Вереница вопросов. Ответить на которые мог бы тот, кто сейчас отсутствует. Хотя врач и Сид тоже могли бы, по крайней мере, сказать: причем здесь Вейдер, - но отчего-то не желали.
- Люк, - Линнард прикусил губу, с трудом подавив желание погладить юношу по волосам. Оттолкнет. На беднягу свалилось слишком много и сразу. От Императорских «откровений» чуть не впал в ступор даже он, хоть речь шла и не о его родственниках. Да и знал доктор побольше. После рассказа Вейдера о себе, врач и предполагал нечто подобное. Но подозревать одно, а услышать - другое. Истина избитая, но, тем не менее, верная.
На данный момент в спектре эмоций Зейна Линнарда доминировала жалость. Причем он не мог точно решить, кого ему жаль больше. Люка, столь искренне горюющего у него на глазах... или его отца, спрятавшего боль за маской прожженного циника.
- Вы же тоже знали, - было сложно понять, что это: утверждение или обвинение. Возможно, у него просто совесть нечиста? Как бы то ни было, на данный момент Линнард решил жалеть того, кто рядом, и мягко возразил:
- Почти все услышанное было для меня новостью, - в ответ мальчик поднял на врача глаза, как-то неожиданно сделавшиеся по-старчески усталыми.
- Значит, вы не знали Энекина? - Зейн мысленно поблагодарил юношу за такую формулировку, позволяющую избежать лжи. Возможно, он еще будет корить себя за недомолвки, но - Люку на сегодня хватит. Кроме того, это дело Вейдера. Непохоже, чтобы Милорд пришел в восторг от такого числа желающих влезть в его частную жизнь. У всякого терпения есть пределы, а Линнарду совсем не хотелось быть той каплей, которая выведет ситха из себя.
- Лично - нет. Строго говоря, я и мои коллеги имели дело не с самими военными, а с отдаленными последствиями их деятельности. Видишь ли, в то время я был гражданским врачом, не имеющим прямого отношения к боевым действиям. А твой отец сражался на передовой, - тут Линнард присел рядом с Люком, так чтобы их глаза оказались на одном уровне. - Конечно, я слышал о нем. В то время Энекин был довольно известной личностью...
- Как Вейдер - сейчас? - перебил юноша. - Думаю, о нем не знают только в нашем захолустье.
- Ты скоро поймешь, что известность Милорда - весьма специфического рода. О нем предпочитают разговаривать шепотом. Главным образом - из суеверия, но... скажем так: его тоже есть в чем упрекнуть.
- Однако, те, кто так странно реагируют на мою фамилию, почему-то ставят его имя рядом с именем Энекина. В том или ином контексте. Милорд сказал, что они были дружны. Сид это косвенно подтвердил, но от его намеков все запуталось еще больше. А Бен Кеноби говорил, что Вейдер был его учеником и убил Энекина.
Вот как? «Интересная» точка зрения. И врач не утерпел:
- Неужели этот «Бен» сказал тебе много правды?
- Пожалуй, нет. Но я не могу отделаться от мысли, что и остальные меня просто путают. А на самом деле истина очень проста. Но я почему-то не могу ухватить суть намеков... такого раньше не было...
- Просто такой разговор будит в тебе слишком много эмоций. Речь ведь идет о твоем отце. Так что ты, уж прости, необъективен. Такие сильные чувства часто мешают не только логике, но и интуиции. Хочешь узнать мое мнение?
- Да.
- Похоже, что Вейдер действительно занял место Энекина. В силу обстоятельств, и - надо думать - без особой охоты. Мне кажется, что и Сид, и Милорд до сих пор переживают то, что случилось с твоим отцом. Каждый по-своему, но эмоции остались. Эти люди водят тебя за нос вовсе не из любви к искусству, а потому, что имя «Энекин» до сих пор не стало пустым звуком. Для них. Знаешь, порой сложно заговорить о чувствах. До такого надо дозреть. От себя скажу, что Скайуокер-старший был очень харизматичной фигурой. Прирожденным лидером. Вполне достойным стоять по правую руку от Императора - если принять на веру слова Сида о том, что твой отец поддерживал Империю. А Сиду ты веришь. В ЭТОМ - веришь, - тут Линнард поднялся на ноги и сделал пару шагов, продолжая рассуждения вслух: - Собственно, подобному раскладу мешал только Орден. И помешал, - Люк внимательно слушал доктора, как-то не торопясь с оценками. Так что пришлось продолжить: - Видимо, в этой истории не все ясно даже ее участникам - иначе разные ораторы не посылали бы тебя друг к другу за информацией. Ты слышал версию этого Бена. Слышал, что сказал Сид. Почему бы теперь не спросить Лорда Вейдера?
