Гостилием и Сервием и, наконец, десятью гражданами, назначенными специально для этой цели, в ходе управления городом вскрывались все новые и новые нужды, требовавшие все новых установлений, как это произошло при утверждении должности цензоров, что было одной из мер поддержания свободы в Риме во времена его вольности. Суду цензоров подлежали римские нравы, и это было одной из главных причин, замедливших разложение среди римлян. Правда, поначалу при утверждении цензорской должности была допущена ошибка, потому что предусматривалось отправление ее в течение пяти лет, но вскоре этот промах был исправлен благодаря разумным методам диктатора Мамерка, который своим новым законом сократил пребывание в указанной должности до восемнадцати месяцев. Но тогдашние цензоры так были этим недовольны, что удалили Мамерка из Сената, к негодованию как плебса, так и отцов-сенаторов. Не сохранилось никаких известий относительно того, мог ли Мамерк защищаться, что свидетельствует либо о пробелах в исторической записи, либо о недостатках римского устройства, потому что нельзя считать правильно устроенной республику, в которой можно безнаказанно обидеть гражданина за принятый им закон, не нарушающий свободы.
Возвращаясь к началу нашего рассуждения, я хочу заметить по поводу учреждения этой новой должности, что если города, изначально свободные и имеющие самоуправление, как Рим, с великим трудом вырабатывают законы для поддержания свободы, то неудивительно, что города, основанные в рабстве, не только с трудом, но и вообще не могут построить свою жизнь на гражданских и мирных началах. Так оно было и во Флоренции, которая первоначально находилась под римской властью и, подчиняясь постоянно другим, пребывала некоторое время в ничтожестве и не заботилась о собственной участи; воспользовавшись передышкой, она занялась своим устройством, но в сочетании с прежними, негодными порядками оно не могло быть удачным; так продолжалось на протяжении двухсот лет, о которых можно судить с достоверностью, и ни разу в городе не было правления, которое можно было бы назвать подлинно республиканским. Но подобные трудности испытывали все города, основанные подобно Флоренции. И хотя многократно после свободного волеизъявления граждан небольшое их количество бывало наделено полной властью для проведения преобразований, все их усилия клонились не к общей пользе, а к выгоде собственной партии, и это не столько вносило порядок, сколько увеличивало разброд в городе. Чтобы пояснить это на примере, скажу, что об основателе республики можно судить, наряду с прочим, исходя из того, кому доверяет он выносить смертные приговоры против своих сограждан. В Риме это было хорошо устроено, потому что там было заведено обращаться с обжалованием приговоров к народу, в тех чрезвычайных случаях, когда такая задержка с исполнением приговора представляла опасность, использовались полномочия диктатора, который отдавал приказ о немедленной казни, но к этому средству прибегали только при крайней необходимости. Во Флоренции же и в других городах, подобно ей родившихся в рабстве, эти обязанности поручались чужеземцу, который действовал по велению государя. Получив свободу, эти города сохраняли такой пост за чужеземцем, которого называли капитаном; тут таилась большая опасность, потому что влиятельные граждане легко могли его подкупить. В дальнейшем этот порядок менялся с изменением режима, и на место вышеупомянутого капитана были назначены Восемь граждан. При этом положение из плохого стало еще худшим по причинам, о которых было говорено выше: что немногие всегда служат немногим, и притом самым могущественным. Венеция обезопасила себя от этого; она располагает Десятью гражданами, которые могут наказать любого из ее подданных, не дожидаясь обжалования. Но поскольку они могли бы и не справиться с влиятельными гражданами, даже располагая полномочиями для этого, был учрежден Совет Сорока; кроме того, право наказания получил также Совет приглашенных, который является Большим советом; таким образом, раз есть обвинитель, не станет и дело за судьей, дабы держать могущественных лиц в узде. Итак, если в Риме, получившем свое независимое устройство от стольких благоразумных людей, всякий день возникал новый повод издавать все новые распоряжения в пользу гражданской свободы, то неудивительно, что и другие города, с самого начала не столь благополучные, постоянно сталкиваются с трудностями, которые мешают привести их в порядок.
