новенькие, им тоже скажите, ладно?
Он пошел в лес, но не туда, где его ждали, а много правее. Тропа шла по вершине холма вдоль речки. Он дышал холодным воздухом, идти было легко и думать не хотелось. Надо отдохнуть, думал Сергей, много на себя валю.
Он уже далеко ушел от людей и решил остановиться. Лес был вторым местом, где приходило Слово, а было еще главное, Место Откровения, но далеко. Сергей редко бывал там. Каждое посещение Места выматывало его, и он чувствовал — отбирало силы. Он словно тратил на каждое откровение два-три года жизни, и чувствовал себя сейчас так, как, он думал, чувствуют себя в пятьдесят.
Он выбрал у подножия сосны место, где не было корней, только ровная земля. Снял куртку, сложил вдвое и сел — спиной к сосне, лицом к Медведице.
Сначала было холодно, но Сергей стал глубоко дышать, расслабился и изгнал холод из тела.
Боже, помоги мне, думал он. Чувствую силу Твою. Не дай ошибиться. Проведи.
До этого дня лагерь ни разу не собирали весь. Люди хотели собраться у летнего театра, но он бы всех не вместил. Тогда ушли к корпусам. Обычно Сергей говорил Слово, сидя среди людей. Но его слушали тридцать, сорок человек. Сейчас он хотел обратиться ко всем, и надо было найти или сделать возвышение, с которого он мог бы говорить.
Считалось, если Сергей просит о чем-то, человек, которого попросили, в ответе за выполнение. Сейчас распоряжался Борзунов. Он не мог скрыть воодушевления. Он сказал детям, и Лене, женщине, с которой сошелся и стал жить здесь, что скоро построят часовню. Этого многие хотели.
Наконец решили с помостом. Борзунов предложил козырек над входом в столовую. Это была площадка на высоте четырех метров, поддерживаемая бетонными колоннами. Шириной она была пять метров, длиной — шесть с половиной. К козырьку приставили лестницу, и двое подростков мели площадку вениками, поднимая пыль и сбрасывая вниз мелкий мусор.
Пришел Сергей. Был радостным. И рядом с ним было хорошо и радостно.
Люди собрались и впервые увидели, как их много. В лагере было шестьсот семьдесят четыре человека. В толпе у столовой переговаривались, смеялись. Царило оживление. Люди любили Сергея. От его голоса становилось спокойно. Ему хотелось верить.
Сева Гостюхин собрал всех своих. Он учил молодежь драться и выживать. Сейчас под его крылом было пятьдесят человек, от пятнадцати до тридцати. В лагере их дразнили кадетами. У всех были ножи на поясе, у некоторых — огнестрельное, ружья или пистолеты. Они беспрекословно подчинялись Севе, и, как и он, обожествляли Сергея. Сева расставил их цепью позади толпы.
— Здесь все? — спросил Сергей у Антона.
— Да. Кроме охраны и КПП.
— Собери всех.
— Что?
— Сними охрану и собери всех.
— Я не могу, ты что?!
Крайнев положил руку на плечо товарища.
— Антон, я тебя уверяю, пока звучит Слово, мы под защитой.
— Я не сниму людей с охраны, Сергей.
— Тогда я сниму тебя с поста, на который тебя никто, кстати, не назначал, и охрану отзовут другие люди. И еще, пока ждем, попроси людей принести лавки и стулья. И пусть сделают чаю, горячего, много.
Антон был недоволен, но Сергей не хотел об этом думать. Придет время, поймет. Все поймут.
Скоро собрались все. Люди начали уставать, кто-то попытался вызвать Сергея аплодисментами, и на него зашикали.
Сергей поднялся по лестнице на козырек. Люди подались к козырьку, и впереди произошла небольшая давка.
— Прошу вас!.. Секунду!.. — Люди под ним успокоились. — Разговор долгий, лучше не толпиться. Кому как удобно, да… Всем меня слышно?
Из толпы крикнули: нет.
— А так нормально?.. — Он повысил голос. — Что я хотел сказать… Ко мне часто подходят с просьбой о часовне. Я никогда ничего не запрещал. Кроме этого случая. Я запрещаю церковь.
