— Ф-21? Он работает на Ф-21? Значит, связь все-таки есть. Взрыв «Дракона».
— Мы уже проверили эту версию. Он проходил срочную службу на И-19, в Бодене, а на Ф-21 был назначен не раньше 1974 года. То, что место службы супруга жертвы совпадает с местом преступления и может быть каким-то образом связано с Рагнвальдом, никоим образом не кружит мне голову — в отличие от вас.
— Цитата, — сказала Анника. — Какую цитату он получил?
— Подождите секунду…
Он положил трубку на стол, и Анника услышала шуршание бумаг. Потом комиссар откашлялся и снова взял трубку.
Анника задумалась. Она даже не заметила, когда спальня перестала качаться.
— Хищные звери всякого рода будут уничтожены, — сказала она. — Хищные звери. Любого рода. Включая педагога дошкольного учреждения.
— Она также преподавала в рабочей школе — роспись салфеток и керамику. Мы не придаем большого значения цитатам, и я не хочу, чтобы ты к ним цеплялась. Девушка, которая ведет дело, считает, что эти цитаты — что-то вроде его метки, вроде росписи губной помадой на салфетке.
— Вы не получали никаких сведений от ФБР? — спросила Анника и свесила ноги с кровати, коснувшись горячими ступнями холодного деревянного пола.
— Это было в семидесятые годы. У нас есть свои досье на преступников за то десятилетие.
— Ну, простите, — извинилась Анника. — И к каким выводам пришла девушка?
— Легко догадаться. Мужчина, скорее пожилой, чем молодой, движимый ненавистью к обществу, о каковом в его голове сложился отчасти извращенный образ, оправдывает себя местью за унижения, которым подвергался в жизни. Одиночка, практически лишенный друзей, с низким уровнем самооценки, но с большой потребностью в самоутверждении. Не может долго удержаться на одном рабочем месте, умен, обладает большой физической силой. Приблизительно так.
Анника закрыла глаза и попыталась мысленно записать услышанное, понимая, что К. не стал распространяться о подробностях.
— Но зачем эта цитата? — спросила Анника. — Зачем эта метка территории?
— Он хочет, чтобы мы знали, кто он. Он невероятно презирает весь остальной род человеческий и считает нужным везде оставлять свою подпись как напоминание миру о себе.
— Наш бедный Рагнвальд, — сказала Анника. — Кажется, ему важно, чтобы его знали. Вы только подумайте, как все могло повернуться, если бы не было взрыва. Через три недели он бы готовился к нобелевскому ужину в Голубом зале.
По удивленному молчанию в трубке она поняла, что К. не в курсе.
— Карина Бьёрнлунд, — подсказала Анника. — Министр культуры. Она пойдет на нобелевский ужин. По крайней мере, ее пригласили. Если бы Рагнвальду не пришлось исчезнуть, то она вышла бы за него замуж.
— О чем это вы? — спросил К.
— Точно неизвестно, состоялся бы этот брак, но речь о нем шла…
— Послушайте, — разозлился К. — Из какого пальца вы все это высосали?
Анника покрутила телефонный шнур.
— Я высосала это из объявления о помолвке. Карина Бьёрнлунд должна была сочетаться браком в ратуше Лулео в четырнадцать часов в пятницу после взрыва.
— Не может быть, — отрезал К. — Если бы это было так, мы бы об этом знали.
— В то время оглашение было обязательным, и объявление о помолвке было напечатано в газете.
— И в какой газете можно найти это объявление?
— В газете «Норландстиднинген». Я получила его с кипой старых вырезок с материалами о жизни Карины Бьёрнлунд. А вы не знаете, что в то время они были вместе?
— О юношеской влюбленности? Этого уже давно нет. Она с этим покончила.
— Это надуманное оправдание. Карина Бьёрнлунд пойдет на все, чтобы спасти свою шкуру.
— Полно вам, — сказал полицейский комиссар. — Мисс Марпл заговорила.
Анника вспомнила письмо Германа Веннергрена,
Анника вспомнила ее голос, когда Карина Бьёрнлунд была пресс-секретарем министра внешней торговли и отвечала на вопросы относительно последствий аферы ИБ. Вспомнила Анника и свой собственный рассказ о тщательно скрываемых тайнах социал-демократического правительства, рассказ, которым она поделилась с Кариной Бьёрнлунд. Несколько недель спустя Карина Бьёрнлунд — совершенно неожиданно — была назначена в Государственный совет.
— Поверьте мне, — сказала Анника, — я знаю о ней больше, чем вы.
— Мне надо идти, — сказал комиссар.
Теперь у Анники не было противоядия от ангелов, и они снова вернулись на сцену.
Она положила трубку и пошла к компьютеру. Включила его и надела чулки, пока загружалась программа. Она записала новые данные, почерпнутые из телефонного разговора, потом отвлеклась, чувствуя, что у нее вспотело под коленями и замерзла поясница.
В дверь позвонили. Анника опасливо открыла дверь, не зная, кто мог оказаться за ней. Ангелы затянули свою утешительную песнь, но быстро умолкли — на пороге стояла, с трудом переводя дыхание, Анна Снапхане с побелевшими губами и красными от слез глазами.
— Входи, — сказала Анника и сделала шаг назад, пропуская гостью в квартиру.
Анна молча вошла.
— Умираешь? — спросила Анника.
Анна кивнула, уселась на скамейку и сняла головную полоску.
— Похоже что да, — ответила Анна, — но помнишь, как было сказано в «Ушедшем поезде»?
— То, что не убивает, то укрепляет, — процитировала Анника и села рядом с подругой.
Пока Анна с треском расстегивала кнопки на куртке, пока кто-то на другом этаже спускал в туалете воду, пока внизу рычали подъезжавшие к остановке автобусы, Анника сидела все это слушала и смотрела на шкаф, где лежали ананасы, купленные на базаре в Стокторпе.
— В городе всегда очень шумно, — сказала Анна.
Анника медленно выдохнула.
— По крайней мере, не так ощущаешь свое одиночество, — отозвалась она и встала. — Будешь что- нибудь? Вино, кофе?
Анна Снапхане продолжала сидеть на скамейке в холле.
— Я бросила пить, — сказала она.
— Да-да, такой уж сегодня день. — Анника смотрела через балконное окно на сад внизу.
Кто-то по небрежности не закрыл дверь помещения для хранения отходов, и теперь это сделал порыв ветра, гулявшего между домами.
— У меня такое чувство, будто меня столкнули в бездонную пропасть и я все падаю и падаю, — вымолвила Анна. — Все началось с Мехмета и его новой дамы, потом пошли разговоры о том, что Миранда должна жить у них, ну а теперь пропала и работа. Я уже не знаю, за что мне ухватиться. Если я еще буду пьянствовать, то падение станет еще быстрее.
— Я тебя хорошо понимаю. — Анника оперлась рукой о дверной косяк.
— Когда я иду по городу, все это бросается в глаза. Я не могу понять, реально ли то, что я вижу. Мне
