посылают в поход вместо себя своего полководца, то я не знаю, какой им дать совет, кроме хорошо им известного. Что же касается полководца, то поскольку ему, на мой взгляд, непременно придется пострадать от неблагодарности, он может поступать двояко: или, одержав победу, оставить войско и, остерегаясь всяких проявлений честолюбия и дерзости, отдаться в руки своего государя, чтобы тот, отбросив подозрения, мог вознаградить его или хотя бы оставить в покое; либо, если такой путь покажется неподходящим, пусть этот полководец смело примет противоположный образ действий и распорядится так, как будто бы новое приобретение было его собственным, а не его господина. Для этого он должен привлечь солдат и подданных на свою сторону, подружиться с соседями, занять крепости своими гарнизонами, подкупить командиров своего войска, а от тех, кто не пойдет на это, избавиться, и таким образом попытаться наказать своего государя за ожидаемую от него несправедливость. Другого выбора нет, но, как я говорил выше, люди не умеют быть последовательными ни в добром, ни в дурном. Всегда получается так, что, одержав победу, оставить войско они не хотят, а вести себя скромно не могут; употребить жестокие меры так, чтобы это выглядело достойно, они не умеют; таким образом, пока они раздумывают и медлят, нерешительность ведет их к гибели.
Что до республики, то ей, во избежание порока неблагодарности, нельзя предписать то же средство, что и государю, а именно не поручать другим военных походов, ибо республика вынуждена посылать на войну во главе войска своих граждан. Поэтому я посоветовал бы ей подражать во всем Римской республике, которая выказала меньше неблагодарности, чем другие. Причина заключается в принятом там способе правления. Все горожане, как знатные, так и не знатные, ходили на войну, поэтому в Риме всегда было много доблестных вождей, украсивших себя многочисленными победами, и у народа не было повода усомниться ни в ком из них, потому что своим избытком они стесняли друг друга. При этом они оставались столь безупречными и так заботились о том, чтобы на них не пала тень подозрения во властолюбии и чтобы не дать народу повода выступать против них, что при учреждении диктатуры самым славным почитали того, кто скорее слагал с себя эти обязанности. И так как здесь не было места для подозрений, то не возникало и неблагодарности. Итак, если республика не хочет создавать у себя поводов для неблагодарности, пусть подражает Риму; и если ее гражданин хочет избежать этой напасти, пусть поступает подобно римлянам.
Глава XXXI
О том, что римские полководцы никогда не подвергались чрезмерным наказаниям из-за допущенной ими оплошности; равным снисхождением пользовались они и тогда, когда по неведению или вследствие дурного выбора наносили ущерб республике
Римляне не только, как мы говорили выше, превосходили своим уважением к заслугам другие республики, но были намного осторожней и снисходительней при наказании своих военачальников. Если ошибка допускалась злонамеренно, кара бывала милосердной; если же по неведению – то ее и вовсе заменяли наградой или почестями. Такие меры были хорошо рассчитаны; римляне придавали большое значение тому, чтобы дух их полководцев не был ничем стеснен или угнетен и чтобы никакие посторонние соображения не влияли на их решения; к чему обременять трудное и опасное ремесло другими трудностями и опасностями, ведь тогда с ним не справится никакая доблесть. К примеру, римское войско отправлялось в Грецию против Филиппа Македонского, в Италию против Ганнибала или против тех народов, которых они победили раньше. Серьезные и важные дела, связанные с такими походами, доставляли возглавлявшему их командиру множество хлопот. Если бы к ним добавились еще воспоминания о том, что неудачников приговаривали к распятию или другой казни, то римские полководцы, ввиду стольких опасений, не могли бы действовать решительно. Однако их сограждане считали, что позор поражения является достаточным наказанием для проигравшего, и не желали устрашать его другой карой.
Можно привести случай, когда оплошность не была невольной. Командующие в лагере под Вейями, Сергий и Виргиний, возглавляли каждый свою часть войска; Сергий со стороны ожидаемого нападения тосканцев, а Виргиний – с другой стороны. Вышло так, что когда Сергия атаковали фалиски и другие племена, то прежде чем послать за помощью к Виргинию, он довел дело до разгрома и бегства. Тот, в свою очередь, в ожидании его унижения, предпочел снести поругание отечества и погубить войско, вместо того чтобы прийти Сергию на помощь. Случай поистине прискорбный и примечательный, и он говорил бы не в пользу Римской республики, если бы оба провинившиеся не были наказаны. Но в другой республике им пришлось бы поплатиться головой, здесь же дело обошлось денежным штрафом. Проступок, конечно, заслуживал более суровой кары, но римляне и тут по вышеуказанным причинам решили последовать своим старинным обычаям.
