что наши долго продержатся на киевском рубеже. Что ж, война есть война. Но в Киев наши обязательно вернутся!
Гайдар передал по телефону в «Комсомолку» очерк о каневском мосте.
Он рассказал о его защитниках — артиллеристах-зенитчиках, о том, как к местам сражений двигались по мосту машины с войсками, оружием и боеприпасами и как тысячи бомб обрушивались на мост, а тот остался жив и невредим. Свой очерк назвал просто и хорошо — «Мост».
Гайдар писал тогда, в июле 1941 года, об озорном, остром на язык связном Федоре Ефимкине, о строгом старшине Дворникове, о смелых часовых Нестеренко и Курбатове и молчаливом туркмене Бекетове.
Не упомянул лишь о себе. В тот день, когда он ездил на могилу Тараса Шевченко, на мосту образовалась пробка — вывозили раненых, а фашисты, заметив скопление машин, открыли бешеный артиллерийский огонь. Тогда Гайдар сам принялся наводить порядок, и за какие-нибудь полчаса пробка была ликвидирована.
Уже переданы в Москву первые военные корреспонденции, уже побывал он в передовых частях и все же недоволен собой. Мысль о том, что здесь, на фронте, он делает слишком мало, не дает покоя.
В августе Гайдара неожиданно вызывают в Москву.
В затемненный город Гайдар приехал без шинели, без ремней и бинокля, который купил перед отъездом на фронт, — все вещи погибли во время бомбежки в дороге.
Около двух недель жил Гайдар в Москве, продолжая работу над киносценарием «Клятва Тимура». Кинокартина уже снималась. Ему сказали, что этот фильм нужен не меньше, чем боевое оружие, и Гайдар обязан его окончательно отработать. Вот почему его и вызвали из Киева.
Гайдар зашел в редакцию «Комсомольской правды» к Борису Сергеевичу Буркову. Это он выдал ему долгожданное удостоверение, которое гласило, что Гайдар является специальным корреспондентом «Комсомольской правды» на юго-западном направлении.
Борис Сергеевич встретил Гайдара с радостью.
Гайдар рассказал, как погибли его вещи. Бурков протянул ему широкий командирский ремень.
— Вот возьмите мой! — сказал Борис Сергеевич. — Это еще с финской кампании.
Гайдар поблагодарил, и взгляд его остановился на зачехленном финском ноже, что лежал на столе.
— А эта вот штука тоже осталась на память о войне с белофиннами, — объяснил Бурков.
— Борис Сергеевич! Подарите тоже!
— А зачем вам финский нож, Аркадий Петрович?
— Вдруг партизанить придется — пригодится, — ответил Гайдар. На лице его написана была такая мольба, что Борис Сергеевич никак не мог отказать в просьбе.
Домой Гайдар возвращался затемненными улицами Москвы. Мимо неслись грузовые машины. Ехали ребята с вещевыми мешками за плечами, с лопатами в руках. Они бережно поддерживали девушек, нет, еще совсем девчонок в ситцевых платках.
На минуту Гайдару показалось, что увидел очень знакомое лицо девушки. Где-то он встречался с нею! Кажется, в санатории, в Сокольниках, и девушку звали — это он хорошо помнил — Зоей!
Зоя… Это она спрашивала его, что такое счастье, и пожелала ему жить до ста лет. Ведь и года не прошло, а кажется, было все это давным-давно. А может, он ошибся и вовсе это не Зоя?
Гайдар уже хотел окликнуть девушку, но тут из-за поворота с лязгом вышли танки, в их грохоте потонули все звуки. Гайдар только успел махнуть рукой — и грузовик с ребятами и девчатами был уже далеко.
