2
Выполнять «телепортацию» было сложнее, чем просто выходить из инсона. Основная закавыка здесь в том, чтобы не выпасть в явь окончательно, иначе вся экономия времени коту под хвост. Главное – вовремя почувствовать ту невидимую грань, за которую нельзя переступать, и вернуться обратно. Это напоминало пикирование самолёта, когда от пилота требуется выждать нужный момент и потянуть штурвал на себя. Но сейчас на хвосте у Лазаря болтался на буксире ещё один самолёт, который тоже нужно было тащить наверх. К счастью, этот второй самолёт казался не тяжелее «кукурузника», да к тому же всячески старался облегчить себя, раскручивая носовой пропеллер и двигая закрылками.
Лазарь открыл глаза первым. Они с Яникой стояли на тёмной холодной улице, заключив друг друга в объятия. Девушка зарылась лицом в воротник его куртки, как будто пряталась от песчаной бури, а макушкой прижималась к левой щеке. Ветер сдувал с головы тонкие рыжие нити и растягивали по лицу Лазаря, словно паутинки, летающие по воздуху во время бабьего лета.
Лазарь разжал объятия. Яника вышла из оцепенения и плавно отстранилась от него. Осоловело захлопала огромными глазами. Неподалёку Айма пыталась отодрать от себя Марсена.
«Прячьтесь! Прячьтесь! Прячьтесь!» – заторопила Дара. – «Скорее, пока вас не заметили»!
Их забросило в самый конец Стандартной. По крайней мере, той улицы, что когда-то была Стандартной. Сейчас она угадывалась лишь по знакомому ландшафту да перекрёстку с Баржомской, маячившим в двухстах метрах вверх по склону. Ориентироваться по домам теперь было невозможно. Большинство из них превратились в дымящиеся пепелища и полуразрушенные остовы с обвалившимися вовнутрь крышами и торчащими четырёхугольниками стен. На месте окон в стенах зияли квадратные пробоины, оскалившиеся острыми обломками выбитых стёкол. Земельные участки перед домами будто выжгли напалмом. Тут и там среди куч золы и пепла догорали маленькие костерки, клубящиеся чёрным дымом сжигаемых нефтепродуктов. Воздух был пропитан гарью, от которой горчило на языке и слезилось в глазах. Брусчатая дорога была разворочена яминами и дымящимися воронками. Повсюду валялись вырванные из земли булыжники и комья чернозёма. Весёлую картину дополняли низкие золотисто-чёрные тучи, похожие на куриные тушки, закопчённые снизу бушевавшим внизу пожаром.
Время от времени по улице пробегали, поодиночке и в группах, Морлоки. Одни заскакивали в руины и от души мародёрствовали, другие выволакивали добычу на дорогу и методично уничтожали, рыча и улюлюкая от удовольствия.
Лазарь потянул Янику в ближайший полуразрушенный дом. Четыре выщербленные стены вокруг толстого слоя кирпичного крошева, золы, обугленной переломанной древесиной и битого стекла выглядели не самым надёжным убежищем, но на безрыбье и рак рыба. Айма и Марсен расторопно бежали следом.
– Тёмная зона? – Лазарь прижался к стене и осторожно выглянул в оконный проём.
Энуо со своей бандой пока не показывались.
– Кажись, из второй части, – полушёпотом ответил Марс. – Когда власти поняли, что нашествие Морлоков не остановить, они стали бомбить Тёмные зоны с самолётов. Только не помогло ни фига. В третьей части Морлоки захватят Белый дом, перемочат всё правительство, а президента сожрут вместе с трусами.
Лазарь не мог не отметить превосходное чувство юмора демиургов игры, но слишком увлёкся открывшимся из окна зрелищем и ничего не ответил. Он околдовано наблюдал за парой Морлоков, волочащих за ноги мёртвого сородича. Затылок несчастного (мальчишке было около десяти) подпрыгивал на булыжной дороге, футболка задралась до груди, оголив белый живот и зияющую чёрную дыру на месте пуповины. Из дыры тянулись по бокам живота подсохшие тёмно-коричневые потёки. Когда тело несчастного угодило в одну и рытвин на дороге, из дыры показалась и тут же исчезла связка тёмно-серых кишок. Морлоки перетащили тело на другую сторону дороги и упали перед ним на колени. Когда один из них – маленькая девочка с парой свисающих по бокам головы острых сталактитов, увенчанных белыми бантами – запустила в отверстие на животе трупа маленькие ручонки по самый локоть, Лазарь отвернулся от окна.
