— А на эмоции теперь проверь! — приказал коммерческий директор.
— А! Понял, — Виталик потянулся к сканеру эмоций. — Нет, не понял. Опять мимо. Сам смотри.
Виталик указал пальцем на мониторчик сканера, на серо-лиловый, с белёсыми разводами, квадрат.
— Так ты, наверное, сломал! Ты всё испортил! Из-за твоих манипуляций теперь не работает ничего! — скрестив на груди руки, прошипел Цианид.
— Точно! — ввернула Галина. — Мы ему целую кучу контактов приволокли — и всё мимо! Так не бывает!
— Подождите, но разве хоть кто-то из вас — Разведчик? — вмешался Денис, но его не слушали.
— Дармоед!! Халтурщик!! Ничего нельзя доверить — всё сломает! — гремел Константин Петрович.
— А ещё извиняться нас заставлял!! Да ты сам перед нами сейчас извинишься! — напирали сёстры Гусевы.
— Ага, конечно. Непременно, — Виталик, сохраняя остатки самообладания, держал круговую оборону. Но когда к Константину Петровичу присоединяются Бойцы — справиться с ними невозможно. Даже если на твоей стороне безмолвный и правильный Денис. Кровопролития он не допустит, и то хорошо — но пока дело не дошло до драки, будет спокойно стоять и слушать, как ни за что ни про что Техника поливают грязью.
И только появление Шурика спасло ситуацию.
— Привет, — улыбнулся он, — а я вот, кажется, эмоцию нашел.
— Ненавижу вас всех! — закричал Виталик, но контакт у него взял.
— Саша, а ты на часы смотрел перед выходом из дома? — ласково спросил Константин Петрович.
— Но я же вот эмоцию…
— Ничего не выйдет. Виталик сломал прибор. Так что доказательств у тебя нет, а опоздание — есть.
— Оба-на… — протянул Виталик, и даже поскрёб ногтем мониторчик сканера. — Грусть. Такая грусть, что мне самому грустно стало. Шурик, ты гений и спасительный ангел. А вам, неудачники, я имею сказать, что ничего не ломал!
— Так это ты его на эмоции настроил, а с желаний — сбил! — заметил вредный Константин Петрович.
— Шурик, у тебя с собой датчик какой-нибудь есть рабочий? — спросил Виталик.
— Ну, только который про ранцы. Надо?
— Давай! Чисто чтоб не было наездов не по делу.
Техник вставил контакт в гнездо. Пощёлкал по клавишам. И продемонстрировал общественности распечатку.
— Вот! Что и требовалось доказать. Всё работает. Всё отлажено. Просто не надо браться не за своё дело. Особенно в слишком весёлом состоянии сознания.
— Ну, ты, — вяло возмутилась Галина, но сестра дёрнула её за рукав, указывая взглядом на Цианида — мол, не при нём же такие вещи обсуждать!
— Но как же так, — протянул Константин Петрович, — ведь человек не просто так мне встретился. У него были эмоции. Или желания. Он с крыши чуть не спрыгнул, да я не дал. Не бывает же, чтобы с крыши прыгали просто так?
— Просто так — не прыгают! — со знанием дела, будто он по три раза на дню сам прыгал с крыши, ответил Виталик. — Но желания и эмоции тут ни при чём. И если люди ведут себя странно — это ещё не значит ничего. Может быть, они по жизни странные!
— То есть, я не стал Разведчиком? И вообще тупо истратил контакт? — дошло до коммерческого директора. Он начал задыхаться. Ослабил узел галстука, впился пальцами в запястье, силясь нащупать пульс.
— Костя. Ты, может быть, жизнь человеку спас, — тихо сказал Шурик.
Не помогло. Не услышал. Не захотел слышать. Упал на стул и медленно начал угасать.
— Перевожу с человеческого на цианидовский! — сжалился Виталик. — Ты сэкономил целую чью-то жизнь! А жизнь человека стоит дороже, чем контакт.
