Олсен позвонил ему в офис. Ник все еще находился в своем кабинете; они с Валери вместе смотрели программу новостей и собирались пойти пообедать.
– Я восхищен вашим выступлением, – сказал Олсен. Его голос звучал размеренно, звучно. Именно этот голос неизменно привлекал внимание его паствы. – Я понятия не имел о демонстрации, пока не увидел в ваших теленовостях. Конечно, мне известно, как она возникла; к ней призывал Флойд Бассингтон в своей воскресной проповеди. Сомневаюсь, чтобы Флойд додумался до этого сам. У него крайне ограниченное воображение, но он близок к двум другим членам правления, гораздо более агрессивным, нежели он.
– Джеймс и Ворман, – сказал Ник, – похоже, у вас в правлении раскол.
Олсен промолчал.
– Несомненно, это не может повлиять на ваши решения, – умышленно проговорил Ник, – если вы единодушны по вопросам управления Фондом и состояния дел с Грейсвиллем, то нет проблем.
Олсен вздохнул.
– Двое работников из вашей компании были у нас и задавали вопросы. Валери Стерлинг и Эрл де Шан. Полагаю, они действовали с вашего согласия.
– Да, – ответил Ник.
– Я беседовал с Валери Стерлинг. Ее вопросы были хорошо подобраны и приводили в замешательство. Они побудили меня пристальнее взглянуть на организацию, которой я, вероятно, уделял недостаточно внимания. Лили Грейс, очаровательная и одаренная юная женщина, мне кажется, заворожила нас всех. Мы поверили ей и поэтому доверяли всему остальному. Однако вопросы миссис Стерлинг, эта демонстрация… Для чего кому-то понадобилось затевать подобную акцию, если нечего опасаться? Короче, я больше не верю коллегам и чрезвычайно обеспокоен, хотя не имею для этого реальных оснований.
Ник переключил телефон, чтобы Валери вместе с ним могла слышать Олсена. Она написала ему на листке: «финансы».
– Есть способ разрешить многие из ваших сомнений, – сказал Ник Олсену, – если бы мы могли взглянуть на бухгалтерские отчеты Фонда.
Олсен снова вздохнул:
– Я понял вас. Чтобы выяснить, куда идут средства. Но я не могу предоставить вам учетные книги, если вы это имеете в виду.
– Но вы могли бы помочь взглянуть на них инспектору, контролирующему правильность ведения финансовой деятельности, который хотел бы на них взглянуть.
Последовала тишина.
– Мог бы, – медленно произнес Олсен, – думаю, они в офисе в Грейсвилле.
– У меня есть фамилия инспектора, – продолжал Ник ровным голосом, стараясь не выдать нараставшее волнение, – он знаком с деятельностью религиозных организаций, участвовал в проверке счетов Беккеров в фининспекции. Возможно, вы захотите позвонить ему и договориться.
Олсен почувствовал сильное отвращение. Ему нравились голос Ника и его осторожные выражения, он был преисполнен восхищения, когда смотрел его выступление по телевидению. Заявление президента Р?Н не подливало масла в огонь; он ни на кого не нападал; не назвал пи одного имени; даже сделал комплимент тем, кто пытался причинить ущерб его телекомпании. То был образец умного и взвешенного ответа, что Олсен ценил превыше всего на свете. Он слишком хорошо знал, что люди часто высказывают первое пришедшее в голову, не думая и не заботясь об оттенках значений или возможных неверных толкованиях произнесенных ими слов.
Однако сама мысль о тайном проникновении в офис Фонда «Час Милосердия» и предоставлении возможности инспектору совать нос во все углы в поисках компрометирующего материала вызывала у него чувство брезгливости. Олсен пришел в Фонд, чтобы нести любовь и умиротворение, чтобы помогать миллионам нуждающихся, гораздо большему их числу, чем он был в силах охватить, продолжая проповедовать в церкви или донести как преподаватель. Он пришел творить добро, а не шпионить.
