1618 костромских чернорабочих, 1393 штукатура, 829 разнорабочих, 619 печников, 286 бондарей, 284 слесаря, 259 кузнецов, 215 кровельщиков, 191 водопроводчик.
В начале XX века костромичи продолжали сохранять ведущее положение в строительном деле столицы: среди костромичей, упомянутых во «Всем Петербурге» за 1908 г., хозяев заведений малярного промысла – 25,7 %, плотницкого – 18,9 %, паркетного – 46,9 %; 21,6 % всех подрядчиков строительных работ.
Отход в Петербург из Костромской губернии сосредоточивался в компактном регионе на северо-западе губернии. И почти все отходники здесь были строительными рабочими.
Район малярного промысла занимал полосу, протянувшуюся с севера Кинешемского уезда до южной границы Вологодской губернии. В Солигаличском уезде маляры преобладали в Великовской, Гнездиловской, Корцовской, Нероновской волостях, в Чухломском – в Боровской, Бушновской, Судайской, Муравошской, Мирохановской, Идской волостях, в Галичском – в 18 из 23 волостей, в Кинешемском – в Клеванцевской, в Буйском – в Ильинской волости.
Плотники преобладали в Великовской, Вершковской, Зашугомской и Нольско-Березовской волостях Солигаличского уезда; Бушновской, Введенской, Вохтомской, Каликинской, Проселковской волостях Чухломского уезда; Ватамоновской, Вознесенской, Котельнической, Курловской, Ногатинской волостях Галичского уезда; Вожеровской, Ефремовской, Матвеевской, Никитинской, Николо-Паломской, Николо-Ширской, Савинской и Успено-Нейской волостях Кологривского уезда. Этот район вытянут с востока на запад вдоль границы Вологодской и Костромской губерний.
В Георгиевской и Тормановской волостях Солигаличского уезда, Коровской и Введенской Чухломского уезда среди отходников больше всего было столяров. Эти волости образуют два небольших компактных региона в верховьях реки Костромы.
Наконец, на границе с Ярославским и Даниловским уездами Ярославской губернии был распространен отход в каменщики (Левашовская и Чернозаводская волости Костромского уезда, Никольская волость Нерехтского уезда) и штукатуры (Шишкинская и Климовская волости Костромского уезда; Ковалевская, Никольская, Блазновская волости Нерехтского уезда) [153] .
Подрядчики-костромичи, как и ярославцы, предпочитали брать на работу земляков. Так, «подрядчик-галичанин всегда старался организовать свою рабочую артель из своих однодеревенцев, знакомых и, в крайнем случае, из галичан. К рабочим малярам из других губерний и даже уездов он относился пренебрежительно, называя их не малярами, а «маларями» [154] . «Чухломские отходники работали главным образом у своих подрядчиков чухломичей» [155] . Наконец, исследователь Солигаличского уезда пишет: «В одной деревне все маляры, в другой – бондари, есть целые волости, высылающие на сторону одних плотников. Если в деревне живет какой-либо крупный хозяин-промышленник, то вся деревня старается слать ему своих детей на обучение» [156] .
Помимо пограничных уездов Костромской и Ярославской губерний существовал еще один район строительного отхода, который охватывал юго-запад Тверской губернии. Из губернии отходило 1386 печников, больше всего из Ивановской волости Бежецкого уезда (206 челвоек), Гнездовской (305) и Татьянковской (124) волостей Старицкого уезда.
Каменщиков-тверичей в дальнем отходе было 3552. Из них 2460 (69,3 %) отходило из замкнутого региона на стыке Новоторжского и Старицкого уездов: из Дарской волости Старицкого уезда – 674, из Страшневской – 258, из Мошковской волости – 702, из Сукроминской – 573, из Прямухинской – 253. В Сукроминской волости только из Загорья отходило 69 каменщиков, из Анфимово – 62. Уходили тверские каменщики по преимуществу в Петербург (из Сукроминской волости в Петербург отходило 93,0 % всех отходников, из Мошковской – 74,6 %). Из Тверской губернии в дальний отход направлялись также 870 маляров и 1324 штукатура.
«Будучи пришельцем в городе, рабочий-строитель держался за своего хозяина, у которого зачастую он бывал в долгу из сезона в сезон. Задолжать хозяину было не трудно, так как расплата часто велась авансами нерегулярно: а попав в петлю к подрядчику, поневоле приходилось идти к нему и на следующий сезон. Многие подрядчики ездили зимой в деревню и там нанимали рабочих на лето, закабаляя их заранее выданными задатками…» [157] .
В строительном деле, требовавшем значительной физической силы, труд детей и подростков был употребляем меньше, чем, скажем, в торговле, трактирном или портняжном промысле. У ярославских отходников, например, дети до 16 лет составляли 6,5 % всех печников и 3,9 % штукатуров, в то время как среди всех ярославских питерщиков их доля составляла 10,5 %. Исключением среди строителей являлись только обойщики (18 %) [158] .