— Да… Ну… Наверное, — поднялся со стула Константин Петрович. — Но контактами разбрасываться было необязательно! Не нужны были такие жертвы для спасения этой жизни.
— Хорошо работаем, — подвёл итог Виталик. — У нас уже есть ярость, грусть и тоска. Давайте по позитивчику теперь вдарим, а?
— Вот, а мы о чём! — встрепенулась Галина, но сестра снова остановила её.
— Я так и не понял, чем грусть отличается от тоски, — признался Денис. — Зачем их разделили?
— Грусть — это горе, — пояснил Шурик. — Самый близкий человек предал — это беда, и это объективно очень плохо. А тоска — это скука. Скука на пустом месте. «Ах, что-то мне ничего не хочется, уговаривайте меня все». При одинаковых внешних проявлениях внутри всё совершенно по-разному. Грусть нуждается в помощи, в любой человеческой помощи извне. А тоске нужен смысл. И смысл она должна найти сама.
— Ну, с грустью и тоской ещё понятно, понятно даже, как их вытащить на общую сходку, — пробормотал Виталик. — А вот страх меня страшит. Испугается же и не пойдёт на контакт.
— Надо думать. Надо продумывать подходы! — сжал кулаки Константин Петрович и снял защиту.
В кабинет заглянула Наташа.
— Ребят, есть у кого-нибудь знакомый психолог, который работает со страхами?
— С кем? — переспросил Виталик.
— Страх! Чувство такое. Подруга подруги звонит. Выручать надо. Повспоминайте, ага?
— У нас есть прибор. Который отлично работает с этим чувством! — сказала Галина, указывая на сканер эмоций.
— Шурик! — скомандовал Константин Петрович.
— Я!
— Возьми у Наташи координаты и свяжись с клиентом!
— Почему я-то?
— Ну, какие психологи из остальных? Сам посмотри на нас.
Ранней весной, когда только-только растаял снег, Джордж с Еленой Васильевной задумались о летней веранде. Которую завести очень хотелось, но было решительно негде устраивать. Тротуар оказался слишком узок, а двор много лет назад превратился в свалку, все жильцы пробегали его, закрыв глаза, и уж конечно никто не стал бы сидеть и наслаждаться кулинарными шедеврами, любуясь столь сомнительным видом. «Не будет толка с наших людей, пока им по голове не надавать. Надо их штрафовать и расстреливать. Сначала — расстреливать, потом — штрафовать. Тогда будет толк!» — ярилась Елена Васильевна. Джордж поклялся, что веранду он всё равно сделает — хоть на крыше. Но легче пообещать, чем сделать.
Когда пять тысяч вариантов обустройства веранды были придуманы и отвергнуты, помощь неожиданно пришла оттуда, откуда никто её не ждал. Товарищ Костыль, начальник охраны «Феи кофеи», а некогда — боевая единица партии «Народный покой», вышел во двор размяться и подышать свежим воздухом — и вдруг под ноги ему прикатилась пустая пивная бутылка. Не прошло и минуты, как неосмотрительный метатель стеклянной тары уже разгребал кучи мусора во дворе, радуясь, что дёшево отделался. Следующей жертвой Костыля стал владелец автомобиля, парковавшийся на газоне. Потом под раздачу попал лентяй, швырявший мусор во двор прямо из окна собственной кухни. Очень убедительно и почти без применения силы засидевшийся без хорошей драки начальник охраны объяснил и другим несознательным гражданам, что порядок во дворе надо соблюдать, а если кто не понимает — можно выйти и перетереть на этот счет.
Поняли все — и очень быстро. Не пришлось никого ни расстреливать, ни штрафовать. Двор остался прежним, но при этом изменился почти волшебным образом: обшарпанные стены выглядели теперь не жалко, а благородно и таинственно. Чистенькие автомобили стояли рядком возле глухой стены,
