произнесла она хрипловатым голосом. – Просто не могу. Я вижу его счастливую улыбку, я слышу его смех, я просто наблюдаю за ним и понимаю, что больше не могу. Он сломал мою жизнь, но так до сих пор и не был призван к ответу. Не хочу оставлять это так. И, если ты не со мной, то ты против меня, Эш.
– Я с тобой, – произнес он.
Аманда слабо улыбнулась. Совсем чуть-чуть. Едва приподняла уголки губ, но это была одна из самых ценных для Эштона улыбок. Искренняя.
– Мне не на кого больше надеяться. У меня есть только ты. И только я.
– А вместе мы – сила, – улыбнулся Эштон в ответ.
– Да.
Аманда прикоснулась к его руке, осторожно переплетая его пальцы со своими. Эштон крепко сжал её ладонь, давая понять, что девушка не одинока. Она снова улыбнулась, но больше ни слова не проронила. Вновь закрыла уши наушниками и погрузилась с головой в мир своей откровенно мрачной музыки, от которой у Эштона волосы дыбом вставали.
Аманда торопилась, едва ли не бежала.
Нужно было попасть домой, как можно раньше. Пока стихия не разыгралась в полную силу. Пока только редкие капли падали на асфальт, время от времени слабые порывы ветра колыхали ветки, небо уже стало серым. Его постепенно затягивали тучи.
Как назло, все пошло не так, как они планировали с самого начала. Все началось с опозданием. Прогон, за ним ещё один. Аманду к концу репетиции даже начало подташнивать от всех тех действий, что она должна была делать на сцене. Она и так идеально знала свою роль, она знала, что и когда нужно делать. Ей не нужна была эта репетиция. Аманда не сомневалась, что и так сыграла бы на отлично. Это был её спектакль, это была её роль. У нее все получалось естественно и органично, слова сами собой всплывали в памяти, не нужно было делать томительные паузы, не предусмотренные сценарием, чтобы вспомнить текст.
Ролью нужно проникаться. Вживаться в нее от начала и до конца.
Как только услышишь имя героини, нужно стать ею, а о себе настоящей забыть, только тогда все получится.
Аманда всегда перечитывала сценарий несколько раз.
Один раз читала непосредственно текст, при втором прочтении старалась выявить скрытые доселе факты. Увидеть все то, о чем сказано между строк. Иногда именно там и прячется весь смысл поведения героини в той или иной ситуации. Излишняя прямолинейность никогда не была сильной стороной драматургов. Они были иносказателями. И каждый актер, как личность творческая, должен был понимать задумки авторов, а не просто повторять слова, не понимая того, о чем говорит, зачем и для чего. Это все нужно было пропускать через себя. Неоднократно.
Правда, и избавляться от своего альтер-эго следовало так же стремительно, как и родниться с ним. Отыграть роль, прожить жизнь, снова стать собой.
У Аманды уже изрядно болели ноги. Она жалела, что на репетицию надела туфли на высоком каблуке. Просто она купила их совсем недавно, они были потрясающе красивыми, на её взгляд, а выбраться в них она пока никуда не успела. Вот и решилась пойти на репетицию в них. Удобные, практичные и почти ставшие для её ног родными кеды остались дома. Сейчас у Аманды было совершенно иное настроение. Ей хотелось быть леди, а не девочкой с мальчишескими замашками.
Ради такого случая, она и оделась соответствующе.
Рубашка с галстуком, шорты, плащ, которым Аманда тоже никак налюбоваться не могла. Он, на самом деле, был для нее верхом дизайнерского искусства. Яркий, красный, привлекавший внимание. Не обыденный черный, серый или бежевый. Нет, на такие расцветки она и смотреть не стала бы, а вот на красный купилась незамедлительно.
В руках у неё был зонтик. Такой же ярко-красный, как и плащ.
Цвет крови, как неосторожно заметил тогда кто-то.
Если бы он только знал, что его слова окажутся пророческими.