Строительный отход начинался в 14–17 лет. На три года ученик, которого в строительном деле называли первогодком, отдавался в распоряжение мастера или подрядчика. Поначалу он использовался на самых тяжелых, грязных, не требовавших специальной квалификации работах: на хозяйской кухне, при уборке мусора, сборе и чистке рабочего инструмента, на посылках в москательную лавку (торгующую красками, клеем и пр. –
Ученики проходили своеобразный обряд инициации: подмастерья посылали их ради смеха в мелочную лавку купить на 3 копейки «потасовки» или «совкового масла». Практиковалась и такая «шутка»: «мастер или подмастерье подносил к физиономии ученика кисть, жирно омоченную клейстером, и говорил: 'А ну-ка плюнь на кисть и смотри, как она закипит'. Ученик плевал и получал удар в физиономию грязной тряпкой при торжествующем хохоте своего учителя: 'Смотри, закипело, ха-ха-ха! Иди, умывайся'. Такие 'шутки' проделывались добродушно, для развлечения, и на них ученик не имел права обижаться» [159] .
Через три года ученичества ученик получал от хозяина приличный костюм, пальто, шапку, сапоги с галошами, две пары белья и 30 рублей денег, и настоящим питерщиком возвращался на побывку в деревню, поражая земляков франтоватым видом, подарками матери и сестрам и мятными пряниками соседским детям.
Особенность строительного отхода в том, что в отличие от представителей большинства других профессий (за исключением огородников) строители ежегодно по окончании рабочего сезона возвращались в деревню. На зиму в столице, как правило, оставались лишь те, кто пропивал заработанные деньги и кому незачем и не на что было возвращаться домой или, наоборот, высококвалифицированные работники (прежде всего обойщики и штукатуры), работавшие на отделке внутренних помещений.
Подавляющее большинство строителей отправлялось на промысел в конце зимы и весной. В деревне оставались «только болезненные и глуповатые мальчики, которые по родительским соображениям не годятся для столичной жизни, не ужившиеся в Питере, старики, старосты, недоимщики, высланные по этапу, ослабшие люди (любящие выпить, погулять): 'куда уж мне идти, я здесь за эти годы совсем обрусел и порядки-то питерские забыл'» [160] .
Раньше всех в Петербург отправлялись плотники (они могли работать и на снегу). В дальний путь все деревенские мужики следовали вместе. Солигаличане сплавлялись на больших лодках (белянах) по реке Костроме до Волги, потом на пароходе до Рыбинска, а оттуда на поезде до Петербурга [161] . Галичане ехали на промысел на тройках «со звоном бубенцов, с чиканьем и песнями» через Дюбим на железнодорожную станцию Пречистая [162] .
Возвращались из Петербурга в октябре-ноябре. Прибытие питерщиков – важнейшее событие в деревенской жизни: «они сразу же задавали тон и резко выделялись из серой деревенской толпы. На питерщиков и остающихся дома 'домолегов' деревня имела свой собственный предвзятый взгляд. Она усматривала в каждом из домолегов грубость и неповоротливость, в то время как питерщики у нее считались «фартовыми» [163] .
В Петербурге зимой задерживались подрядчики и загулявшие строители, пропившие заработок. «Если с маляром случался загул осенью, когда кончались работы, то загулявшему приходилось туго… горемыкам приходилось зимовать в Питере и кое-как пробиваться случайным заработком, ютиться в холодных углах… Некоторые отправлялись домой пешком (от Питера до Галича 637 верст), но, увы, большинство таких путешественников по дороге попадали 'на блок', то есть на этап… Пересыльные пункты трактовых дорог между Питером и Галичем немало пропустили через свои мрачные недра вместе с ворами и бродягами и злосчастных галичских мастеров» [164] . В Солигалич «по липовой линии» (в лаптях по этапу – Л. Л.) в 1884 г. из Петербурга вернулось 84 строителя [165] .
Еще один район строительного отхода в Петербург – север Тверской губернии. Отсюда шли в столицу каменщики и каменотесы, работавшие на изготовлении могильных памятников, обтеске колонн и гранитных плит. Из Тверской губернии отходило 1489 каменотесов: 870 из Новоторжского уезда, 331 – из Тверского, 120 из Старицкого, 102 – из Зубцовского уезда.
В Новоторжском уезде каменотесы отходили из трех северных волостей: Поведской (609), Пречистокамской (114), Никольской (120). Особенно развит этот вид отхода в деревнях Заход (42 человека), Подсосенка (42), Яконово (65), Заполье (41) Поведской волости. В Никольской волости каменотесами были бывшие крепостные знаменитого петербургского архитектора Н. А. Львова из Челядина (19 человек), Вишени (34), Сосенки (18). Надо отметить, что вышеперечисленные волости большинство отходников направляли именно в Петербург: Поведская – 85,8 %, Пречистокамская – 71,4 %, Никольская – 68,2 %.
Отход начинался в мае; возвращались каменотесы в город на Казанскую (22 октября).
