решимость изменить свою жизнь (а в этом ему, как ни странно, помог отец, хотя как человека Тони узнал его уже после того, как тот умер), ему все сильнее хотелось, чтобы Ванесса знала: несмотря на все приложенные усилия, ей так и не удалось его уничтожить. Она вычеркнула его из своей жизни, но он не просто выжил, а сумел обрести силу, способную одолеть ее воинствующий негативизм. Эта важная победа исцелила его душу, позволив Тони снова почувствовать себя целым и живым.
Пожалуй, для Ванессы ничего хуже этого и быть не могло.
И вот однажды вечером Тони отправился в Галифакс. Ванессы еще не было, и он стал ждать, пока мать вернется с работы домой. Она удивилась его приезду, но все же пригласила войти. В тот день он высказал ей все, что собирался, а когда она пыталась его перебить, просто повышал голос и продолжал говорить. В конце концов Ванесса замолчала и слушала его с выражением насмешливого презрения на лице, но Тони хорошо умел читать язык тела и видел, что мать охвачена бессильной яростью.
— Я никогда больше не перешагну этот порог, — сказал он ей тогда. — Я не желаю больше ни видеться с тобой, ни говорить. Я не приду даже на твои похороны, поэтому прошу тебя заранее обо всем позаботиться…
С этими словами он покинул ненавистный дом, чувствуя на душе такую легкость, какой никогда еще не испытывал. В тот день Тони вернул себе себя самого, и это было удивительно и прекрасно. Пожалуй, он даже мог понять Вэнса — понять то чувство освобождения, к которому тот стремился.
И тут Тони осенило. Он побывал дома у матери, но тот, кто следил за ним по приказу Вэнса, не знал, зачем он туда приходил и что произошло внутри. Со стороны эта сцена представлялась совершенно обычной: преданный и почтительный сын навещает свою престарелую, горячо любимую мать. Наблюдатель, несомненно, отметил это в своем отчете, отчет попал к Вэнсу, а тот сделал совершенно неправильные выводы.
Теперь Тони точно знал, где сейчас может находится Джеко Вэнс.
53
Нервно переминаясь с ноги на ногу, Пола жадно затягивалась сигаретой и вертела головой, оглядываясь по сторонам.
— Где, черт побери, их носит?! — вполголоса бормотала она, окидывая внимательным взглядом подступы к серой бетонной башне. Над ее головой вздымались двадцать этажей крошечных, как пчелиные соты, квартир — тесных, сырых, провонявших жареным луком и горелым маслом, с отслаивающейся дешевой краской на стенах и вспученным ламинатом на холодном цементном полу Здесь часто ели кое-как или всухомятку, смотрели краденые телевизоры и проклинали жизнь по любому поводу, благо поводов всегда хватало. Это и есть муниципальные высотки в Скенби — брэдфилдский вариант жилищ будущего из фильма «Бегущий по лезвию бритвы».
— Они всегда опаздывают. Хотят показать, что без них никуда, — проворчал Кевин, стараясь плотнее прижаться к стене, чтобы укрыться от холодного ветра, но все было тщетно — дуло здесь не слабее, чем в аэродинамической трубе. — Где Сэм?
— Поехал в Темпл-Филдз, хочет попытаться перехватить Керри там. Кто знает, может, она разговорится. Я бы на ее месте так и сделала — в конце концов, отец причинил ей немало зла. — Пола выпустила тонкую струйку серого дыма, которая, казалось, растворилась прямо в бетоне стены. — Я другого не понимаю: как можно молчать, когда мужчина насилует твоего ребенка? А ведь ее мать молчала, несколько лет молчала!
Кевин открыл рот, чтобы что-то сказать, но Пола предостерегающе качнула головой, и он промолчал.
— Да, я знаю, что феминистки говорят о подавлении и комплексе жертвы, но ведь нормальный человек должен понимать, что ничего хуже этого и быть не может! Я, откровенно говоря, не представляю, почему ублюдки, у которых кое-где чешется, не кончают с собой!