- Потому что его здесь нет.
- Люк... я очень, очень плохо отношусь к идее обсуждать людей за их спиной. Но мне почему-то кажется, что твой опекун и сам жаждет поговорить на эту тему.
- Тогда - почему он молчит? Ощущает себя в чем-то виновным?
- Скорее - затрудняется с подбором слов.
- Возможно. Но в итоге оказывается, что львиную часть информации о семье я получил от Сида, который, по его же собственным словам, тут вообще не при чем. Почти что «проходил мимо».
Ирония в словах мальчика была столь явной, что ее не заметил бы только слепой. Однако Зейн Линнард предпочел ответить на слова, а не на подтексты:
- Люк, ты напрасно спешишь с выводами.
«Глупости! Никуда он не спешит. Просто сомневается во всем, и во всех. Придется мальчику подыграть, озвучить вслух собственные догадки. Пусть уж сомневается по делу. В конкретных фактах. Тогда будет меньше обид на жизнь вообще и людей в частности».
- То, что Сид не принимал в тех событиях активного участия, еще не значит, что он ни при чем. Ты - умный мальчик, и наверняка понял, каков его стиль. Раздразнить. Подтолкнуть. Направить. Посмотри, что он сделал с тобой всего лишь несколькими намеками? Возможно, так было и тогда, - Зейн понял, что перестарался с критикой и попробовал по-иному: - Едва ли стоит ждать, что кто-то вот так возьмет и выложит тебе всю правду на блюдечке. Вероятнее всего, истина будет вырисовываться постепенно. Возможно, многое из того, что ты узнаешь, повергнет тебя в шок. Разозлит, расстроит, вызовет желание отомстить. Прошу тебя, запомни: каждый человек отвечает лишь за свои действия. Все участники тех событий принимали решение самостоятельно. И, как уже заметил покинувший нас рассказчик, за них заплатили.
- А я? Почему они не думали, каково будет мне... одному... - Люк задыхался от непролитых слез.
- Ты говоришь, как ребенок, - упрекнул его врач.
- Я и был ребенком! Почему, ввязываясь в эту авантюру, родители не думали обо мне? Я потерял их обоих!
- Люк, ты не справедлив. У меня тоже есть дети. И, как отец, авторитетно скажу: твои родители думали, прежде всего, о тебе. О мире, в котором тебе предстоит жить. О препятствиях, которые следует преодолеть, чтобы ты родился и вырос. Там была масса сложностей. Даже то, о чем ты уже слышал - слишком много для одной семьи. Джедаи были серьезной организацией. И слишком консервативной, чтобы легко отнестись к нарушению устава. А тут еще война и масса факторов, о которых мы вообще ничего не знаем.
- Итак, думая о моем благе, отец и мать оказались по разные стороны баррикад? Что же это за благо получается? Предел мечтаний, - выговорил Скайуокер с горьким сарказмом. И, помолчав, грустно добавил: - Почему они просто не могли договориться?
- Вопрос, лежащий в основе большинства конфликтов.
- И каков же ответ?
- Обычно - так получилось. Малыш, никому не под силу изменить прошлое. Так что - просто прими все, как есть, - и живи дальше. Безукоризненных людей нет. Все ошибаются, - такова наша природа. Но кто-то учится на своих промахах, а кто-то - злится на весь мир. Цена ошибки бывает очень велика. Но, если ты откажешься от жизненного урока, - выйдет, что плата отдана напрасно. Подумай об этом.
- Подумаю. И - спасибо вам, доктор. Хотя, по-моему, вы тоже знаете куда больше, чем говорите.
- Знаю, - не стал отпираться тот. - Но совершенно искренне думаю, что на сегодня с тебя достаточно откровений.
Скайуокер кивнул и вышел, не прощаясь. А Зейн подумал, что манеры мальчика начинают до боли напоминать Палпатина.
«Неужели мои слова пропадут даром, и юноша выйдет из этого испытания с горьким осадком - и даже
