– Милая моя… – почти без голоса сказал он. На своем лице она ощущала волну его горячего дыхания. Почти с изумлением поняла, что больше не боится ни его рук, ни его улыбки. Ей даже захотелось снова увидеть эти улыбающиеся губы. Но его лицо было слишком близко, казалось смутной тенью. Она различала только блеск его глаз где-то над собой. Потом уже ничего не различала, не сознавала, что он делает с ней. Мелкие сладкие волны поднялись по ее телу к самому горлу, она глубоко вздохнула, чтобы отогнать их, и застонала, услышав себя издалека.
Одну или две минуты она на самом деле не помнила, кто сейчас лежит рядом с ней. В каком-то странном бреду ей почудилось, что это Володя. Но, как только вспомнила о нем, бред рассеялся. Ей стало холодно. Она натянула на себя одеяло. Закрыла глаза.
Рука Вадима опустилась на ее лоб, и она чуть не заплакала. Это прикосновение напомнило ей ту ночь, когда она впервые засыпала рядом с Володей, а он гладил ей волосы, утешая ее, что все кончилось… «Если бы я тогда знала, насколько все не кончилось, насколько все только начиналось!» Она подумала, что совсем забыла о Сергее. А ведь он тоже лежал в той квартире, на ковре, убитый на ее глазах, может быть, все еще никем не найденный… Она пыталась пощадить себя, выискивая оправдание тем чувствам, которые только что испытала. «И Володю тоже убил не он. А Света? – вдруг с воскресшей мукой спросила она себя. – Разве не он виноват в ее смерти?! Разве убивают только ножом? Можно убить словом…»
Рука Вадима соскользнула с ее лба.
– Ты устала, спи… – Она услышала тихий голос.
Кровать снова скрипнула. Он встал и накинул халат.
– Мне уйти к себе? – спросила она, повернувшись к нему.
– Спи здесь, – ласково сказал он. – Ты мне больше не сестра.
– Но та комната… по-прежнему моя?
– Весь дом твой. Если хочешь – вернись туда. А хочешь – останься здесь. Я пойду еще кое-что просмотрю в библиотеке.
У нее вдруг мелькнула мысль, что она теперь беспрепятственно может осмотреть спальню.
– Я останусь здесь, – сказала она, улыбнувшись.
Дождавшись, когда его шаги затихнут в глубине квартиры, она быстро высунула ноги из-под одеяла, вскочила и быстро осмотрелась по сторонам. Зашторенное окно. Шкаф для одежды. Кресло в углу, рядом – маленький столик с книгой и пустым стаканом на нем. Она распахнула шкаф, быстро передвинула вешалки с одеждой. «Что я, собственно, ищу? – подумалось ей. – Мне куда полезней было оказаться бы в библиотеке, рядом с телефоном. Надо пройти туда ночью, когда он уснет. Долго он не засидится – устал. Но кому позвонить, когда я проберусь туда? В милицию? Заложу сама себя. Теперь я в положении Лены. А как заложить его, не закладывая себя? Да и зачем мне его сдавать милиции? Сдавать надо Делона, он убийца… А то, что Вадим убил Свету, я доказать не могу… Позвонить Ирине Алексеевне? Чем она поможет? Разрыдается, знаю я ее… Уже ищет нас, конечно… Уже заявила в милицию. Нет, позвонить ей – это все равно что сдать себя милиции… Как я отопрусь от своего участия во всем этом? На меня все равно что- нибудь да повесят… Нет, тысячу раз была права Тамара, когда говорила, что спасение только в новой жизни… Но то, что я веду сейчас, – это не новая жизнь. Это отсрочка. И только. Я по-прежнему не свободна, по-прежнему вынуждена подчиняться чужой воле… Если уж на то пошло, искать надо то, что может меня погубить… Это моя записная книжка. Хорошо, если Тамара сказала правду, и они ее уничтожили. Хорошо, если к ней не прикоснулся никто, кроме Делона и Тамары. Но Вадим… Этот все проверит, будьте спокойны! Но ведь до сих пор все тихо? Значит, книжки у него нет? Как я могу быть спокойна, если знаю, что малейшая случайность может отдать эту книжку в его руки и он увидит там свой собственный телефон, написанный рукой Светы!» Она торопливо перещупала карманы в одежде Вадима, чутко прислушиваясь к звукам в коридоре. Не нашла ничего, кроме старого билета в театр с оторванным корешком, двух-трех авторучек и сломанной сигареты. «Немного! – подумала она. – Стоит ли ради этого рисковать? Надо поискать в библиотеке… Делон меня запродал с потрохами, значит, и мои старые документы, и все причиндалы из сумочки тоже должны были попасть к Вадиму…»