В то же время демонстрация вызывала у него чувство негодования и отвращения. К тому же, на него действовали вопросы Валери. И, наконец, самое важное – заявление Ника. Его цивилизованный тон подспудно подточил преданность Олсена Фонду.
– Назовите фамилию инспектора, – решился он наконец.
На следующий вечер, когда сотрудники офиса завершили рабочий день, преподобный Ларс Олсен и Элвин Спир из фининспекции приветствовали охранника, стоявшего на посту у входа в небольшой домик, расположенный на территории Грейсвилля.
– Добрый вечер, святой отец, – добродушно поздоровался охранник. – Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.
Олсен задумчиво кивнул. Ясно, что охранник привык видеть членов правления по вечерам в неурочные часы. Интересно, чем они занимались?
Олсен провел Спира в помещение бухгалтерии.
– Я не разбираюсь в компьютерах и бухгалтерских книгах, так что помощь от меня плохая.
– Нет проблем, – ответил Спир, – я сам посмотрю.
Олсен расположился в углу комнаты. Он прихватил с собой книгу. Сначала он хотел взять Библию, но это показалось ему излишним, так как пока у него не было причин приступать к молитвам. Поэтому он принес роман и старался сосредоточиться на нем.
Три вечера подряд глубоко за полночь читал он свою книгу, пока Элвин Спир изучал компьютерные файлы, просматривал колонки цифр, листал дела, корпел над банковскими декларациями и оплаченными чеками; его пальцы танцевали по клавиатуре компьютера. Вечером в пятницу, за несколько минут до полуночи, Олсен закончил чтение романа. Сложив руки на коленях, он созерцал склоненную голову Спира.
– Порядок, док, – проговорил Спир часа через два, поднимая голову и подмигивая Олсену. – Предварительно результат отличный. Тут столько всего наворочено. Написать официально пли пока рассказать на словах?
– Устно, сейчас, если можно, – сказал Олсен, – затем письменно, и как можно скорей.
– О'кей, док. Прямо к делу. За эти дни я, между прочим, провел небольшое расследование, если вам интересно, откуда у меня часть информации. Итак, чеки поступают отовсюду, на крупные и на малые суммы. Имена, адреса и суммы заносятся в компьютер, а сами чеки направляются в банк.
– «Джеймс Траст и Сейвингс», – уточнил Олсен.
– Нет, в банк Кальпепера. Все имена и суммы указаны в этих ведомостях. Суть в том, что итоговая сумма поступлений за день, указанная в ведомости, не совпадает с фактическим количеством поступивших средств.
Он посмотрел на явно не понимающего Олсена.
– Кто-то составил программу так, что компьютер дает неверную итоговую сумму в конце каждого дня. Если просуммировать все пожертвования, поступившие за день, то эта сумма превысит выдаваемую компьютером.
– Превысит, – как эхо повторил Олсен.
– Я думаю, что они размещают поступающие деньги па два счета: один – Фонда; другой – частный. Деньги с частного счета идут тому или тем, кто организовал весь этот спектакль. Старый, в общем-то, трюк; впрочем, так поступают многие, не только представители церкви. Для того, чтобы утаивать часть поступающих средств, необходимо, чтобы итоговые суммы поступлений, указываемые в ведомостях, совпадали с суммами вкладов на банковский счет Фонда. На случай, если фининспекция или другое ведомство захочет провести проверку, понимаете? Вспомните, Фонд за неделю собирает пожертвований на сумму до полутора миллионов долларов, в среднем поступает от пяти до десяти тысяч чеков с пожертвованиями ежедневно. Разве станет кто-нибудь суммировать все эти цифры? Большинство инспекторов смотрит только итоговые суммы. Я же просуммировал все. Поспеваете за мной?
– Сколько? – коротко спросил Олсен.
– Сколько они забирают? Полагаю, около десяти процентов.
Олсен закрыл глаза. В прошлом году Фонд получил семьдесят пять миллионов долларов пожертвований и членских взносов. Кто-то из этой суммы положил себе в карман семь с половиной миллионов долларов. Кто? Сколько их?