– Что будем делать, когда они придут? – заплетающимся языком спросила Яника.
Они с Аймой прислонились к стене и придерживали за плечи рвущегося к окну Марса. Даже на таком расстоянии от окна мизансцена каннибализма не ускользнула от их обострённого внимания.
Лазарь потёр ладонью колючий подбородок. Он всё ещё пребывал под впечатлением от увиденного, и не сразу сообразил, к чему клонит Яника.
– Бежать, что же ещё? Вряд ли моё отношение к детям изменится, даже если их шаловливые ручонки в буквальном смысле тронут мне сердце.
– Да я не про Морлоков. Я про Энуо. Что дальше? Вотум доверия мы потеряли, Лилит нас к нему на пушечный выстрел не подпустит. Что бы она ни задумала, мы не сможем их остановить.
– Останавливать будем не всех, а Энуо, – поправил Лазарь. Здравое логически выверенное рассуждение всегда помогает отвлечься от страха. – А чтобы остановить, придётся переубедить. А чтобы переубедить, нужны слова. К счастью для нас, произносить слова можно и с расстояния. Нужен только рот говорящего и уши слушающего. И то и другое у нас есть. И кстати – Лилит не подпустит на револьверный, а не пушечный выстрел. У неё револьвер…
Лазарь умолк, чувствуя, как его брови и нижняя челюсть медленно ползут в противоположных друг другу направлениях. В голове возникла идея, которую Сенсор, будь он сейчас здесь и умей читать мысли, наверняка окрестил бы «очередной идиотской эскападой от Лазаря с любовью». И, возможно, на сей раз оказался бы прав.
– Лазарь? – позвала Яника.
– А?
– Что с тобой? Тебя будто инсульт разбил.
Лазарь поспешил вернуть челюсти нормальное положение.
– Извини. Представил Айму без одежды, и понял, что превращаюсь в Морлока.
Японка скрестила на груди руки и раздражённо спросила:
– Рты и уши у нас есть, а что насчёт звуков? Со звуками как раз дефицит.
– Будем импровизировать. Как обычно, пара душещипательных басен из личного прошлого, и дело в шляпе. На Янике прокатывало враз. Малому вспомнить что-нибудь из детства – например, как весело шорхаться по подвалам в компании чумазых корешей. Яника может поностальгировать о потерянной отцовской ласке. Ну, а ты расскажешь, как умудрилась выжить после взрыва в Хиросиме и побрататься с врагом, вместо того, чтобы сделать себе сеппуку.
– Когда американцы сбросили на город моих предков своего «Малыша», меня ещё и в планах не было, – невозмутимо заявила Айма. Подколки на тему национальной принадлежности вызывали у неё нервный тик, который она всегда тщательно скрывала за маской равнодушного непонимания.
– Думаешь, наш «малыш» штудирует литературу по второй мировой в свободное от унижений время? Факты – ничто, подача – всё. Спектакль начинать по моей команде, кодовое слово…
Лазарь не договорил. Прижался плотнее к стене и прислушался. В привычном гвалте Морлоков за окном что-то переменилось. Голоса стали громче и как будто агрессивнее. В неразборчивых отсюда словах и словосочетаниях теперь отчётливо звучали ненависть и тревога.
Лазарь осторожно выглянул в окно.
3
Морлоки на улице зашевелились. Конечно, они и раньше шевелились, но теперь это было не просто шевеление – они забегали. Рыча и выкрикивая что-то друг другу на своём каркающем наречии, твари спешно сбивались в стаю и смещались к обочине дороги. Гребенчатые головы поворачивались к горе. Оттуда медленно спускалась гуттаперчевая компания четырёх человек. Лазарь не сомневался: если бы на места чёрных провалов в глазницы Морлоков вернулись из глубин черепной коробки глаза, эти глаза полонились бы ужасом.
«Идут», – оповестил неслышный для Морклоков голос Дарении.
Лилит и Бельфегор шествовали в авангарде. Каждый держал на вытянутой руке револьвер,