фотографический аппарат и маленький дорожный мешок. Вместо альпенштока она держала в руках ивовую палку, с которой Нипуза содрала накануне кору. На девушке был скромный серый костюм, приспособленный для ходьбы по горам. Короткая юбка и отсутствие лишних складок и отделки давали полную свободу движениям.
Человек десять индейцев, несших на себе ее снаряжение, двинулись в путь под присмотром Дэла Бишопа за несколько часов до нее. Накануне, вернувшись с Мэтом Маккарти из сивашского селения, она застала у дверей лавки Дэла Бишопа, поджидавшего ее. Они живо поладили, ибо предложение его оказалось очень дельным и пришлось весьма кстати. Она отправлялась в глубь страны. Он также собирался туда. Ей несомненно понадобится помощь. Если она еще ни с кем не сговорилась, то он предлагает ей свои услуги. Он забыл сказать ей, когда вез ее на берег, что много лет назад он бывал в этих местах и знает их, как свои пять пальцев. Правда, он недолюбливает воду, а путь им предстоит главным образом по воде, но это не пугает его. Он вообще ничего не боится, а за нее готов пожертвовать последней каплей крови. Что же касается вознаграждения, то он будет вполне счастлив, если она, по приезде в Даусон, замолвит о нем словечко Джекобу Уэлзу и обеспечит его на год продовольствием. Нет, нет, она может быть совершенно спокойна, речь идет о простом одолжении. За все полученное он заплатит впоследствии, когда в его мешочке заведется немного золота. Ну, что же она думает об его предложении? Фрона, пораздумав, выразила свое согласие, и, прежде чем она успела позавтракать, Дэл Бишоп уже собирал носильщиков.
Фрона очень скоро убедилась, что двигается много быстрее большинства своих попутчиков. Все они были обременены тяжелым грузом и через каждые несколько сот ярдов останавливались, чтобы передохнуть. Тем не менее, ей пришлось напрячь все силы, чтобы не отстать от группы скандинавов, шедших впереди. Это были статные белокурые гиганты; каждый из них нес на спине добрую сотню фунтов, и все пятеро, кроме того, общими силами тащили за собою тележку, на которую было нагружено не менее шестисот фунтов. Их лица сияли солнечным смехом и жизнерадостностью. Тяжелый труд, казалось, был для них детской забавой, и они совсем не замечали его. Они перекидывались шутками друг с другом и с прохожими на непонятном языке, и их мощные груди трепетали от раскатов смеха. Люди уступали им дорогу и провожали их завистливыми взглядами, ибо они шутя взбегали на подъемы тропы и легко спускались вниз, грохоча по скалам окованными железом колесами. Потонув в темной полосе леса, они вышли на берег реки у самого брода. На песчаной отмели лежал лицом вверх утопленник; его остановившиеся немигающие глаза были устремлены прямо на солнце. Какой-то человек, не переставая, задавал раздраженным голосом один и тот же вопрос: «Где его товарищи?» Двое других, сняв свои тюки, самым хладнокровным образом составляли инвентарь имущества покойного. Один громко называл предметы, а другой записывал их на клочке грязной оберточной бумаги. Мокрые, разбухшие письма и расписки валялись кругом на песке. Несколько золотых монет были небрежно брошены на белый платок. Другие золотоискатели, сновавшие взад и вперед по реке в челнах и яликах, не обращали никакого внимания на то, что происходило на берегу.
При виде этого зрелища лица скандинавов на мгновение омрачились. «Где его товарищ? Неужели у него нет товарища?» — спросил их сердитый человек. Все трое покачали головами. Они не понимали по- английски. Они вошли в воду и двинулись вперед, расплескивая ее вокруг себя. Кто-то предостерегающе закричал им с противоположного берега; они остановились и посовещались между собой. Затем снова двинулись дальше. Те двое, что составляли инвентарь, повернулись к реке и стали смотреть им вслед. Вода не доходила великанам до бедер, но быстрое течение заставляло их пошатываться, а тележка то и дело поддавалась в сторону. Однако худшее было уже пройдено, и Фрона невольно вздохнула свободнее. Тем двум, которые шли впереди, вода доходила теперь только до колен, как вдруг у ближайшего к тележке лопнул на плече ремень. Тюк, который он нес на спине, сразу сполз на сторону, нарушая его равновесие. В тот же момент его товарищ поскользнулся, и они сбили друг друга с ног. Двое других, шедших позади, тоже упали, тележка опрокинулась, и течение увлекло ее от брода в глубокое место. Первые двое, которым удалось было выбраться из воды, бросились назад и ухватились за ремни. Усилие было героическое, но, несмотря на всю богатырскую мощь этих людей, задача оказалась им не по плечу, и течение дюйм за дюймом стало увлекать их вниз.