Родители в тот вечер были заняты. Ужинали со своими деловыми партнерами. Эштон вновь искал приключения на свою голову, старательно обхаживая очередную «принцессу», которая на деле оказалась не так прекрасна, как виделась изначально. Она была самой обыкновенной, неинтересной, а временами откровенно глуповатой. Но в тот момент Эштон считал её королевой своей жизни, волочился за ней, трогательно ухаживал и пытался добиться взаимности. Надо сказать, именно в тот вечер у него получилось.
Пока Эштон очаровывал свою девушку, а потом пожинал плоды трудов своих, занимаясь с ней сексом, Аманда умирала в грязной подворотне, истекая кровью. Дождь смывал кровь. Смешавшись с водой, она текла по асфальту. Бледно-розовые струйки, стекавшие по коже на асфальт. Расширенные от боли зрачки и желание умереть поскорее, только бы больше не чувствовать того, что с ней происходит. Только бы больше не было боли. Только бы никогда не повторилось это всё.
Её сердце, верившее в людей, было разбито в тот вечер. Да так потом никто и не склеил.
На всю жизнь у нее остались воспоминания в виде уродливых тонких шрамов по всему телу. Пока они были ещё свежими. Их было много. Очень-очень много.
Аманда поняла, что теперь её удел – одежда с длинным рукавом и юбки в пол. Только так она сможет скрыть свои шрамы, только так она перестанет ужасаться, каждый раз ненароком ловя в зеркале свое отражение. Раньше у нее была молочная кожа, идеальная, без единого изъяна, а теперь от нее осталось лишь воспоминания.
Вообще-то Аманда легко могла избавиться от них. Средства позволяли, и родители обещали найти ей хорошего врача. Но Аманда неожиданно повела себя непредсказуемо. Она заявила, что не станет сводить шрамы до тех пор, пока виновник её страданий не будет наказан.
Он так и не получил по заслугам.
Он до сих пор гулял по свободе. Был счастлив и ни о чем не жалел.
Встречаясь с ним на переменах, Аманда всегда смотрела ему в глаза, стараясь найти там, хотя бы на самом дне, сожалению о произошедшем. Но он только презрительно хмыкал и бросал небрежно:
– Живучая, принцесса.
– Сдохни, тварь, – шипела она сквозь зубы.
Он смеялся и слал ей воздушные поцелуи.
Она отправляла его в дальние дали известным жестом.
Аманда никак не могла забыть тот день и тот дождь...
Помнила, как шла, не оборачиваясь по дороге. Как услышала, что кто-то идет за ней и попыталась оторваться от преследователя. Плутала по городу, стараясь затеряться среди улочек. Старалась контролировать свой страх, не давая ему вырваться наружу. Все время успокаивала себя, говоря, что мысли о преследователе – игры подсознания. Но правда оказалась жестокой.
Окончательно убедившись, что это её «ведут», Аманда побежала. Не раздумывая. Не снимая неудобную обувь. Раньше удача всегда улыбалась девушке. В этот раз она тоже надеялась на удачный исход, но сама же себя и загнала в ловушку.
На улице уже стемнело окончательно.
Аманда бежала, не разбирая дороги, мысленно костеря себя на все лады за то, что, отправляясь на репетицию, не позаботилась о своей безопасности. У нее не было при себе сумочки, а, следовательно, не было и ножа для бумаг, который она всегда носила с собой, в целях самообороны, разумеется. Она всегда опасалась чего-то подобного, а в тот день проявила небывалую беспечность.
Телефон сел и не подавал никаких признаков жизни. Всё и все играли против Аманды.
Каблук зацепился на выбоину в асфальте, и девушка, коротко вскрикнув, упала. Надежды оторваться и скрыться от преследователей не осталось. При падении Грант неслабо ударилась, разбив в кровь колени, из раны на подбородке сочилась противная, липкая жидкость. Аманда умудрилась распороть себе кожу валявшимся на дороге осколком. Он был мелким, но Аманда по закону подлости на него налетела.
Зонтик отлетел в сторону, и теперь она даже приблизительно не знала, где искать свою вещь. В мозгу лихорадочно билась одна и та же мысль: «Не спастись. Не спастись». Аманда пыталась избавиться от
