Старшей у них была Нина Васильевна, женщина лет пятидесяти, худощавая и маленькая, жесткая в разговоре.
Шли из Волоколамска, где была их община. Там они вычистили город от трупов, собрали еду и жили на окраине, в одноэтажных домах, по старой памяти называемых частными. У них были чистая вода и лекарства, и они могли перезимовать.
— Мы не подумали об охране. Все уже вроде друг друга перебили, было тихо. Даже оружия не собрали. Я, дура, зациклилась на лекарствах.
Их выбила банда, в которой было всего двадцать человек. Приехали на танке и двух джипах. Когда волоколамцы засели, стали стрелять по домам, а деревянные давили. Били боком танка, дома качались, ломались внутрь гнилой доской и дранкой.
Дали уйти только пустыми, не разрешили взять ничего.
— Вообще разговаривать не стали! Мы им: дайте хоть документы возьмем, а они: идите пока живы. Теперь они там зазимуют. — Она посмотрела на Сергея. — Говорят, вы пророк. Говорите о Боге, о любви. Вы правда верите, или это просто ваш способ набрать больше сил?
— Верую, — ответил Сергей.
— И как вы объясните, что теперь эти подонки выживут на нашем поту, а мы умрем? Миром правят сволочи, Сергей.
— Нас Господь ведет. Как знать, от чего вы ушли и к чему придете. Может, вы должны были оказаться здесь. Может, все к лучшему.
Она посмотрела на него, будто он сказал бестактность.
— Не смейте так говорить. Даже не упоминайте о Боге, я ненавижу его за то, чему он дал случиться. К лучшему, говорите? Мы шли через Яшин. Там одна главная улица. Нам преградили дорогу бандиты и потребовали плату. Сначала спросили врача, желательно акушера, потом потребовали заплатить. У нас ничего не было. Хотели пойти назад, но нам опять перегородили дорогу и сказали, что выход тоже сто?ит. Я отдала двух девочек. Иру Казакову, она вела у меня математику, и Гордиенко Аню.
— Они бы все равно их забрали, — возразил Сергей, — они все равно забрали бы ваших девушек, может, больше двух, и тогда бы отпустили.
— Может быть. Но что бы вы сказали Ире и Ане о неисповедимости господних путей? В чем их предназначение?
— У них больше шансов выжить, чем у нас, — подал голос Винер. Он подошел давно, но пока не вмешивался в разговор.
— Я знаю, вы берете людей, — сказала Нина Васильевна. — По пути пересекались с бродягами, такими же, как мы, так только и разговоров, что о вас и Луке. Почти все к нам прибились. Вы — новая надежда, Сергей. Единственная.
— Спасибо. Бог меня наставил.
— Нас четыреста девять человек. Утром было четыреста двенадцать, трое умерли. Здоровых, наверное, двести. Мы — обуза. Я понимаю, что мы можем потянуть на дно ваш лагерь. Я прошу вас: возьмите здоровых и дайте остальным воды. Я их уведу.
— Куда?
— Умирать, куда мне их вести? Многие уже на грани. Пройдем километров пятьдесят… Мне нужно, чтобы вы взяли кого-то. У других появится надежда, и я смогу их увести.
Сергей коснулся ее плеча, встал и пошел с Мишей к лагерю, по пути попросив Игната дать людям воды и позвать Драпеко, пусть осмотрит, кого успеет.
— Мы не можем двести человек взять, — сказал Винер, — сам понимаешь. Надо дать им грибов, ягод, пусть дальше идут.
— Мы возьмем всех, — сказал Сергей, — до единого.
— Ты больной, Сережа, ты понимаешь, что ты — убийца? Твоя праведность угрожает лагерю. Мы всех не прокормим. Если ты этих пустишь — мы начнем дохнуть. И жрать друг друга, а зиму каннибалы переживут, этого хочешь? Знаешь, что здесь зимой будет? Блокада ленинградская, даже хуже! Здесь фашистов нет, откуда героизм брать?
— Мы справимся, Миша.
Глаша с женщинами варила гречку в больших столовских кастрюлях. За час варили четыре. Чтобы накормить беженцев, понадобилось восемь.
Поев, люди спали. Дождя на счастье не было. Сергей попросил Нину Васильевну собрать два десятка человек, трезвомыслящих.
— Мы не можем принять всех. Тогда и мы погибнем, и вы. Сейчас возьмем детей и больных. Вокруг — десятки брошенных деревень. Мы покажем. Там есть дома с печами, дров нарубите. Дадим немного продуктов. Пару стволов на деревню. Вы будете нашими. Я буду защищать вас, как тех, кто в лагере, но и вы придете, когда позовем. Вы в нашем круге. Вы с нами.
Среди попавших в лагерь был Алишер. У него была кишечная инфекция, и он бредил. Ему помогли зайти в лагерь и бросили в углу спортзала. Сюда сводили всех больных, и Драпеко их потом осматривал.
Те, кого не оставили, уходили вечером. Шли партиями. С каждой кто-то из «Зари», показать дорогу. В лагерь взяли девяносто человек, по деревням отправилось триста девятнадцать.
Кошелев подумал, что действия Сергея разумны. Он вкладывал ресурс в людей, окружал себя поясом безопасности, пускал своих кормиться с пустующей земли. Он расширял границы. Если придется воевать, деревни задержат врага. Будут драться, повязанные с Сергеем долгом и оставленными в «Заре» близкими.
На совете было тихо. Сидели вшестером — Бугрим, Антон, Сергей, Винер, Карлович и Сашка Погодин. Они слышали, как со склада выносят мешки с крупой и ящики с консервами.
— Я что хотел обсудить… — начал Сергей. — Среди нас страшный и опасный человек. Преступник. Нужно решить, как с ним быть.
— Ты о Гостюхине? — спросил Антон.
— Так ты знаешь, что он…
— Лунатик? Да. Слава богу, поздно узнал, не успел прибить. Он сидел с беженцами, снаружи. Если б не он, нам бы не жить. Он яшинских остановил.
— Но он…
— Псих. И руки в крови по локоть. Но он с нами. И я рад. Он солдат, лучше я не видел. Он бешеный пес цепной, но цепь — у нас в кулаке. Он на совет не ходил, пока я с тобой не поговорю.
— Так теперь он начнет и сюда ходить?
— Время странных союзников диктует, Сергей. Вернется мир, я его первый шлепну.
Сергей не нашел что возразить, только покачал головой.
— Вы мне другое объясните, — нервно вступил Винер. — Что мы в декабре будем есть? Еды осталось на пять недель, с учетом сегодняшнего транша. А принимая во внимание растущую щедрость Сергея, думаю, срок надо еще сократить. Что мы будем есть в декабре, Сергей?
— Не знаю.
— Декабрь вот-вот. Что мы будем есть…
— Миша, откуда я знаю, что мы будем есть?! Корабль по Медведице приплывет пустой, с консервами, их и будем есть! Под парусами, Миша!
Засмеялись.
— Я не настроен шутить.
— А я не шучу. Бог спасет, Миш, на него уповай.
— И что, это поможет?
— С таким подходом, как у тебя, — нет.
Сашка Погодин обвел всех взглядом.
— М-мне скы-казать, о чем все думают?.. Т-ты реально ба-больной… Уже всякие рамки. Чтэ-то мы б- будем жрать, Сережа? Жена тэт-твоя, сэ-сын? С-с-слово божье?!.. — заорал на Крайнева.
— Бог спасет, Саша, — ответил Сергей, — а ты не богохульствуй.
Сашка вскочил и в отчаянии схватился руками за голову.
