этом Тэду…
– Ты не можешь продать «Омегу»! Ты же сам ее создал, и лучше нее нет ничего в мире! Другой все может испортить!
Ник улыбнулся.
– Этот другой может, конечно, что-то переменить в ней, и в последнее время мне звонит куча людей с предложениями продать ее, просто затерроризировали меня.
– Но зачем продавать ее? Тебе что, она уже больше не нравится?
– Еще как нравится! Мне нравится, что мы создали ее вместе с Тэдом, мне нравятся люди, с которыми мы работаем. Но во многом это уже не та компания, ведь начинали-то мы вдвоем, а теперь на нас работает больше тысячи человек, большинство из которых я просто не знаю. Начинали мы в одной комнатке собственного дома, а теперь у нас тринадцать зданий, и во многих я не бываю неделями. Я принимаю решения, но я не вижу, как они выполняются. Мне нравится размышлять, что-то придумывать и вычислять, как это можно получше сделать, или, возможно, понять, что это не будет работать вовсе и нужно выдумывать что-то другое. Но я давно не занимаюсь всем этим. Слишком много времени я потратил на создание «Омеги», Чед. Может быть, есть еще что-то, что я мог бы создать, а мне даже некогда задуматься об этом. Я сделал все, что мог, а я потратил на это почти восемь лет после окончания Университета.
Чед внимательно посмотрел на Ника:
– Так мы уедем отсюда?
– Возможно. Мне кажется, я хотел бы уехать. А ты что думаешь по этому поводу?
– Бросить друзей? И школу?
– Друзей ты найдешь и в другой школе. У тебя никогда не было проблем с друзьями.
Чед решительно покачал головой.
– Мне этого не хочется.
– Ну, ладно, тогда поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Я еще обмозгую все это.
– Но почему? Ведь мы же здесь живем?
«Слишком много для одного раза, – решил Ник. – Начали с Сибиллы и закончили отъездом из Сент- Луиса. Разве это посильный груз для него?»
– Мы же не собираемся ехать прямо сейчас, – сказал Ник. – Я по-прежнему работаю в «Омеге». Просто я с тобой поделился кое-какими предположениями.
И опять Чед покачал головой.
– Знаешь, по-моему, ты уже все решил. Ты хочешь уехать. Но я-то не собираюсь никуда уезжать. Лично я остаюсь, вместе с Еленой и Мануэлем. Они обо мне позаботятся, – и он расплакался. – Я здесь живу! Не хочу никуда ехать!
Проклиная себя, Ник обнял Чеда и прижал к себе. Обещание остаться готово было слететь у него с языка, по Ник вовремя прикусил язык. Такого обещания он не мог дать даже Чеду.
Он знал, что для него настала пора покинуть Сент-Луис и начать делать что-то новое, чтобы не уходила впустую его энергия. Ему было уже почти тридцать пять лет, и не слишком много времени было впереди, чтобы растрачивать его на работу, которая больше не увлекала его, и жить в городе, который больше не был ему интересен. Вокруг лежала целая страна, целый мир, наполненный приключениями. Нужно было воспользоваться молодостью и сделать хороший выбор, так, чтобы и Чед считал это интересным приключением, потому что у них была общая судьба.
– Ты так и не перезвонил маме, – напомнил Чед, и Ник понял, что весь этот разговор о переменах и колебаниях неуклонно вел Чеда к мыслям о Сибилле.
– Ну ладно, – сказал Ник, – не хочешь ли ты пойти поискать Елену и узнать, когда будет готов ужин?
– А после ужина ты уйдешь?
– Ни в коем случае. Мы будем вместе весь вечер. Согласен? Почитаем или посмотрим киношку, или сыграем во что-нибудь?
– Сначала киношку, потом сыграем в «монопольку», а когда я лягу, ты мне почитаешь.
– Так мы просидим до трех ночи, это не пойдет, придется внести кое-какие коррективы в этот план. Эй, приятель! – позвал он, увидев, что Чед направился к дверям.
– Что?
– Я люблю тебя. Ты самый лучший на свете сын и самый лучший сосед, и один из самых необычных моих друзей. И я не собираюсь заставлять тебя делать то, от чего ты почувствуешь себя несчастливым. Ясно?
– А вдруг будет что-то такое, что сделает счастливым тебя, а мне от этого будет плохо?
– Если это и произойдет, мы сумеем это уладить.
– Но ты-то больше, – глубокомысленно заметил Чед. – Ведь это ты все решаешь в нашей семье.
– Ты говоришь о том, кто сильнее и кто главнее, и тут ты, конечно же, прав: конечно, я и старше, и главнее. Но ведь я люблю тебя и ни за что не хотел бы видеть тебя несчастным, если могу избежать того, так что тут моя сила кончается, и главным становишься ты. Это-то ты понимаешь?
– Не очень.
– Ну, видишь ли, сила – вещь сложная. Как-нибудь мы потолкуем и об этом. Просто я хотел бы, чтобы ты понял, что ты для меня важнее всего на свете и что бы мы ни делали, мы будем все делать и решать вместе, ладно?
Чед медленно кивнул.
– Может, и так…
– Может?
Подбежав к отцу, Чед подпрыгнул и обвил ручонками его шею.
– Ладно, ладно, – выдохнул он прямо в шею Нику и выбежал из комнаты. А Нику осталось гадать, что тут может быть ладно. «Нам нужно почаще вот так беседовать, – думал он и впервые почувствовал, как его кольнула собственная слабость. – Как бы мне хотелось с кем-нибудь поделиться. Ведь не только Чеду нужна мать, мне самому нужна женщина, которая помогла бы мне разобраться со всеми этими сложными вопросами… которая жила бы моей жизнью».
«Если бы можно было заказать ее, как блюдо в ресторане», – вспомнил Ник выдумку мальчика, и снова образ Валери вспыхнул в его памяти и снова исчез, и он пошел звонить Сибилле.
К телефону долго не подходили, и он уже собирался повесить трубку, когда она наконец ответила.
– Я тебя не разбудил? – поинтересовался Ник.
– Ой, Ник. Я уже волновалась, передал ли тебе Чед, что я звонила. Я просматривала бумаги в другой комнате. Ник, со мной случилось что-то ужасное. Мне нужен друг, мне нужен кто-нибудь, кто мог бы мне помочь.
Никогда он не слышал ее голос таким растерянным.
– Ты говоришь о Квентине? Я знаю, что он умер, Сибилла, ты же сообщила мне об этом.
– Нет, нет, не то… то есть, разумеется, это ужасно, что он умер, я едва выдержала, тут так страшно без него, и я так одинока. Но случилось кое-что пострашнее, Ник, я только что узнала о том, что он сделал со мной. Просто не знаю, как он мог, я так любила его, я все для него делала, а он надул меня, надул…
– Но что, Сибилла?
– Он растоптал меня, он все оставил этому ублюдку проповеднику!…
Ник откинулся на стуле, словно отшатнувшись от ее пронзительного крика.
– Прости! – хрипло сказала она. – Я не… у меня такое несчастье!… Почти все свои деньги он оставил этому Доминусу – я ведь рассказывала тебе о нем, помнишь? – сумасшедшему проповеднику, который даже не сумел за эти годы хоть немного поднять свой рейтинг, Мне досталась телесеть, но на кой она мне нужна? Как мне плохо!
– Постой-ка. Квентин оставил тебе телесеть?
– И миллион долларов. Ошметки!
Ник мысленно улыбнулся. Когда-то это было бы большой удачей для Сибиллы, да и сколько людей не отказались бы от такого куша и сейчас.
– А сколько Доминусу?
– Пять миллионов.
