- Прежде всего, сядь, - и, когда Люк даже не пошевелился, - повторил совершенно иным, командным тоном: - Сядь, я сказал! - колени юноши невольно подогнулись. Не Сила - а многолетняя практика. Линнард не любил приказывать. Но - любить и мочь - разные вещи: - А теперь поясни суть своих претензий. Что именно я тебе не сказал?
- Что Вейдер - мой отец.
- Ясно, - вероятно, в глубине души доктор и, правда, ощутил вину, - ведь мальчик не виноват, что они так запутались в интригах, но сейчас это ощущение лишь подпитывало гнев. Мало кто любит, когда его прижимают к стенке. - Похоже, некоторым господам и впрямь следовало погостить в СИБ-овской камере. Возможно, тогда они бы думали, прежде чем распускать языки... сиди! - и Скайуокера словно приморозило к стулу. Он смотрел на своего старого знакомца - и не узнавал. Где прежний мягкий, добрый и понимающий врач? Перед ним стоял человек, привыкший командовать, - и его глаза пылали нешуточным гневом. Это было так неожиданно, что все заготовленные обвинения тут же вылетели из мальчишеской головы. Он пришел к Линнарду - потому что из всех, говоривших с ним об отце, только врач находился в зоне досягаемости. Но теперь... теперь юноша сомневался в том, что это - хорошее решение. А Зейн между тем продолжал:
- Думаешь - мы здесь в игрушки играем? Мол, заврались совсем, старые маразматики, а тут - бац! - принцесса и я на лихом истребителе! Все проясним, всех обличим и построим - так? Ну, подружке твоей я быстро мозги поправлю - и не посмотрю, что аристократка. Ежели голова там только для короны, значит, надо ума через другое место добавить. Ремешком... а ты, друг мой - слушай внимательно: продолжишь в том же духе - головы лишишься быстрее, чем в ней заведутся хорошие мысли. У Вейдера много врагов. И твои детские обиды - вкупе с идиотскими выходками вроде сломанной двери - подвергают тебя и окружающих серьезной опасности. Во-первых, ты не можешь контролировать свою Силу - и срываешься на пике эмоций, - Люк немедленно вспомнил Лею и картинку из ее памяти: изломанное тело в луже собственной крови. - А во-вторых, в Империи достаточно убийц, натасканных на таких, как ты. Они справлялись с джедаями, тренировавшимися с пеленок. Думаешь, проколются на тебе? Я скорее поставлю на охотников. Правда, твоего папочку они сильно побаиваются - ну, да найти пару меркантильных тупиц - не проблема. А на такого неуча, как ты, много не надо.
- Значит, Вейдер и правда мой отец, - Скайуокер прочел файл, но только сейчас, когда Линнард столь естественно назвал его «папочкой» - поверил до конца. Он пытался оставить малейший шанс для ошибки, надеялся на нее. И вот, его разуверили окончательно.
- Ты должен был узнать это по-другому, - гнев врача угас так же неожиданно, как появился. - Это он должен был тебе рассказать... объяснить... ну, ты же видишь, что творится. Извини, что накричал - но я действительно зол на твою подружку.
- Она хотела помочь...
- И что - помогла? Люк, пойми, знания - это тоже оружие. Представляешь, каким козырем ты являешься для наших врагов? Мы с Темным Лордом сейчас в одной команде - и, на его месте, я бы запер тебя в каюте, не давая рисковать. Потому, что ставки очень высоки. Ты скверно разбираешься в политике, но ситуация очень сложна. За последнюю неделю слетело столько высокопоставленных голов, что нам не до таких «глупостей», как чьи-то обиды. Что есть эмоции, когда речь идет о жизни? В частности - о твоей, - врач прошелся по каюте и продолжил, уже намного спокойнее: - И Вейдеру и мне было крайне неприятно держать тебя в неведении, но мы отлично знали: такая информация - это настоящий удар. А сейчас нам некогда бороться с последствиями, утешать, пояснять и устраивать исторические экскурсы. Видишь ли, если вспоминать про Энекина, то надо много чего пояснять... и в такой информации мало приятного. Он ведь имя не ради блажи сменил... все, что мы могли позволить себе в настоящий момент - это несколько подготовить тебя к истине.