Толпа потрясенно выдохнула. Стали перешептываться. Сергей ждал, а гул рос.
— Что такое Церковь? — спросил он, в толпе смолчали, и он повторил вопрос. — Что такое Церковь, ответьте мне?
Стали кричать много, и разное.
— Место Бога на земле, место, где говорят с Богом, понятно… Так вот, — его голос стал громче, — говорю вам — не от Господа пошла церковь!..
Толпа взревела.
— Нет места, где живет Бог и где с ним можно говорить! — во всю силу легких кричал Сергей. — Бог — вокруг, везде, и говорить с ним надо каждую секунду, каждый миг! Как вы назовете место, которое забирает близкого и дорогого вам человека, и разрешает с ним видеться только в присутствии его слуг? А? Говорите?
Он дал поселенцам сказать и повторил сам:
— Тюрьма!.. Церковь — тюрьма Бога. И вы знаете, кто его туда заточил.
Из толпы стали кричать:
— Да как ты смеешь?! Как у тебя язык поворачивается?! Типун тебе…
Борзунов схватил в охапку детей, что-то коротко бросил жене и они стали выбираться из толпы. Другие последовали его примеру, но все наткнулись на кадетов — те, не говоря ни слова, толкали людей назад.
— Слушать!!! — Сергей покрыл голос толпы своим, и столько было воли и силы в его приказе, что толпа затихла.
— Главная ересь дьявола — вывести из нас Бога. Бог — это ты. Он. Она. Парень в синей куртке, да, ты… Я. Все мы. Он в каждом, а не на небе. Это лучшая наша часть, которая от нас неотделима. Бог смотрит на нас глазами ребенка. Бог в дыхании любимого человека. Вот что есть Бог. Любовь и светлое чувство. Нравственный закон и благодать. Но в нас есть и худшее. Есть сатана. И чтобы не дать ему победить, мы должны все время говорить с Богом внутри себя, отдавать себя Богу, а Бога никому не отдавать! Что сделал сатана, чтобы Бог не изгнал его из души человеческой? Сам изгнал Бога из души в церковь, да на картины, отделил Бога от человека. И кто остался в нас?
— Дьявол… Сатана… Черт… — донеслось из толпы.
Ему и сейчас пытались возражать, но теперь толпа, ставшая послушным инструментом, сама успокоила недовольных: кого-то — цыкнув, кого-то — ударом. Недовольные собирались вокруг Борзунова. Сергей поймал глаза Севы, тот понимающе кивнул, возьмет на заметку.
— Свято место пусто не бывает. На него черт приходит. Бог — наша душа, — продолжил Сергей. — Нельзя забрать душу. Не церковь вкладывала, не ей и забирать!.. Где была она последние полгода, когда сатана шел по земле?..
Люди молчали. Ответить было нечего.
— Бог — ты сам, и не нужны переводчики в разговоре с собой. Не нужно особого места, чтобы говорить с собой. Это место — внутри тебя и ты сам. Ежесекундно, не замолкая, говори с Богом, знай, он есть в тебе, он смотрит твоими глазами на твои дела. Это трудно, не получится согрешить, а потом поставить свечку и купить прощение. Бог всегда в тебе! В другой раз, когда соберешься ударить ребенка — Бог увидит. Купишь другого человека для дьявольской похоти — Бог увидит. Захочешь убить — увидит. Так может, — высоко вскрикнул Сергей, и в его глазах блеснула слеза, — может, и остановит?.. Если не в церкви будет, и не на образе, а в тебе, может, отведет руку грешащую? Одернет от зла? Вдруг увидишь Его глазами? Может, тогда поборешь дьявола в себе? Мы изгнали Бога из душ и чуть не потеряли мир, так, может, пора вспомнить?.. Пора воскресить Бога в себе? Ведь это мы яростно грешили, пока не затопили мир кровью…
Он закрыл лицо руками и ровно и глубоко задышал, чтобы успокоиться. Он уже захватил толпу, он