Что касается неведения, то самый яркий пример связан с Варроном, безрассудство которого привело к поражению римлян от Ганнибала при Каннах, когда свобода республики была поставлена под угрозу по нечаянности, а не по дурному умыслу; он был не наказан, а, напротив того, почтен; и при возвращении его в Рим все сенаторское сословие вышло навстречу, чтобы поблагодарить полководца, увы, не за распорядительность в сражении, а за то, что он вернулся домой и не отчаялся в защите Рима. Когда Папирий Курсор хотел казнить Фабия за то, что тот сразился с самнитами вопреки его приказанию, то отец Фабия, наряду с прочими доводами, выдвинутыми им против упорствующего диктатора, назвал и тот, что римский народ никогда не воздавал своим полководцам за поражение тем, чем Папирий хотел воздать за победу.
Глава XXXII
Государь или республика не должны откладывать послабление своим гражданам до крайней нужды
По правде сказать, римлянам удавалось ограничиваться пролитием щедрот на народ только в минуту опасности. Когда Порсенна напал на Рим, чтобы вернуть власть Тарквиниям, Сенат не был уверен, что плебс предпочтет выдерживать тяготы войны и не захочет скорее покориться царям, поэтому народ был освобожден от налога на соль и других податей под предлогом того, что беднякам для выполнения их общественного долга достаточно было уже кормить своих детей, а также переносить осаду, голод и войну. Однако пусть никто не обольщается этим примером и не ждет худших времен, чтобы снискать расположение народа; навряд ли он сумеет подражать в этом римлянам. Ведь масса посчитает, что благодеяние исходит не от тебя, а от твоих противников; они не почувствуют себя обязанным, опасаясь, что впоследствии ты отнимешь у них льготы, вынужденные необходимостью. У римлян же все прошло благополучно, потому что государственные порядки были введены недавно и еще не устоялись; народ знал, что до этого уже принимались законы в его пользу, например, об обращении к плебсу; таким образом, он мог убедиться, что поступки Сената вызваны не нашествием врага, а его собственным благорасположением. Кроме того, свежа была память о царях, которые унижали и притесняли граждан.
Но такие совпадения бывают редко, поэтому подобные средства не годятся. Всякий властитель, будь то республика или государь, должен предвидеть возможность наступления неблагоприятных обстоятельств и знать, на кого он должен будет опереться; с этими людьми ему следует вести себя так, как при самой тяжкой нужде. Тот, кто поступает иначе, будь то республика или государь, в особенности же последний, и думает, что при необходимости сумеет привлечь к себе людей своими милостями, тот ошибается: этим он не только не спасет себя, но ускорит свою погибель.
Глава XXXIII
Когда государство сталкивается с внутренними и внешними трудностями, лучше выждать, чем пытаться сразу одолеть их
Соседи Римской республики никогда не думали, что она сможет представлять для них угрозу, и заметили свою ошибку слишком поздно, когда Рим уже приобрел значительное влияние, силы и владения. Желая исправить упущенное, соседи собрали против римлян сорок народов; тогда, наряду с другими чрезвычайными мерами, предпринимаемыми во время грозящей опасности, римляне решили избрать диктатора, то есть наделить властью одного человека, чтобы он самолично решал и беспрепятственно проводил в жизнь свои решения. Это средство оказалось успешным и помогло справиться с опасностями, но и впоследствии оно сослужило великую службу в борьбе республики за расширение своих владений.
По этому поводу следует прежде всего заметить, что когда на республику изнутри или извне действует какая-либо помеха, вызванная внутренней или внешней причиной, и для каждого эта угроза уже очевидна, то гораздо лучше переждать некоторое время, чем пытаться сразу с ней справиться. Пытаясь устранить неудобство, часто лишь усугубляют его, тем самым ускоряя приход ожидаемых бед. В республике это случается чаще от внутренних причин: либо одному из граждан дозволяют забрать власть сверх разумной меры, либо попирается закон, представляющий стержень и опору свободного устройства, и, таким образом, средство исправления недостатка влечет за собой больше несчастий, чем ожидаемый от него вред. Но распознать подобные настроения в зародыше тем труднее, чем более люди склонны по природе поддерживать всяческие начинания; и эта их склонность особенно сильно проявляется в делах, впечатляющих своей доблестью и затеваемых молодыми. Ведь если в какой-то республике выдвигается знатный молодой человек, обладающий редкими достоинствами, он привлекает к себе всеобщее внимание, и все граждане наперебой стараются ему угодить; так что если в
