невский, должен быть в чине генерал-майора. Большие люди, упоминаемые генерал-майором, это, по всей вероятности, Быков Анатолий Петрович. Я полагаю, что ФСБ хочет верить в то, что я предпринял поездку в Красноярск с целью «достать денег на покупку оружия», то есть в свою собственную версию. Что касается моего московского телефона, то его, я полагаю, постоянно прослушивают уже год. Первое замеченная мной прослушка относится к концу января 2000 года, когда мы усиленно готовили III съезд партии. Тогда крошечная Настя обнаружила, идя домой, что в наших окнах горит свет. Свет погас, когда она поднялась в квартиру. Одновременно вниз по лестнице спустилась группа мужчин, вторая группа стояла на улице. На III же съезде НБП в подмосковном пансионате 22 февраля 2000 года, осматривая зал до начала съезда, мы обнаружили банальное старомодное подслушивающее устройство. Отключили его и начали съезд. Через два часа появились разномастно одетые представители правоохранительных органов и сообщили, что к ним поступил сигнал: «В зале заложена бомба». Переставив своё допотопное устройство, эти люди удалились, а мы продолжили съезд. Теперь я знаю, что по моему телефону даже не сообщить, что Красная Шапочка вышла с пирогом к бабушке.

Между тем из ответов на запросы депутата Жириновского в МИД и депутата Алксниса в ФСБ мы узнали, что наших четверых ребят, арестованных в Латвии, сдали эти две благородные патриотические организации. Господа Авдеев, первый зам. главы МИДа, и господин Шульц, заместитель Патрушева, сообщили депутатам об этом сами письменно. Разозлённый, я отправил Патрушеву и Иванову письмо под заголовком «Господа, вы нарушили Конституцию».

«В плане моральном — совершена подлость, в плане профессиональном — совершена также подлость, — писал я, и закончил письмо так: Понимаю, что вежливость требует поставить „с уважением“, но рука не поднимается. Вы сдали ребят в тюрьму!»

Письмо было очень злое, и на него немедленно последовал ответ. Я отправил письмо 19 января, а уже 26-го у меня в квартире, у единственного во всём доме, рано утром вырубили телефон и свет. Я подумал было, что сейчас придут брать, но это был только привет. Вызванные электрик и телефонный мастер констатировали, что выборочно были вырваны нужные провода и правильно выбраны в хаосе немаркированных. Мол, знай, мы тут, в твоём доме, и не выпендривайся!

6 февраля ко мне пришёл Георгий Рогаченко с бутылкой коньяка. Он не сказал, что Быков его уволил или что он ушёл от Быкова, но было ясно, что он больше не работает там, где работал. По странному совпадению в 23:15 позвонил человек с голосом «кинозлодея»: «Я от папы, — сказал голос. — Что ж ты не выполняешь обязательств?» — «От какого папы?» — осведомился я. «От Быкова». — «О! — обрадовался я. — Тут как раз сидит сотрудник Анатолия Петровича, Георгий Рогаченко, дате ему трубку?» Голос раздражённо сообщил, что ему всё равно, кто у меня сидит, а вот «обязательства ты не выполнил». И голос стал наезжать на меня. Я сообщил голосу, что меня слушают по меньшей мере ФСБ и МУР, но на голос сообщение о подслушке не произвело никакого впечатления. Он ничуть не заторопился. Наконец я понял, что речь идёт о сроке сдачи рукописи. Я сказал, что не запаздываю, что срок сдачи рукописи 1 марта. Подошел Рогаченко, послушал, сообщил, что такого не знает. Голос назвался Володей Графом, а я (коньяк!) сказал, что он может звать меня «Эдик». Я предложил «Володе» позвонить мне через 10 дней.

Рогаченко тотчас сообщил, что никто никогда не называл Быкова «папой», и в любом случае от Быкова звонить мне никто не может. Сообщаются с ним только через адвокатов. Рогаченко набрал чей-то номер и проконсультировался. Через пару дней Георгий позвонил мне и сообщил, что это была стопроцентная провокация, что Быков никому не поручал мне звонить. Что никаких Володей Графов среди людей Быкова нет. Впоследствии, когда якобы от имени Быкова угрожающие телефонные звонки получил председатель Законодательного собрания Красноярского края Усс, Рогаченко опять позвонил мне и сообщил об этом. «Усса пугали так же, как звонили вам, Эдуард», — заметил Рогаченко. Псевдобыковцы пытались запугать Усса, что, мол, если вы — ЗС — проголосуете за лишение Быкова неприкосновенности, вам несдобровать. Цель этих провокаций была ещё раз выставить Быкова уголовником. И запугать нас, меня и Усса.

8 февраля рано утром в аэропорту «Шереметьево» был задержан и подвергнут обыску мой друг, французский писатель Тьерри Мариньяк. Он отправлялся в Париж. У него были изъяты журнал «Амадей» (старый, со статьёй о Бобе Денаре), газета «Лимонка», моё письмо к Бобу Денару и даже чьи-то литературные произведения, рукописи. Случайностью это быть не могло, рано утром вместе с ФСБ в аэропорту Тьерри поджидал переводчик. Я хотел вытащить семидесятитрехлетнего «корсара республики», знаменитого короля наёмников Денара в Россию, существует мой проект международной конференции «„Горячие точки“ — мировой опыт по предотвращению региональных конфликтов». Я хотел, чтобы Денар приехал ещё в 1995 году, пытался пригласить его через журнал «Солдат удачи», но тогда он угодил в тюрьму за попытку организации переворота на родных Коморских островах, и я потерял его из виду. В конфискованном письме я завлекал его перспективами работы в России и Казахстане. (Теперь в ФСБ есть большие основания говорить: «Плетется заговор, вовлечены большие люди: Быков, Боб Денар»)

В № 161 «Лимонки» в статье «Ссучившиеся» и особенно в редакторской статье в № 162 «Как ФСБ разрабатывает НБП» я наехал на контору так сильно, как ни на кого со времён борьбы с Лебедем не наезжал. Тогда в 1996 году мои статьи стоили мне избиения сапогами в голову, вечной травмы глаза и взрыва в помещении редакции, сейчас я также получаю по полной программе, но в другом стиле. В «Как ФСБ разрабатывает НБП» я упомянул о том, как в октябре в штаб партии приходил человек, якобы из Эстонии, и предлагал нам устроить взрывы в Прибалтике. Я также написал о некоем господине в кашемировом пальто: он встречался со мной в январе в штабе партии и предлагал (мои ребята неосторожно рассказали ему, что у нас есть спонсор: бизнесмен, работающий в химии) помочь нашему «химику»: якобы у него есть партнёры, тоже «химики», за границей. В статье я высказал предположение, что «кашемировый» работает на ФСБ, что его появление — часть «разработки», попытка отрезать нас от