— Я тебя понимаю, — негромко согласился Кевин, убедившись, что она закончила. Он хотел добавить еще что-то, но не успел: рядом с ними со скрежетом отворились двери древнего лифта, и из кабины появились двое подростков в толстовках и низко сидящих штанах-шароварах. Оставляя за собой чудовищный выхлоп запаха конопли и винного перегара, они, сутулясь, прошли мимо и скрылись за углом.
— Что бы ты сделал, — внезапно спросила Пола, — если бы узнал, что кто-то растлевает твоего ребенка, а твоя жена все знает, но молчит?
Кевин неловко ухмыльнулся:
— Извини, Пола, но это глупый вопрос. В нашей семье подобное просто невозможно. Впрочем, я, кажется, понимаю, что ты хочешь сказать. Каждый человек должен твердо усвоить, что любовь к детям и насилие над ними — это две совершенно противоположные вещи, между которыми пролегает пропасть… Должна пролегать… — Он вздохнул. — Иногда я очень рад, что я
Пола пожала плечами:
— Думаю, не слишком хорошо, и это касается и дома, и Кэрол. И конечно, он очень расстроился из-за Крис.
— А как она? Есть какие-то новости?
— Некоторое время назад Элинор прислала мне эсэмэску… Пока все без перемен, и чем дольше это продлится, тем больше вероятность, что обойдется без тяжелого отека легких.
Некоторое время оба подавленно молчали, потом Кевин проговорил негромко:
— Когда все будет позади, Крис вряд ли обрадуется тому, что ее спасли.
Пола и сама не раз думала о том же самом, но сейчас она только покачала головой.
— Не будем об этом говорить, — сказала она. — Не надо. Крис, конечно, будет тяжело, да и Кэрол, я думаю, не легче. Она ведь уверена, что Крис пострадала из-за нее.
— А где она сейчас? Кэрол, я имею в виду?..
— Понятия не имею. И у меня такое ощущение, что мы ей сейчас не особенно нужны. А-а… ну наконец-то! — воскликнула она, показывая на дорожку, на которой появилась группа из пяти-шести полицейских в бронежилетах и шлемах, которые рысцой приближались к дому. Группа захвата была вооружена легкими автоматами, а двое самых здоровых тащили тяжелый дверной таран.
Пола повернулась к Кевину:
— Это ты настоял, чтобы ребята взяли огнестрельное оружие?
— Нет. — Он покачал головой. — Думаю, эта светлая идея пришла в голову Питу Рики. Ему кажется, что так будет внушительнее.
Между тем группа захвата добралась до дома и окружила детективов. Все спецназовцы были одеты в черное, из-под шлемов виднелись только их мужественно выпяченные подбородки, к тому же на костюмах не было ни номеров, ни знаков различия, и Пола слегка растерялась. Кевин, напротив, решительно выступил вперед.
— Я руковожу операцией, — заявил он. — Действовать будем по старинке: я звоню в дверь и жду, дома ли Эрик Флетчер и откроет ли он нам дверь. Если не откроет, в дело вступаете вы. — Он многозначительно постучал костяшками пальцев по дверному тарану. — Ну, вперед… — И Кевин нажал кнопку вызова лифта.
— Вообще-то нам положено подниматься по лестнице, — возразил один из полицейских, по- видимому, командир.
— Ну и поднимайтесь, — разрешила Пола. — А я поеду на лифте. Я выкуриваю пачку в день, а Флетчер, между прочим, живет на шестнадцатом этаже. Увидимся там, — добавила она и первой шагнула в раскрывшиеся двери лифта, Кевин — за ней. — Однажды, — сказала Пола, пока они поднимались наверх, — я подписалась на работу, которая фактически была не лучше, чем у этих парней. Как только они не боятся?!
