- А в какой каюте он, знаешь? - в вопросе была ирония. И настороженность.
- Знаю. Я вчера там была, - ответила она, не думая, как двусмысленно звучат ее слова.
- Когда? - Соло несколько напрягся.
- Ночью.
Хан спал с лица.
«Ох, какой же я идиот. Надеялся на что-то. На что? Я же видел, что они подходят друг другу. Одного круга, одинаково наивные и смотрящие на жизнь с идеалистических позиций».
- Что-то не так? - Лея внимательно наблюдала за ним.
- Нет, все нормально, - безразличным тоном. Не смотреть в глаза. Потому что там нечто, дающее надежду. А надеяться в его ситуации никак нельзя. - Как тебе Люк? - безразлично спросил он.
- А тебе?
Хан деланно пожал плечами, уставившись в дверной косяк.
- Неплохой парень. В других обстоятельствах, я бы с ним помотался по Галактике... с удовольствием.
- А со мной?
Перевести взгляд на нее.
- А ты бы хотела?
- А разве ты не знаешь?
- Не знаю, - честный ответ. Не часто он бывает честным. С ней - часто. А по-другому и не получалось. Правда, иногда выручает ирония. Но сейчас она куда-то делась. И без нее контрабандист чувствовал себя как без дефлекторов в астероидном потоке. Вот-вот и пробьет обшивку.
Лея продолжала неотрывно смотреть на него. И Хан внезапно, не выдержав, расплылся в широченной улыбке.
- Хан, обещай, что поможешь мне, - только тогда произнесла она.
«Парадокс: не красивая, не сексапильная, - но быть рядом приятно, наблюдать. Как глоток хорошего вина: воодушевляет и бодрит. И ситх его знает, почему так. Ученые говорят - химия. Нет, братцы. Была б одна химия, можно было наклепать пилюль таких и сидеть с ними перед зеркалом в одиночестве».
- А разве я не помогаю? - поднять левую бровь.
«Не может не ерничать. И в то же время, видел бы он свое лицо сейчас. Восторженное? Не то слово. Про такие лица говорят: просветлело. И в ответ только хочется улыбаться. И никуда не ходить. Просто остаться вдвоем. Говорить, не важно о чем. Просто быть», - но, вместо этого, принцесса вздохнула и слегка нахмурилась:
- Я беспокоюсь о Люке. Дело в том, что он вчера... ну, не важно, что произошло вчера, просто ему сейчас может быть несладко. Не прогуляешься со мной до него?
«Есть два типа женщин: одни чувственны, другие умны. Первые воодушевляют, сводят с ума. В их присутствии испытываешь восторг и необычайный душевный подъем. С этим ничего не может сравниться: ни когда тебе идет карта в игре, где ты вот-вот сорвешь джек-пот, и ты испытываешь азарт и радость; ни когда ты ускользаешь от погони, совершая невозможное. Это все бледная тень того, что испытываешь в присутствии чувственных дамочек. Правда, зачастую они бывают редкостными дурами. И стоит им открыть рот, как восторг вполне даже может испариться.
А вот со вторыми - интересно. Они пресноваты и могут вообще не волновать тебя, хотя такое трудно представить, что совсем ни-ни, но все-таки, большей частью они воспринимаются как-то бесполо. Однако - интеллектуально интересно.
Но вот чтобы все это разом сочеталось в одной... Такого я не припомню.
Или мне все кажется? Может, первое проявилось в Лее только из-за того, что мы побывали в переделке, и нам угрожала опасность? И сейчас угрожает? И все мое восхищение этой девушкой - просто древний инстинкт? Не путаю ли я природу с чувством? Почему я решил, что она - тот самый близкий человек, ради которого можно ограничить свою свободу? Что я чувствовал в самом начале знакомства?»
Соло попытался вспомнить, но, несмотря на то, что это было неделю назад, казалось, будто прошла вся жизнь. Лея смотрит на него, чего-то ожидая. Ах, да, ответа...
- В качестве кого? - съязвил Хан.
- В качестве взломщика дверей, - вернула ему она.
Улыбка Соло сошла сама собой.
«Неужели она его отвергла, а теперь... Нет, ерунда. Не обманывай себя, Хан: Люк подходит этой девушке куда больше тебя. Они... как будто из одной семьи вышли. Наверное, такой и должна быть настоящая любовь: не страсть, сметающая все на своем пути, а спокойное доверие, и понимание с полуслова. Одна душа на два тела...»
- Ну как, ты идешь?
- Куда я денусь? Я же спец по дверям, да и больше бандитов и воров на корабле нет.
Принцессу передернуло:
- Зачем ты так?
- А как? - в голосе появились грустные нотки. - Ведь ты не говоришь мне всего. Значит, я гожусь только в качестве подручной силы. Человека второго сорта. Которому не постигнуть чего-то возвышенного.
Лея вздрогнула. Упрек достиг цели. Она ведь только вчера размышляла, что Люк ее лучше понимает.
- Хан. Если все будет так плохо, как я предчувствую, я расскажу, обещаю.
Хан усмехнулся. Невесело:
- А если хорошо?
- Тогда рассказать должен будет Люк. Если захочет. Потому что это его тайна.
Девушка была серьезной. И без тени игры и интриг.
Соло смягчился.
- Это - правда?
- Да. Правда.
«Все будет в порядке!» Линнард невесело усмехнулся. Вот судьба его и наказала за столь опрометчивые слова.
Он получил результаты. Снова и снова перепроверил, убедившись, что никакой ошибки быть не может.
Мда. Ситуация.
Первоначально анализ принцессы Органы показался ему весьма знакомым. Как будто схожие показатели он уже недавно видел. О, если бы он остановился на спасительной мысли, что в последнее время через него прошел весь командный состав «Звезды Смерти».
Но пришла вторая мысль, что был еще один паренек с Татуина.
Линнард не любил двусмысленности, а потому пошел дальше. Мать Леи он знал. Так же, как и отца Люка. Оставался один шаг - сравнить Вейдера с Леей Органной и Люка Скайуокера с Падме Амидалой Наберрие.
И снова результат ошеломил врача.
Вывод: Лея и Люк брат с сестрой. Родные настолько, насколько могут быть родными дети от одних и тех же родителей. Да-да, отцом был Дарт Вейдер, а матерью сенатор Наберрие. Но как же это возможно? Люк родился двадцать лет назад. Принцесса Лея Органа младше своего брата на два стандартных года. Два стандартных года.
Не сходится. Ничего не сходится.
Он лечил Дарта Вейдера несколько лет, и мог поставить свою репутацию врача против дырявого сапога, - что в это время пациент меньше всего думал и имел возможность обзавестись новым ребенком. К тому же: к нему в реабилитационный центр никто не мог проникнуть извне. Обстановка была еще та: врач, пациент и мед.дроиды. Даже Император навещал их голографически. Подобные предосторожности, как тогда думал он, Линнард, были связаны с трудным состоянием Вейдера, с тем, чтобы условия были стерильны. К тому же - Император видная политическая фигура и все его передвижения тщательно отслеживаются. А Вейдер долгое время был тайной. Сейчас Линнард понимал, что такая безопасность была