Не знал Гайдар, что Зоя уже давно решила пойти на фронт и сейчас безуспешно ходит по комитетам комсомола, просит, чтобы ее направили на фронт. Не знал, не думал Гайдар, что о подвиге девочки Зои Космодемьянской, с которой он отдыхал в Сокольниках, лепил снежных баб и громко распевал веселые солдатские пески, скоро узнает вся огромная Советская страна, весь мир…
Каждое утро Гайдар слушал очередную сводку. Суровой грустью звучал знакомый голос московского диктора:
— От Советского информбюро… Наши войска вели упорные бои с противником на всех фронтах и особенно ожесточенные на кингисеппском, новгородском, гомельском направлениях…
А вечером снова слышал знакомый голос диктора, который сообщал:
— …После ожесточенных боев наши войска оставили город Гомель…
Гомель… Сколько их, славных советских городов, отдано врагу и сколько будет отдано еще? Враг неумолимо двигается на восток. Но надо быть мужественным и, какие бы новые беды ни ждали страну, надо быть твердым.
Тимур очень обрадовался приезду отца, он то и дело спрашивал про фронт, про бои, про то, как стать храбрым.
Собравшись со старыми друзьями в московской квартире, Гайдар рассказывал:
— Я объяснил своему сыну так: вот когда в дом ударит снаряд и все закричат, а ты не закричишь, меньше других испугаешься, тебе потом будет приятно.
Так учил Гайдар храбрости молодых бойцов на фронте, и пусть Тимур мал и воевать ему, очевидно, не придется, пусть он тоже учится храбрости. А ведь это не легкое дело — быть храбрым…
Съемки кинофильма «Клятва Тимура» завершались.
Гайдар мог снова ехать на фронт.
Снова Киев и снова «Континенталь», знакомый номер гостиницы и балкон, что выходит прямо на улицу.
Солнечные дни стояли над Киевом. В огромных тенистых парках сторожа заботливо поливали цветы, подметали дорожки. Улицы старинного города стали только строже и суровей, но они не потеряли своей красоты.
Все как до войны, и только синее сентябрьское небо прошивали пулеметные очереди, когда появлялись длинноносые «мессершмитты» и тупорылые «юнкерсы». Зенитки и «ястребки» гнали непрошеных гостей прочь…
Жители Киева, казалось, привыкли к войне, они спокойны, хотя враг уже рядом. Один из друзей Гайдара рассказывал, как в книжный магазин зашел красноармеец; на гимнастерке следы глины, видно, что человек прямо из окопов. На полке стояла редкая книга — алгебра Маракуева.
— Вот эту книгу я куплю, — сказал боец.
— Зачем она вам сейчас? — удивился продавец.
— После войны мне диссертацию защищать придется. Так что пригодится…
Да, народ верил в свою победу и, несмотря на непрестанные бомбежки, думал о будущем. Вот об этом- то и надо, обязательно надо писать с фронта!
По улицам, позванивая, пробегали трамваи, гудели автобусы и троллейбусы. Даже школьники, как и всегда после летних каникул, снова пошли в школу и начали первый военный учебный год. Только не первого сентября, а на восемь дней позднее.
В книжных магазинах юные киевляне вместе с «Арифметикой» и «Ботаникой» покупали книги по ПВХО, санитарному делу. Война есть война, и им нельзя быть в стороне от взрослых дел. Ведь это к ним обратился Гайдар через «Пионерскую правду», призывая сделать все для разгрома врага.
Вот он, номер «Пионерки» за 30 августа, дошедший в осажденный Киев вместе с оружием и боеприпасами.
«В добрый путь!» — так назвал Гайдар свою статью.
Этот суровый, грозный год покажет, кто из пионеров действительно трудолюбив, стоек, мужествен. Гайдар так и написал в своей статье, что грош цена тому пылкому стратегу, который, стоя и тыкая пальцем в карту, азартно и складно предрекает врагу погибель, взмахом руки окружает и уничтожает его полки и дивизии, а сам боится натереть мозоль на своей ладони, принести ведро воды, вымыть пол или накопать мешок картошки.
Пусть пионеры запомнят, что позор тому «герою», который стремится отлынить, свалить на плечи товарищей всю черную и непарадную работу!.. Ведь в славе у нас всюду те честные, скромные ребята- труженики, которые по примеру своих отцов и старших братьев упорно учатся, работают, терпеливо постигают сложное военное дело, помогают семьям бойцов и заботятся о наших героях-раненых.
