А. Ю. Милитарев
АНРИ ЛОТ О ЯЗЫКЕ И ПИСЬМЕННОСТИ ТУАРЕГОВ
Анри Лот — фигура уникальная в тех областях знания, которые французы называют «науками о человеке». Во второй половине XX в., когда девизом, начертанным на знамени науки, стала «специализация», т. е. выделение, обособление, встречаются еще люди, ученые в том числе, живущие как бы в ином измерении. Когда смотришь, как они тихо и несуетно строят целостный дом своего — и нашего — познания, соизмеряя фундамент с грунтом, дверь с дорогой, крышу с небом, начинаешь догадываться, что отличает движение вверх от движения вперед. Анри Лот не разделяет, он соединяет. В себе — профессионального этнографа, археолога, путешественника, сказочно удачливого искателя наскальных рисунков и еще более сказочно двужильного их копировальщика. В «объекте исследования» — прошлое и настоящее, древние фрески на скалах Сахары и сегодняшних тяжко страдающих от засухи ее сыновей и дочерей. В аудитории, к которой он обращается, — ученых-коллег, черпающих из его работ ценнейшую информацию, и «рядовых» читателей, чьи сердца не очерствели к судьбам других народов…
Лот, однако, не бесплотный идеал ученого мужа, изрекающего сплошные истины. В его трудах немало спорного, встречаются и ошибочные суждения, и устаревшие идеи. Его широта, целостный охват предмета исследования имеют и слабую сторону — необъятного не объять, где-то явно не хватает специальных знаний. Тогда именно узкому специалисту и необходимо вмешаться с дополнениями, исправлениями, альтернативными подходами к проблеме; не только научные достижения, но и ошибки такого ученого, как Лот, дорого стоят — они не должны остаться в науке непрокомментированными. В роли такого узкого специалиста и выступает автор настоящего послесловия-специалиста по берберскому и туарегскому сравнительно-историческому языкознанию, области по своей специфике чрезвычайно коварной и вместе с тем глубоко притягательной для неспециалиста — этнографа, археолога, историка.
«Язык, на котором говорят туареги, носит название тамахак или тамашек, — пишет А. Лот, — в зависимости от того, какие племена говорят на нем — сахарские или сахельские›.
Это утверждение нуждается в уточнении. На всех языках берберской семьи, за исключением языка кабилов Алжира (самого большого по численности берберского этноса Северной Африки) и нескольких восточноберберских языков, сохранившихся в оазисах Египта (Сива) и Ливии, самоназвание народа, на них говорящего, — имазигхен (imaziyen). Это — множественное число от амазигх, т. е. «бербер». Последним термином пользуются арабы (он либо образован от арабского глагола барбара ‘реветь, блеять, бормотать, говорить невнятно’, либо происходит из греческого барбарой и заимствованного из греческого латинского барбари ‘варвары, чужеземцы’) и вслед за ними европейцы; сами «берберы» так себя назовут только в разговоре с иностранцем, который может не знать их подлинного самоназвания.
От древнего этнонима амазигх, по всей видимости возникшего еще в праберберском языке (существовавшем как единый язык вплоть до последней трети II тысячелетия до н. э.) и засвидетельствованного в форме максии у Геродота, мазикии в других античных источниках, происходит и общее для большинства берберских народов название языка — тамазигхт, состоящее из основы мазигх и конфикса тa…т. В южноберберских языках, больше известных как туарегские, общеберберский звук «з» в одних из этих языков перешел в «ж», в других — в «ш», в третьих — в «х». Отсюда название языка тамазигхт в одних туарегских языках или диалектах звучит как тамажек, в других — как тамашек, в третьих — как тамахак (в конце слова звук [у], что-то вроде украинского «г», который мы условно передаем по-русски как «гх», переходит в гортанное «к», для простоты передаваемое русской буквой «к», полностью ассимилируя суффикс -т). Тесная группа диалектов туарегов Ахаггара, Тассилин-Аджера, племени таитоков и еще нескольких мелких племен носит название тамахак именно потому, что во всех этих диалектах, а следовательно, и в их общем языке-предке старое общеберберское «з» стало произноситься как «х». В Сахаре распространена вся группа диалектов тамахак. Однако там же, в Сахаре, к северо-востоку от носителей тамахака, в оазисе Гат (в нашей передаче — Гхат [?аt]), говорят на туарегском языке, называемом разными источниками тамаэик, тамажек или даже тамаджек, но не тамахак. В Сахеле же, т е. в зоне, примыкающей к пустыне с юга, разные туарегские диалекты называются тамашек и тамажек. Кстати, Анри Лот, упомянув в главе, посвященной языку, два названия разных туарегских языков — тамахак и тамашек (мы теперь знаем, что есть еще и тамажек), по всей книге пользуется этими названиями практически произвольно, приводя, скажем, слово из языка тамахак, но называя этот язык тамашек, и наоборот. Путаница в названиях туарегских языков, ставшая дурной традицией в исторических и этнографических (и даже в некоторых лингвистических!) трудах, тем более удивительна, что их предок — общетуарегский язык распался на диалекты примерно в IV в. н. э., а значит, генетически наиболее удаленные друг от друга туарегские языки, скажем групп тамахак и тамашек, различаются так же, как русский и польский или румынский и португальский. Представим себе труд, где приводятся русские слова в качестве примеров из польского языка!
«Названия гир, гер, н-гер (нигер), Абалесса, Илези, означающие соответственно „приток, река, обработанный участок, возвышенность, окруженная низиной“, встречаются в текстах Плиния, Птолемея и других авторов и предстают как самые древние известные нам слова берберского языка, относящиеся к старой топонимике Сахары, используемой и поныне», — пишет А. Лот. Но, строго говоря, в текстах Плиния Старшего («Естественная история›) и Клавдия Птолемея («Руководство по географии») встречаются не современные топонимы, а похожие на них названия, в данном случае у Плиния — Алазит и Вальса, которые Анри Лот на редкость удачно отождествляет соответственно с современными Илези, или Иллизи, и Абалессой. Удачно — это лишь значит, что фонетическая сторона сопоставлений вполне правдоподобна, независимо от того, происходят ли сами топонимы Илези и Абалесса из «значимых» берберских слов (на языке ахаггар абелес действительно означает «обрабатываемый участок местности», причем слово это устаревшее, почти неупотребительное) или нет; отметим при этом, что ни о какой точной локализации указанных географических названий по тексту Плиния пока речи быть не может, и если отождествление Лота верно, то оно — очень важная ниточка для распутывания сложнейшего клубка топонимов и этнонимов, приводимых Плинием.
Что касается названий гир и гер, то они сопоставимы с туарегскими словами со значением «большая река, озеро, море» (ахаггар згарау, языки аир и восточный тауллеммет — агарау и др.), и в частности «река Нигер», однако с той оговоркой, что в туарегском здесь основа гарау, а у Плиния — гер/гир, т. е. сходство отнюдь не полное; отметим, кстати, что с восточных отрогов Высокого Атласа берет начало река под названием Гир. Никакого н-гер у античных авторов, естественно, нет, а есть название р. Нигер,