- Зачем?!
- Ответь, назовись Вейдер твоим отцом там, но Татуине - ты бы поверил?
- Нет. Решил бы, что он издевается. Бен ведь сказал...
- Да, я помню. Вот и ответ. К тому же, для Милорда ты тоже был незнакомцем. Вот он и решил несколько сблизиться, пожить рядом, узнать друг друга получше. Да и тебе нужно было время, чтобы привыкнуть...
- Разве отец не знал про меня?
- Он получил эту информацию лишь недавно - и сразу полетел на Татуин.
- Значит, этот шлем он носит, чтобы его не узнали?
- Чтобы не умереть, юный болван, - рявкнул потерявший терпение врач. - Твой любимый Кеноби постарался.
Слова словно ударили Люка, Он отшатнулся и побледнел.
Ведь он слышал из уст Сида, что джедаи враждовали с ситхами, он слышал, что Кеноби послали убивать его отца. И он получил меч из рук Кеноби. Меч, который Вейдер назвал мечом Энекина. Почему он не связал все это в одну цепь? Почему сам не дошел до такого вывода?
- Вы его... до этого... и не знали? - сорвавшимся голосам спросил Люк. - Я помню, вы говорили, что Энекина не знали лично. Только потому, что лечили Дарта Вейдера?
Врач кивнул.
- Все верно. Не знал. До последней недели не знал настоящего имени своего пациента.
- Но вы ведь видели его в Голоновостях. Вы же сами говорили.
- Логично, ситх побери! Но где была твоя логика раньше?
- Вы не ответили на вопрос.
- Чтобы узнать Энекина Скайуокера в моем пациенте даже не знаю, кем нужно быть, - и так как Люк непонимающе уставился на Линнарда, тот пояснил: - Твой отец был в таком состоянии, что его никто бы не узнал: Даже из близких.
- Ему было так плохо?
«Плохо! Если бы плохо - было бы весьма хорошо».
И врач сердито буркнул:
- Попробуй, сунь руку в огонь. И спроси еще раз.
Люк удивился, но не информации о ранениях.
- Вы сердитесь, док?
- Нет, я радуюсь. Безумно, - в противовес словам, лицо Линнарда выражало смесь раздражения и какой-то застарелой боли. И, словно почувствовав настроение Люка, врач ехидно спросил: - Что, не заметно?
- Я тоже счастлив, - юноша не собирался остаться в долгу. Возможно, потом, когда вся информация уложится в голове, когда он примерит на себя жизнь в роли сына Вейдера, как новую одежду, он и почувствует вину. Но сейчас устами Скайуокера говорило только одно чувство - ее величество ОБИДА. И властно требовало высказать нечаянному слушателю все, что накипело: - Вы... все вы слишком заигрались в политические игры. Значит, нельзя было сказать сразу? Значит, можно плевать на эмоции?.. Это - мои эмоции и мне решать - положить на них камень поувесистей, либо нет. Мне, а не вам! Я чувствую себя марионеткой, которой вертит каждый как захочет. Зачем все это? Вот Сид, который оказался Императором, зачем ему было мне лгать?
- Откуда ты это знаешь? - лицо доктора испуганно застыло, а сам он медленно опустился в кресло.
- Я прочитал в ГолоНете, - юношу удивила и, что скрывать, насторожила реакция врача. Он даже пожалел, что какая-то сила, - или Сила? - потянула его за язык. Конечно, настолько, насколько это было возможно в его состоянии: - Там были изображения.
- Та-аак, - произнес Линнард таким тоном, что даже Люку, пребывавшему в таком лихорадочном состоянии, когда напугать или вразумить почти невозможно, стало не по себе: - Чуть позже я поговорю со всей вашей теплой компанией. Думаю, пришло время ограничить вашу активность - например, посадить под домашний арест. Для прочистки мозгов. Простых СЛОВ вы, похоже, не понимаете.
- Док.
- После. Всё после, - Линнард встал, налил стакан воды, достал таблетку. - Пей.
- Что это? - спросил Люк.
- Пей! - с нажимом повторил врач и, только подождав, как Люк доверчиво ее проглотит и запьет водой,