Она закрыла шкаф. Ее взгляд упал на столик в углу. Она подошла к нему, взяла в руки книгу, лежавшую на нем. Книга небольшого формата, в мягкой глянцевой обложке. С обложки глядело лицо юноши с мрачными глазами. Надпись на книге была по-французски. Путаясь в буквах, пытаясь воскресить в памяти еще в школе полученные знания, она разобрала, наконец: «Артюр Рембо. Стихотворения». «Блестящая находка!» От нечего делать раскрыла книгу. Книга открылась посередине, и случилось это потому, что между страницами лежала закладка – сложенный вдвое листок, вырванный из школьной тетради в клетку. Она взяла его, развернула. В глаза бросились строчки, написанные синими чернилами. Всего несколько строчек – косых, сползающих книзу, словно писавший их страшно спешил. Всего несколько строчек, но, когда она прочла их, едва устояла на ногах. Это была посмертная записка Светы. «Если так – прощай. Просить бесполезно. Будь ты проклят, и с тобой та, кого ты возьмешь вместо меня. Пусть с ней случится то же, что случилось со мной. Ты об этом позаботишься, не сомневаюсь. Я умираю. Как видишь – не в твоем доме. Не хочу причинять хлопот и омрачать медовый месяц. Воспользуюсь твоим подарком на прошлый Новый год. Спасибо, что научил стрелять. Больше ни за что не благодарю».
Марина торопливо сложила листок и сунула его в книгу на прежнее место. Ее трясло. «Так и есть! – стучало в висках. – Ты уговаривала себя, что все не так страшно! Ты не хотела думать об этом! Ты легла с ним в постель, сюда, где лежала до тебя Света!» Она накрыла горло ладонью. Слез не было, не было ничего, кроме холодной тоски, охватившей ее, словно она окончательно осиротела в этом мире. Она привыкла рядом чувствовать незримое присутствие Светы – единственного человека, который все знал о ее судьбе и хотел ей помочь… Марина присела на постель и попыталась собраться с силами. «Мне нельзя показаться в таком состоянии, – подумала она. Я осталась совсем одна, это ясно… На что рассчитывать? Только на себя».
Она поднялась, подхватила с пола свое белье и платье и босиком прошла по коридору, через темную столовую, к прикрытым дверям библиотеки. Оттуда пробивался свет и доносилась еле слышная музыка. Постучала – видно, слишком тихо, потому что он не откликнулся. Тогда она приоткрыла дверь и заглянула вовнутрь.
– Что такое, – раздался вдруг нервный окрик. Она испуганно отпрянула, не успев даже его увидеть.
– Это ты? – спросил голос уже спокойно. Он как будто старался смягчить резкость своего первого окрика.
В библиотеку он ее не приглашал, как заметила Марина. Она пыталась незаметно бросить взгляд туда, откуда он подошел, но ничего не разглядела.
– Да не спится что-то… – со слабой улыбкой ответила она. – Я стучала…
– Не важно! – заулыбался он. – Привык жить один, забыл, что ты здесь… Зачитался…
«Смелый он, однако, – подумала Марина. – Делает закладки из посмертных писем!»
А вслух она сказала:
– Ты уж не сердись… Но я пойду спать к себе…
– Да конечно. – Он стоял в дверях, и она поняла, что задерживаться, раздражая его, неразумно.
Она прошла в свою комнату, обессиленно опустилась в постель. Спать не хотелось.
«Что он делал? – раздумывала она. – Читал, как сказал мне? Все может быть… Ни одному слову верить нельзя – вот первейшая заповедь».
Марина забралась в постель. В коридоре раздались шаги – Вадим прошел к себе в спальню. «Теперь дождусь, когда он уснет, – подумала она. – Надо сегодня, пока он расслаблен после трогательной сцены в постели, пробраться в библиотеку. Если найду книжку, вырву оттуда тот листок, и дело с концом. А то живу как на вулкане…» Она решила ждать. Но как ей было узнать, уснул он или нет? В соседней комнате было тихо. Она заставила себя пролежать в постели час. Потом осторожно встала, прислушиваясь к тишине за стеной, босиком бесшумно пересекла коридор и столовую. Сквозь зашторенные, как везде в этой квартире, окна не проникало ни малейшего лучика света от уличного фонаря. Ей было ясно, что так она не найдет ни записной книжки, ни даже двери в библиотеку. «Свет все-таки придется зажечь!» Бедром она больно натолкнулась на стол, испуганно замерла, схватившись за край стола руками. Выждала минуту, слушая биение сердца. Потом поняла, что касается руками чего-то холодного, металлического, округлой формы. «Зажигалка!»