Тяжелые тюки тянули их ко дну. Только одному из них — тому, у которого лопнул ремень, — удалось снова подняться на поверхность, но он поплыл не к берегу, а вниз по реке, стараясь держаться вместе с товарищами. В нескольких сотнях футов ниже по течению поток разбивался о зубчатый скалистый риф, и там через минуту всплыли несчастные. Первой показалась тележка, по-прежнему нагруженная своей тяжелой поклажей. От толчка одно колесо ее разлетелось в щепы. Она несколько раз перевернулась и снова исчезла под водой. Люди в самом беспомощном состоянии последовали за ней. Они разбились о подводную скалу и пошли ко дну все, кроме одного. Фрона, сидя в пироге (около десятка лодок уже спешило на помощь погибающим), видела, как он хватался за скалу окровавленными пальцами. Она видела его мертвенно-бледное лицо, на котором отражались муки последнего отчаянного усилия. Но силы изменили ему, и его отбросило в сторону как раз в тот момент, когда освободившийся от поклажи товарищ, плывя изо всех сил, уже добирался до него. Скрывшись из виду, они глубоко нырнули и снова показались на минуту, все еще продолжая бороться в мелком месте потока.
Пирога подобрала единственного удержавшегося на воде, а все остальное бесследно исчезло в длинной ленте глубокого и быстрого течения.
Добрых четверть часа лодки тщетно шныряли вокруг, пока не нашли, наконец, их тела в одном из водоворотов. С проходившей мимо лодки взяли буксирный канат, и пара лошадей, выпряженных из обоза на берегу, вытащила на отмель ужасный улов. Фрона посмотрела на пятерых юных богатырей, лежавших в иле с переломанными костями, разбитых и истерзанных. Они все еще были запряжены в тележку, и жалкие, уже никому ненужные тюки по-прежнему держались у них за спиной. Шестой сидел около них, совершенно оглушенный, с сухими глазами. А в двадцати шагах от этой группы по-прежнему беспрерывной волной катился живой поток, и Фрона, слившись с ним, снова двинулась в путь.
Темные, поросшие хвоей горы тесно смыкались в ущелье Дайи, и ноги людей месили сырую, не согретую солнцем почву, оставляя за собою топкое, грязное болото. Каждая следующая партия прокладывала новые тропинки, и множество их переплеталось густой сетью, разбегаясь по всем направлениям. Пустившись по одной из таких тропинок, Фрона наткнулась на человека, небрежно растянувшегося в грязи. Он лежал на боку, раскинув ноги; одна рука, придавленная большим тюком, была подвернута под туловище. Щека его безмятежно покоилась в грязи, и на лице отражалось полнейшее довольство. Увидев ее, он осклабился, и глаза его весело заблестели.
— Как раз вовремя вы подоспели, — приветствовал он ее, — я уже добрый час поджидаю вас здесь. Вот-вот, — продолжал он, когда Фрона нагнулась над ним, — развяжите-ка только этот ремень. Подлая штука! Я никак не мог добраться до него.
— Вы ушиблись? — спросила она.
Он освободился от ремней, встряхнулся и пощупал подвернувшуюся руку.
— Все в порядке. Прочна, как доллар. Благодарю вас. Даже синяка не найдется.
Он потянулся и вытер свои грязные руки о нижние ветки сосны.
— Не повезло мне! Хотя, признаться, я славно отдохнул, так что и огорчаться-то, выходит, не из-за чего. Зацепился об этот корень и поскользнулся. Шлеп! Шлеп! И бац — полетел в грязь, да упал так неловко, что никак не мог достать рукой пряжку ремня. Вот и пролежал здесь битый час, потому что все идут нижней тропой.
— Но почему вы не позвали кого-нибудь на помощь?
— Чтобы заставить людей карабкаться ко мне наверх, когда они и так из сил выбиваются? Ни за какие коврижки! Дело-то пустячное. Если бы кто-нибудь заставил меня лезть в гору только потому, что он поскользнулся, я бы помог ему, как полагается, выбраться из грязи, ну а потом дал бы ему такого подзатыльника, что он снова окунулся бы в нее. К тому же я был уверен, что кто-нибудь обязательно изберет мой путь.
— О, вы справитесь, — воскликнула она, повторяя любимое выражение Дэла Бишопа. — Вы справитесь в этой стране!
— Черт возьми! — отозвался он, взваливая на спину свой тюк и снова пускаясь бодрым шагом в путь. — По крайней мере, отдохнул хорошенько.
