или же в разных местах.
Это была самая крепкая родственная связь из всех возможных.
Это было настоящее единство.
Но не зря говорят, что со временем все исчезает и сходит на нет. Дружба, любовь, нежность и забота однажды уходят, не назвав пункт назначения, в который отправились. Все ослабевает, а со временем, возможно, исчезнет полностью. Вот и их родственная связь ослабела. Когда Аманде было плохо, Эштон ничего не почувствовал. Ему в тот вечер судьба улыбалась, а вот Аманде показала уродливый оскал с почерневшими зубами, мерзкий, отталкивающий, ужасный.
Забыть и не вспоминать. Никогда не вспоминать.
Первое время Аманда жила с такой установкой на будущее. Ей хотелось вновь вернуться к нормальной жизни, обрести себя прежнюю. Уверенную в себе, задорную, смешливую. Пусть не всем она открывалась с этой стороны, только самым дорогим и близким, но ведь открывалась же... Теперь она и сама не помнила, каково это – улыбаться от счастья, а не оттого, что не хочется расстраивать близких людей, которые устали видеть слезы в уголках глаз. Иногда ей удавалось обвести всех вокруг пальца. Во всяком случае, играя свой жизненный спектакль, Аманда была в этом уверена.
Но, поднимая глаза, и сталкиваясь с изучающим взглядом напротив, понимала: она стала плохой актрисой. Её обман раскрыт, и маска сорвана.
Эштон знает правду. Он чувствует все, что творится у нее в душе. Но тоже старательно делает хорошую мину при плохой игре.
Он никогда не пытался заговорить с сестрой на эту тему. Понимал, что все равно ничего не добьется. Все обязательно закончится грандиозным скандалом. Есть такие вещи, когда можно проявить любопытство и попытаться вытащить наружу чужие переживания, получив за это в ответ «спасибо». Бывают и такие, когда за каждый неосторожно заданный вопрос можно получить истерику в ответ. Это как раз и был их с Амандой случай. Эштон прекрасно чувствовал настроения сестры, потому и не лез со своим состраданием, оно все равно не могло ничего изменить.
На самом деле, это был первый и единственный случай, когда Эштон совершенно не понимал свою сестру. Он пытался ставить себя на её место, но все равно не видел в произошедшем ничего сверхъестественного. Бывают случаи и хуже. Здесь же... Тоже отвратительная ситуация, но спасибо, что хоть жива осталась. Иным и такая удача не улыбается. К подобным выводам приходил Эштон-прагматик. Эштон в ипостаси любящего брата придерживался иных взглядов.
Он и сам готов был растерзать тех людей, что причинили боль его сестре, заставив страдать.
– Чему планируешь посвятить день? – поинтересовался Эштон осторожно.
Его сестра в последнее время потеряла интерес ко всему. Практически перестала читать, хотя раньше книга была ей верной спутницей; перестала смотреть фильмы. Только и делала, что слушала мрачные песни, внушавшие мысли о том, как ужасен этот мир; за собой ухаживать перестала.
Раньше Аманда много времени проводила перед зеркалом. Была самой настоящей женщиной в привычном понимании этого слова. Она обожала наряды; могла долго-долго крутиться перед зеркалом, выбирая себе нечто сногсшибательное, любила косметику, восхищалась красивой обувью. Но в какой-то момент все краски в её жизни поблекли, от прежнего рвения не осталось ничего. Она делала все на автомате, без прежнего куража, без особого вдохновения.