Глава L
Течение городских дел никогда не должно прерываться по воле отдельных советов или должностных лиц
Когда консулами в Риме были Тит Квинкций Цинциннат и Гней Юлий Мент, их разногласия приостановили обычный ход всех дел республики. Видя это, Сенат уговаривал их избрать диктатора, дабы исполнить то, исполнению чего мешала их ссора. Но консулы, расходясь во всем остальном, были согласны лишь в своем нежелании назначить диктатора. Тогда Сенат, не имея другого выхода, прибег к помощи трибунов, которые вместе с ним заставили консулов подчиниться. Во-первых, следует отметить полезность трибуната, умерявшего не только те честолюбивые устремления влиятельных лиц, которые были направлены против плебса, но и те, что они питали в своей среде; во-вторых, город никогда не должен допускать, чтобы немногие лица затягивали принятие решений, необходимых для поддержания жизни республики. Скажем, если ты даешь какому-либо Совету право распределять доходы и почести либо какому-то должностному лицу поручаешь некое дело, нужно заставить их выполнять назначенное при всех обстоятельствах, а если они не захотят этого, принудить передать свои права кому-либо другому, в противном случае такой порядок будет негодным и пагубным, как было бы и в Риме, если бы упорству консулов не противостояла власть трибунов. Большой Совет Венецианской республики распределяет почести и доходы; иногда случалось так, что совокупность его членов, побуждаемая гневом или какими-то ложными доводами, отказывалась назначить преемников должностным лицам в городе и во всех тех местах вне его, где они исполняли его власть. Это составляло величайшее неудобство, потому что и сам город, и подчиненные ему земли в один миг лишались законных судей. И пока члены Совета не успокаивались или кто-нибудь их не разубеждал, все дела останавливались. Такое неустройство привело бы к плохим последствиям, если бы разумные граждане не приняли нужных мер; воспользовавшись удобным случаем, они издали закон, что все должностные лица, как внутри, так и вне города, не могут покидать свой пост, пока им на смену не будут избраны другие. Так Совет лишился возможности прерывать течение гражданской жизни и тем самым создавать угрозу для республики.
Глава LI
Республика или государь должны выдавать свои вынужденные уступки за щедрость
Благоразумные люди выставляют все свои дела и поступки как собственную заслугу, хотя бы и были понуждаемы исполнить их в любом случае. Такое похвальное благоразумие проявил римский Сенат, когда он решил выдавать общественное жалованье воинам, до того сражавшимся за собственный счет. Сенат убедился, что таким способом невозможно вести долговременную войну, при которой требуется осаждать города и посылать войско в дальние походы; считая необходимым и то и другое, он решил выдавать названные деньги, но это решение, порожденное необходимостью, было представлено как милость. У плебеев оно вызвало такую радость, что Рим ходил ходуном, ибо им казалось, что они получили большой подарок, которого не ожидали и о котором сами никогда бы не попросили. И хотя трибуны старались очернить решение Сената, доказывая, что оно ухудшало, а не облегчало положение плебса, ибо для выплаты жалованья надо было ввести новые налоги, однако им не удалось переубедить плебеев, удовлетворение которых поддерживал способ распределения налогов, принятый Сенатом: самые большие и тяжелые из них были наложены на знать, и они были выплачены в первую очередь.
Глава LII
Самый надежный и безопасный для сильной республики способ справиться с выскочкой, рвущимся к власти, – это перекрыть пути, которые он для этого избрал
Из вышеприведенных рассуждений видно, какое доверие приобрела знать у плебса благодаря предоставленной ему милости как в отношении установленного жалованья, так и способа обложения налогом. Если бы нобили продолжали придерживаться такого образа действий, с беспорядками в городе было бы покончено, и трибуны лишились бы своего влияния на плебеев, а следовательно, и своей власти. И поистине, для республики, тем более развращенной, не существует лучшего способа, более мирного и простого, противостоять честолюбию кого-либо из граждан, чем перекрыть перед ним те пути, по которым он, как можно предвидеть, движется к своей цели.
Если бы этот способ был применен к Козимо Медичи, его противники поступили бы гораздо умней, нежели изгоняя его из Флоренции, ведь, переняв его манеру расточать народу милости, соперники выбили бы у него из рук без шума и насилия самое главное его оружие. Пьеро Содерини приобрел свой авторитет во Флоренции единственно тем, что заигрывал с народной массой; это создавало у людей впечатление, что он защитит городскую свободу. И поистине, граждане, завидовавшие его величию, перейдя ему дорогу, поступили бы гораздо правильнее и достойнее, с меньшими опасностями и ущербом для республики, чем вступая в прямое противоборство, которое, губя его, вело к гибели всей республики. Лишив его того оружия, которым он побивал всех (а это им нетрудно было сделать), они могли бы противостоять ему во всех советах и при решении общественных дел в