В былые времена Аманда часто говорила, что быть женщиной – искусство. Это тоже, своего рода, роль. Сложная, многогранная. Нужно быть всегда на высоте, уметь преподнести себя, подать в обществе, постоянно играть роль слабой, томной ромашки, которой требуется защита. При этом слабый пол давно перестал быть слабым, и Аманда знала это по себе. Она не любила излишне слащавых девушек, что окружали её, называли себя «подругами», на деле ненавидели и мечтали улучить момент, чтобы вогнать ей нож в спину по самую рукоятку. Они все были какими-то... куклами, скорее всего. Иного слова Грант подобрать не могла. Нет, она никогда не говорила, что косметика, красивая одежда и стремление привлечь к себе внимание противоположного пола – это плохо. Это было само собой разумеющееся, вполне нормальное желание, присущее любой девушке. Но во всем и всегда нужно знать меру.
Иногда лучше меньше, да лучше.
Такое окружение раздражало Аманду.
А вот Эштон был от него в восторге. Почти все девушки у него были, как под копирку. Эти самые куклы, без искорки в глазах, без жизни. Слепое копирование стиля звезд, обожание и подражание моделям с обложек глянцевых журналов, которые всегда ценились у молодежи выше, чем чувство собственного стиля. Подростки, в большинстве своем, тем и отличаются, что не вырабатывают свой неповторимый стиль, а хотят быть похожими на людей, попавших на первые полосы газет и журналов.
То, что индивидуальность всегда ценилась выше массовости, доходит до них позже, гораздо позже.
В юности же стремление выделиться из толпы чаще всего оборачивается прямо противоположным результатом. Девушки читают советы из глянцевых журналов, и потом пытаются проверить все советы оттуда на себе. В ход идет мамина одежда, из маминых же косметичек извлекается вечная классика – красная помада, что призвана свести с ума любого молодого человека, а на деле, обычно вызывает у него только приступы неконтролируемого хохота. Во всяком случае, если этой помадой накрашены губы девушки лет четырнадцати.
– Я не знаю, – честно призналась она. – Просто прогуляюсь по городу. К вечеру обязательно вернусь домой, так что, если у тебя какие-то дела...
– Дел у меня никаких нет. Думаю, ты не станешь возражать, если я составлю тебе компанию?
– Слушай, Эш, – задумчиво протянула Аманда. – А когда мы последний раз выбирались куда-нибудь вдвоём?
Эштон задумался на время.
Это было давно. Очень давно. Он даже позабыть успел.
– Не помню, – ответил спустя пару секунд раздумий.
– Вот и я не помню, – вздохнула девушка. – Куда уходит наше детство? Куда исчезает наша дружба?
– Она никогда никуда не исчезнет, – решительно заявил Эштон. – Для меня никогда не будет в этом мире человека ближе и роднее, чем моя сестренка.
– Правда?
– Правда.
– Честно?
– Честно-честно.
Эштон наклонился, запечатлевая на лбу сестры целомудренный поцелуй.
– Всё будет хорошо, – произнес чуть тише.
– Я хочу отомстить, – выдохнула Аманда и вновь замерла, ожидая реакции на свои слова.
– Обязательно отомстим. Только, пожалуйста, не пори горячку и не торопи события. Однажды все будет.
– Конечно, – фыркнула девушка. – Будем верить в мифическое правило кирпича.
– Что за правило? – растерянно выдал Эштон.
– Кирпич падет на голову обидчика, когда он будет меньше всего этого ждать, – с пафосом и желчью в голосе отозвалась Аманда.
В этот момент ей казалось, что Эштон просто над ней издевается. Пытается заговорить зубы, чтобы на время она позабыла о своем несчастье.
Но до тех пор, пока обидчик не будет наказан, девушка не собиралась расставаться со своими планами мести.
Как и все люди, чья душа требовала мести, она была порывиста в движениях и совсем не думала о последствиях. О том, что станет с её жизнью после того, как она провернет свою операцию. Эштон данный момент из вида не упускал, потому и старался обезопасить сестру, заставить её на время отложить все, что она задумала и не делать поспешных выводов. Да даже в это самое, пресловутое правило кирпича поверить, только не совершать ошибок, что могут сломать ей жизнь.
– Родители ничего не предпринимают, ты ничего не хочешь делать. А я не могу больше ждать, –
